— Мой кабинет, — словно извиняясь, сказал начальник, — даже посадить-то вас некуда.
— Ничего, — Степан присел на край стола, — вы партийный, товарищ…
— Климов, Павел Сергеевич. С двадцать четвертого года.
— Дело у нас весьма секретное. О нашем разговоре никто не должен знать.
— Я понимаю, органы и все такое.
— Правильно понимаете. Вот что нам скажите. У вас есть график дежурств сотрудников?
— Кто вас интересует? Монтеры, техники?
— Нет, телефонистки.
— Конечно. Они как раз работают строго по графику. Правда, бывают замены, но редко.
— А график далеко?
— А вот, за вашей спиной.
Степан обернулся. На стенке был прикреплен разграфленный кусок бумаги.
— Кто дежурил у вас утром шестого августа?
Начальник узла связи чуть прищурил глаза, приглядываясь.
— Дробышева Нина. Нина Васильевна.
— А сегодня, вернее, вчера в шестнадцать часов?
— Она же.
— Понятно, — Степан сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладонь. — Что вы о ней можете сказать?
— А что сказать? Вроде ничего за ней плохого не замечали.
— Что она при немцах делала?
— Да ничего, как и все, дома пряталась. Ну, поговаривают, мол, с военными она крутит. Да кто ее судить-то может! Незамужняя, живет одна.
— Давно она в городе?
— Нет. Перед самой войной приехала.
— Откуда?
— С Украины. Точно не помню. Если надо, я могу личное дело посмотреть.
— Не надо.
Степан помолчал. Его начали уже настораживать совпадения. Как профессионал, он давно уже уяснил, что чем больше случайных совпадений, тем меньше шансов для подтверждения версии. А здесь как-то все на Украине замыкается. И Гоппе и Володя Гомельский оттуда.
— Вы не могли бы ее внешне описать?
— Видная она. Интересная такая блондинка.
— Сколько ей лет?
— Двадцать восемь.
— Подождите-ка, — Полесову вдруг подумалось: не она ли та самая блондинка, приходившая к Шантрелю, которую они так долго и тщетно искали в Москве? — А она в Москву часто ездит?
— До войны случалось, а теперь нет. Да и когда?! У нас работы невпроворот.
— А что вы об ее личной жизни знаете?
— Да как сказать, — начальник узла смущенно улыбнулся. — Говорят, у нее какой-то военный есть. Но, знаете, как таким разговорам верить… Чего угодно наговорить могут.
— Вспомните, пожалуйста, утром шестого августа и вчера в шестнадцать часов Дробышева никуда не уходила?
— Насчет шестого не помню. Наши девушки дежурят сутками, иногда просят подменить их на полчасика. И я всегда подменяю. Им то в магазин сбегать надо — карточки отоварить, то домой. А вчера в это время я подменял Дробышеву. Она домой отпрашивалась. Правда, ненадолго уходила.
— А когда она вернулась, вы ничего особенного не заметили?
— Вроде нет, ничего. Пришла, надела наушники и стала работать.
— Хорошо, Павел Сергеевич, — Полесов встал. — У меня к вам просьба, проведите нас к Дробышевой домой.
— Пожалуйста. Только дежурного монтера разбужу.
Когда начальник узла вышел, Полесов сказал тихо:
— Это она, Сережа, и мы ее возьмем сегодня.
— Может, людей позвать? Ребят из райотдела.
— Не стоит. Что мы, втроем одну бабу не задержим?
Уже на улице, по дороге к дому Дробышевой, Степан спросил начальника узла:
— А вам, Павел Сергеевич, стрелять-то из своего нагана приходилось?
— Мне? — В темноте не было видно лица, но Полесов понял, что его собеседник улыбнулся. — Мне приходилось. На Халхин-Голе. Я там командиром взвода телефонистов был. Там меня и ранило, после чего списали вчистую. Потом здесь уже, в ополчении, дрался. Опять ранили…
— Это замечательно…
— То что ранен?
— Да нет, я о другом. Мы с вами, Павел Сергеевич, в дом пойдем, так что вы пистолет-то переложите из кобуры в карман, а ее застегните: вроде он там.
— А зачем?
— На серьезное дело идем.
— Как у вас в угрозыске все сложно… Женщину задержать — и столько приготовлений.
— Да нет, пожалуй, у нас все наоборот. Совсем просто. Только работа у нас такая, что ничего заранее предусмотреть нельзя. Идешь, кажется, к женщине, а попадаешь в банду. Особенно здесь, в прифронтовой зоне. Скоро?
— Да вот на той улице.
— Выходит, она на самой окраине живет.
— Вроде того. Ну вот и пришли.
В темноте дом казался вымершим. Степан прошелся вдоль забора, толкнул калитку. Она оказалась запертой.
— Собака у нее есть?
— Нет.
— Сергей, давай через забор.
Белов подошел, поднял руку, измеряя высоту, потом подпрыгнул, уцепился руками за край. Степан подтолкнул его, и Белов легко перебрался во двор. Он несколько минут повозился с замком, щеколда тихо звякнула, и калитка открылась.
— Так, — Полесов всмотрелся в темноту, — стойте здесь, я обойду дом.
Вернулся он через несколько минут.
— Сережа, встань к той стене, — прошептал он, — там два окна. Если что…
— Есть, — Белов, осторожно ступая, скрылся в ночи.
— Ну, Павел Сергеевич, — Полесов придвинулся к начальнику узла, — пошли. Будьте наготове.
— Я понял.
Они постучали в дверь, обитую дерматином, и стук получился глухой. Постояли, послушали. В глубине дома все было тихо. Тогда Полесов сошел с крыльца и сильно ударил в ставню. Потом еще и еще.
— Кто там? — спросил испуганный женский голос.
— Дробышева, это я, Климов!
— Павел Сергеевич?
— Он самый!
— Да что же такое?
— Ты открой, что я из-за двери кричать буду. Валю подменить надо. Заболела.
— А вы один?
— Нет, всех монтеров с собой взял. Конечно, один.
— Я сейчас. Оденусь только.
— Давай быстрее.
Степан, припав к двери, настороженно слушал дом. До него доносился какой-то стук, чьи-то легкие шаги, шорох. Нет, он не мог определить — одна была Дробышева или кто-то еще прятался в темной духоте дома.
— Я войду, — тихо сказал он Климову, — а вы в дверях встаньте. Чтоб мимо вас никто!
— Не пройдет.
И по этому твердому «не пройдет» Степан понял, что Климов шутить не будет, что вряд ли кто-нибудь прорвется мимо живого связиста.
За дверью послышались шаги, и из щели на крыльцо проник свет. Загремели засовы, дверь распахнулась.
На пороге стояла женщина, лица ее Полесов не разглядел, в левой руке она держала керосиновую лампу, правой запахивала халат у горла.
— Ой! — сказала она тихо. — Вы же не один, Павел Сергеевич…
— Ничего, ничего, — Степан начал теснить ее в комнату, — идите, гражданка Дробышева, я из уголовного розыска.
— Зачем это, зачем?! — Голос ее сорвался, и она, отступая, подняла лампу выше. Пятна света прыгали по прихожей, выхватывая из мрака отдельные предметы. Прихожая была маленькая, заставленная какими-то старыми картонками, обои на стене пузырились и отставали. Все это Степан уловил краем глаза. И понял, что здесь никто спрятаться не может и дверь из комнаты в прихожую выходит всего одна.
— Климов, — позвал он и услышал, как тот вошел в прихожую. — Вы, гражданка, засветите-ка лампу как следует и еще чего-нибудь зажгите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50