Это не было опрометчивым шагом, мое намерение заняться отловом зверей и в конце концов организовать свой собственный зоопарк оставалось в силе, – просто я понимал, что дальнейшее пребывание в Уипснейде не приблизит меня к цели. Мне нисколько не возбранялось и дальше работать мальчиком на позверюшках, но у меня были другие планы.
Я знал, что в скором времени, когда мне исполнится двадцать один год, я смогу получить наследство, три тысячи фунтов. Не состояние, конечно, но в те дни на три тысячи фунтов можно было сделать куда больше, чем теперь. И сидя по вечерам в своей комнате-камере в холодной гулкой "лачуге", я писал тщательно продуманные письма всем тогдашним профессиональным звероловам. Рассказывал о своем опыте и заверял, что готов сам покрыть свои расходы и работать даром, если окажется возможным взять меня в экспедицию. Один за другим приходили ответы, вежливые, но недвусмысленные. Меня благодарили за предложение, но, поскольку я не располагал опытом зверолова, возможность моего участия отпадала. Однако я могу обратиться снова, когда приобрету нужный опыт. Но ведь я для того и просился в экспедицию, чтобы приобрести опыт, так что толку от такого совета было мало. Старая сказочка про белого бычка: меня не могут взять, пока я не набрался опыта, я не могу набраться опыта, пока меня не возьмут.
И вот тут-то, когда положение казалось совершенно безысходным, меня осенила блестящая мысль. Если я использую часть наследства на то, чтобы снарядить собственную экспедицию, то смогу потом не кривя душой заявить, что приобрел опыт; глядишь, кто-нибудь из великих не только возьмет меня с собой, но даже назначит мне жалованье. Заманчивейшая перспектива!
Мое решение уволиться из зоопарка было встречено неодобрительно. Фил Бейтс уговаривал меня остаться, капитан Бил поддерживал его.
– Вы ничего не добьетесь, Даррел, если будете вот так метаться, – укоризненно бормотал он во время прощального кэрри, точно я, работая в Уипснейде, взял привычку каждую неделю подавать заявление об уходе. – Оставайтесь... со временем возглавите секцию... пойдете в гору...
– Спасибо, сэр, но я мечтаю заняться отловом зверей.
– На этом деле не разбогатеешь, – скорбно заметил капитан. – Только деньги бросать на ветер, помяните мое слово.
– Не порти Джерри настроение, Вильям, – сказала миссис Бил. – Я уверена, у него все получится.
– Вздор! – угрюмо возразил капитан. – Никто еще не разбогател на звероловстве.
– А как же Гагенбек, сэр? – спросил я.
– Это было в старые добрые времена, – ответил капитан. – Тогда деньги чего-то стоили... на золотой соверен можно было положиться... не то что нынешние бумажки, им только в уборной висеть.
– Вильям, голубчик!
– А что, разве неправда? – отрезал капитан. – Прежде деньги были деньги. А теперь – туалетная бумага.
– Вильям!
– Во всяком случае, не забывайте нас, навещайте, ладно? – сказал капитан.
– Да-да, непременно, – подтвердила миссис Бил. – Мы будем скучать без вас.
– Всех лучших зверей в своей коллекции я буду резервировать для вас, сэр, – обещал я.
В последнюю ночь, лежа в постели, я попробовал подытожить, что дал мне Уипснейд. Чему я научился?
Итог получился по большей части отрицательным. Конечно, я научился, как сподручнее нести кипу сена на вилах, как орудовать метлой и лопатой, узнал, что смирный на вид кенгуру, если загнать его в угол, может прыгнуть на вас, ударить задними ногами и распороть самый прочный плащ. Но все же главные уроки были типа "чего не надо делать".
Правда, я еще понял, как важен для зоопарка штат служителей. Без них ничего не сделаешь, поэтому чрезвычайно важно поднять престиж этой тяжелой и грязной работы, а главное – тщательно подбирать людей. В мое время в Уипснейде служителями были преимущественно сельскохозяйственные рабочие, которых первоначально наняли обнести оградой зоопарк и отдельные загоны. В результате я работал вместе с сорока – пятидесятилетними мужчинами, которые знали о вверенных им животных меньше, чем знал я, двадцатилетний парень. В этом не было их вины, они отнюдь не стремились стать зоологами. Они ходили на службу, и все трудились честно, но без особого интереса. В этом я очень наглядно убедился в первый же день работы в секции жирафов.
Берт велел мне около четырех часов разжечь огонь под большим котлом с водой, и я послушно выполнил его указание. Когда вода вскипела, Берт развел в двух ведрах теплую воду и сказал, что мы пойдем поить жирафа. Глядя, как жираф утоляет жажду, я спросил Берта, почему вода непременно должна быть теплой.
– Почем я знаю, парень? – ответил он. – Когда его привезли, велели поить теплой водой... не знаю зачем.
Тщательное расследование позволило мне разрешить загадку. Шестью-семью годами раньше, когда жирафа только привезли, он простудился. Решили, что теплая вода ему будет приятнее холодной, отдали соответствующее распоряжение, а отменить его забыли. И семь лет жираф безо всякой нужды пил теплую воду. Хотя Берт очень любил своих подопечных и гордился ими, ему ни разу не пришло в голову выяснить, так ли уж необходима для блага жирафа теплая вода.
Недостаточный интерес или недостаточные знания отражаются на качестве наблюдений, а при уходе за дикими животными внимательное наблюдение чрезвычайно важно хотя бы потому, что дикие животные – великие мастера скрывать свои недуги, и если вы не изучили основательно своих питомцев и не следите за ними самым внимательным образом, то непременно пропустите нюансы, по которым можно определить, в чем дело.
А еще я понял в Уипснейде следующее: в корне ошибочно считать, будто, чем больше клетка или вольер, тем лучше чувствует себя животное. "Такой зоопарк, как Уипснейд, я признаю", – эти слова я часто слышал от доброжелательных и мало сведущих любителей животных. Ответ очень прост: "А вы попробовали бы там поработать, попробовали бы ежедневно следить за стадом в загоне площадью пятнадцать гектаров, чтобы точно знать, что никто не болеет, никто не голодает из-за притеснения сородичами, что все стадо в целом получает достаточно кормов".
Допустим, кому-то в стаде нужна помощь – надо еще погоняться за ним по всем этим гектарам; когда же наконец поймаешь (дай бог, чтобы животное раньше не поломало себе ногу или не погибло от разрыва сердца), то приходится лечить не только от исходного недуга, но и от шока, вызванного погоней. Конечно, теперь задача упрощается такими приспособлениями, как стрелы с транквилизатором, но когда я работал в Уипснейде, чрезмерно большой загон в конечном счете только вредил животным. Единственным его плюсом было то, что он ублажал антропоморфные души, восстающие против "заточения" животных. К сожалению, такой взгляд на зоопарки по-прежнему распространен среди доброжелательных, но совершенно невежественных людей, которые упорно судят о матушке Природе как о милостивой старой даме, хотя на самом деле она – жестокое, неумолимое и предельно хищное чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Я знал, что в скором времени, когда мне исполнится двадцать один год, я смогу получить наследство, три тысячи фунтов. Не состояние, конечно, но в те дни на три тысячи фунтов можно было сделать куда больше, чем теперь. И сидя по вечерам в своей комнате-камере в холодной гулкой "лачуге", я писал тщательно продуманные письма всем тогдашним профессиональным звероловам. Рассказывал о своем опыте и заверял, что готов сам покрыть свои расходы и работать даром, если окажется возможным взять меня в экспедицию. Один за другим приходили ответы, вежливые, но недвусмысленные. Меня благодарили за предложение, но, поскольку я не располагал опытом зверолова, возможность моего участия отпадала. Однако я могу обратиться снова, когда приобрету нужный опыт. Но ведь я для того и просился в экспедицию, чтобы приобрести опыт, так что толку от такого совета было мало. Старая сказочка про белого бычка: меня не могут взять, пока я не набрался опыта, я не могу набраться опыта, пока меня не возьмут.
И вот тут-то, когда положение казалось совершенно безысходным, меня осенила блестящая мысль. Если я использую часть наследства на то, чтобы снарядить собственную экспедицию, то смогу потом не кривя душой заявить, что приобрел опыт; глядишь, кто-нибудь из великих не только возьмет меня с собой, но даже назначит мне жалованье. Заманчивейшая перспектива!
Мое решение уволиться из зоопарка было встречено неодобрительно. Фил Бейтс уговаривал меня остаться, капитан Бил поддерживал его.
– Вы ничего не добьетесь, Даррел, если будете вот так метаться, – укоризненно бормотал он во время прощального кэрри, точно я, работая в Уипснейде, взял привычку каждую неделю подавать заявление об уходе. – Оставайтесь... со временем возглавите секцию... пойдете в гору...
– Спасибо, сэр, но я мечтаю заняться отловом зверей.
– На этом деле не разбогатеешь, – скорбно заметил капитан. – Только деньги бросать на ветер, помяните мое слово.
– Не порти Джерри настроение, Вильям, – сказала миссис Бил. – Я уверена, у него все получится.
– Вздор! – угрюмо возразил капитан. – Никто еще не разбогател на звероловстве.
– А как же Гагенбек, сэр? – спросил я.
– Это было в старые добрые времена, – ответил капитан. – Тогда деньги чего-то стоили... на золотой соверен можно было положиться... не то что нынешние бумажки, им только в уборной висеть.
– Вильям, голубчик!
– А что, разве неправда? – отрезал капитан. – Прежде деньги были деньги. А теперь – туалетная бумага.
– Вильям!
– Во всяком случае, не забывайте нас, навещайте, ладно? – сказал капитан.
– Да-да, непременно, – подтвердила миссис Бил. – Мы будем скучать без вас.
– Всех лучших зверей в своей коллекции я буду резервировать для вас, сэр, – обещал я.
В последнюю ночь, лежа в постели, я попробовал подытожить, что дал мне Уипснейд. Чему я научился?
Итог получился по большей части отрицательным. Конечно, я научился, как сподручнее нести кипу сена на вилах, как орудовать метлой и лопатой, узнал, что смирный на вид кенгуру, если загнать его в угол, может прыгнуть на вас, ударить задними ногами и распороть самый прочный плащ. Но все же главные уроки были типа "чего не надо делать".
Правда, я еще понял, как важен для зоопарка штат служителей. Без них ничего не сделаешь, поэтому чрезвычайно важно поднять престиж этой тяжелой и грязной работы, а главное – тщательно подбирать людей. В мое время в Уипснейде служителями были преимущественно сельскохозяйственные рабочие, которых первоначально наняли обнести оградой зоопарк и отдельные загоны. В результате я работал вместе с сорока – пятидесятилетними мужчинами, которые знали о вверенных им животных меньше, чем знал я, двадцатилетний парень. В этом не было их вины, они отнюдь не стремились стать зоологами. Они ходили на службу, и все трудились честно, но без особого интереса. В этом я очень наглядно убедился в первый же день работы в секции жирафов.
Берт велел мне около четырех часов разжечь огонь под большим котлом с водой, и я послушно выполнил его указание. Когда вода вскипела, Берт развел в двух ведрах теплую воду и сказал, что мы пойдем поить жирафа. Глядя, как жираф утоляет жажду, я спросил Берта, почему вода непременно должна быть теплой.
– Почем я знаю, парень? – ответил он. – Когда его привезли, велели поить теплой водой... не знаю зачем.
Тщательное расследование позволило мне разрешить загадку. Шестью-семью годами раньше, когда жирафа только привезли, он простудился. Решили, что теплая вода ему будет приятнее холодной, отдали соответствующее распоряжение, а отменить его забыли. И семь лет жираф безо всякой нужды пил теплую воду. Хотя Берт очень любил своих подопечных и гордился ими, ему ни разу не пришло в голову выяснить, так ли уж необходима для блага жирафа теплая вода.
Недостаточный интерес или недостаточные знания отражаются на качестве наблюдений, а при уходе за дикими животными внимательное наблюдение чрезвычайно важно хотя бы потому, что дикие животные – великие мастера скрывать свои недуги, и если вы не изучили основательно своих питомцев и не следите за ними самым внимательным образом, то непременно пропустите нюансы, по которым можно определить, в чем дело.
А еще я понял в Уипснейде следующее: в корне ошибочно считать, будто, чем больше клетка или вольер, тем лучше чувствует себя животное. "Такой зоопарк, как Уипснейд, я признаю", – эти слова я часто слышал от доброжелательных и мало сведущих любителей животных. Ответ очень прост: "А вы попробовали бы там поработать, попробовали бы ежедневно следить за стадом в загоне площадью пятнадцать гектаров, чтобы точно знать, что никто не болеет, никто не голодает из-за притеснения сородичами, что все стадо в целом получает достаточно кормов".
Допустим, кому-то в стаде нужна помощь – надо еще погоняться за ним по всем этим гектарам; когда же наконец поймаешь (дай бог, чтобы животное раньше не поломало себе ногу или не погибло от разрыва сердца), то приходится лечить не только от исходного недуга, но и от шока, вызванного погоней. Конечно, теперь задача упрощается такими приспособлениями, как стрелы с транквилизатором, но когда я работал в Уипснейде, чрезмерно большой загон в конечном счете только вредил животным. Единственным его плюсом было то, что он ублажал антропоморфные души, восстающие против "заточения" животных. К сожалению, такой взгляд на зоопарки по-прежнему распространен среди доброжелательных, но совершенно невежественных людей, которые упорно судят о матушке Природе как о милостивой старой даме, хотя на самом деле она – жестокое, неумолимое и предельно хищное чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45