И тут кто-то крепко взял его за плечо. – Тихо, Хряк. Признал?
Хряк чиркнул спичкой. Перед ним стоял высокий бородатый человек в рваном малахае и стеганой фуфайке. – Ты кто? – Ну, зажги еще одну спичку-то, не жалей. Слабый огонек вновь осветил лицо незнакомца. – Да не признаю я. Вот голос… – А еще трактир хочешь открыть…
– Ваше высокоблагородие, ну, как в театрах прямо. Дело какое есть?
– Разрешение на трактир я тебе схлопотал. Помнишь шашлычную Автандила? – Век не забуду. Что делать должен?
– Надо, чтобы Сабан узнал, что тот фраер, которого ты пас, заходил к Каину. – И все? – Все.
Сабан с Рубиным играли в карты. Просто так. Без интереса, чтобы скоротать время. Григорий Львович карт терпеть не мог, любимая его игра была лото.
– Гриша, – Сабан начал тасовать карты, – мы у того консула взяли прилично. Может, пора мотать.
– Дня три еще полковника пусть твои ребята поищут, а там поглядим. – Ты паспорта шведские отдал человеку?
– На. – Рубин бросил на стол синюю книжку с тремя золотыми коронами на обложке.
Сабан открыл паспорт. Печать на его фото ничем не отличалась от печати на втором листе. – Молодец твой гравер. – За такие деньги плохо не делают.
– Как жить будем дальше? – Сабан налил в фужер тягучего ликера.
– У нас на очереди профессор Васильев. Наводчика я нашел. Договорился, что он ко мне в эти три дня придет. – А если найдем полковника?
– Мочи его, Коля, и отбирай валюту. Я сейчас поеду. Буду человека ждать.
– Значит, через три дня? – Сабан сквозь зубы вытянул обжигающую влагу.
– Да. Под чекистов работать нельзя. Пойдем к нему как специалисты из Швеции. – Дай Бог. – Три дня, Коля, я на дне. А потом телефонирую. – Если что, я тебе тоже телефонирую.
Рубин встал. Прошелся по комнате. За стеной спорили о чем-то налетчики.
«Пора, – подумал он, – что-то заигрался ты, Гриша».
– Ну, бывай. – Он протянул руку и вышел.
Сабан остался один. Кинул три карты, вышло очко. Снова кинул, опять очко. Да черт его знает, этого Рубина. А может, он зря с ним связался. Денег у него был лом. Есть камушки неплохие. Может, завалить любимого друга Гришу, забрать его долю. Но у того деньги в Стокгольме, и большие. Нет, надо добраться туда, а там он из него все выбьет. В дверь заглянул налетчик по кличке Пашка Сучок.
– Сабан, Коля Малый пришел, говорит, до тебя разговор есть. – Пусть войдет.
Коля Малый, здоровенный парень под два метра ростом, плюхнулся на диван, застонавший под его тяжелым телом. – Налей, Сабан. Сабан взял фужер, наполнил его ликером до краев. Коля в два глотка выпил, икнул. – Ну что у тебя?
– Помнишь того фраера, который в Банковском от нас ушел? – Ну. – Его Хряк видел. – Где? – Сабан вскочил. – Он у Каина был.
– Ну и фраера же мы. – Сабан затопал ногами. – Конечно. Где ему валюту-то скинуть. Поехали. – Куда? – К Каину.
Рубин вел авто сквозь темноту переулков у Патриарших прудов, стараясь кратчайшим путем вырваться на Тверскую. На Триумфальной его остановил милицейский патруль. Но магическое слово «комиссар» и подпись Ленина на мандате сделали свое дело. Его отпустили без проволочек. На темном Петербургском шоссе он вдруг подумал о том, что только эта власть могла его, мальчишку с Привоза, сделать комиссаром и уважаемым человеком. Только здесь, в России, для таких, как он, открыта необыкновенная возможность войти во властные структуры. Он даже на секунду пожалел, что не может их реализовать.
Полковника Сабан найдет или нет – неизвестно. А вот профессор Васильев, дело верное. Не зря Рубин завел дела с Левенцовым из Гохрана. Человек он был корыстный и жадный. Именно он должен привести его и Сабана на квартиру профессора. Ну а там…
Все. Через три дня берем Васильева и прямо с дела в Петроград. А там через границу. Видимо, он зря боялся Бахтина. Сломала тюрьма сыщика. Сломала. Машина шла ходко. Успокаивающе урчал мотор. Рубин чувствовал себя комфортно и спокойно.
Фролов спал чутко. Сторожей у него не было. Он сам да авторитет в жиганском мире охраняли его добро. Поэтому, когда в окно заскребли, проснулся сразу. Прямо на белье накинул пальто, сунул в карман наган. К окну подошел, всмотрелся в темноту. В черном проеме забелело лицо. Появилось и исчезло.
– Ты, Колька? – сказал Каин тихо и пошел отпирать черный ход.
Сабан сидел в комнате за столом, не снимая дорогой барской шубы.
– Сдохнешь ты скоро, Каин, куда деньги денешь? Живешь как червь. Тьфу!
– Ты не плюйся. За этим будил среди ночи? Это, Коленька, голубчик, у тебя денежки, а у меня так, на хлебушек.
– «На хлебушек», – передразнил Сабан, – сколько ты только через меня поимел? – То все прахом ушло. Война да революция. – Тоже мне Рябушинский, заводы отобрали.
– Ты чего, Колечка, пришел, старика ночью пугать?
– Тебе, старое падло, валюту кто недавно сбрасывал? – Валюта разная бывает. – Франки. – Откуда нынче франки? – Темнишь, гад старый!
Сабан вскочил, надвинулся на Фролова, заскрипел зубами.
– Ты фуфель не гони, был у тебя военный? Говори, падло старое, иначе…
Лицо Сабана пятнами пошло, заиграли на скулах желваки.
И вдруг распрямился старик. Ласковость с лица как смыло. Глаза жесткими стали, страшными. Зверь стоял перед Сабаном, хоть и старый, но зверь, по-прежнему опасный и сильный.
– Ты на кого прешь? Да когда ты еще пьяных раздевал, я уже шниффером был. Забыл, кто тебя на первый налет взял, к делу приспособил? Я за себя еще ответить смогу на любом толковище, да и есть кому за меня слово сказать. Отодвинулся Сабан, сник: – Да разве я… – А если так, так какое у тебя ко мне слово? – Был у тебя военный? Фролов пожевал губами.
– Мои дела ты знаешь, Сабан, я на доверии живу. Мое слово дорого стоит. – Сколько?
– Большие деньги. Сабан бросил на стол пачку. – Мало.
– На, гад старый, подавись. – Сабан вывернул из кармана кучу кредиток. Фролов аккуратно собрал их. Сложил в одну пачку.
– Клиента тебе отдаю, с которого много пользы мог бы поиметь. – Да не тяни ты.
– Франков у него много. Я все скупить не смогу, так вот он теперь в кафе «Бом» на Тверской обретается. Там сбрасывает, я ему наколку дал.
Сабан не прощаясь вышел. Фролов запер за ним дверь, вошел в другую комнату, где аппарат телефонный стоял. – Барышня, мне 22-345. – Да, – раздалось на том конце провода. – Кто у аппарата? – Литвин. – Передайте Бахтину, что гость был. – Давно? – Только что ушел.
Рано утром в ЧК готовили Чечеля к «новой жизни». Специально гримера из уголовно-розыскной милиции вызвали. Его одевали и так, и эдак. Наконец остановились на английском пиджачном костюме и касторовой шубе с шалевым воротником из бобра. Подобрали такую же шапку. Бахтин, Манцев и Мартынов внимательно оглядели Чечеля. – Вроде ничего. А? – сказал Манцев.
– Как вам, Александр Петрович? – поинтересовался Мартынов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Хряк чиркнул спичкой. Перед ним стоял высокий бородатый человек в рваном малахае и стеганой фуфайке. – Ты кто? – Ну, зажги еще одну спичку-то, не жалей. Слабый огонек вновь осветил лицо незнакомца. – Да не признаю я. Вот голос… – А еще трактир хочешь открыть…
– Ваше высокоблагородие, ну, как в театрах прямо. Дело какое есть?
– Разрешение на трактир я тебе схлопотал. Помнишь шашлычную Автандила? – Век не забуду. Что делать должен?
– Надо, чтобы Сабан узнал, что тот фраер, которого ты пас, заходил к Каину. – И все? – Все.
Сабан с Рубиным играли в карты. Просто так. Без интереса, чтобы скоротать время. Григорий Львович карт терпеть не мог, любимая его игра была лото.
– Гриша, – Сабан начал тасовать карты, – мы у того консула взяли прилично. Может, пора мотать.
– Дня три еще полковника пусть твои ребята поищут, а там поглядим. – Ты паспорта шведские отдал человеку?
– На. – Рубин бросил на стол синюю книжку с тремя золотыми коронами на обложке.
Сабан открыл паспорт. Печать на его фото ничем не отличалась от печати на втором листе. – Молодец твой гравер. – За такие деньги плохо не делают.
– Как жить будем дальше? – Сабан налил в фужер тягучего ликера.
– У нас на очереди профессор Васильев. Наводчика я нашел. Договорился, что он ко мне в эти три дня придет. – А если найдем полковника?
– Мочи его, Коля, и отбирай валюту. Я сейчас поеду. Буду человека ждать.
– Значит, через три дня? – Сабан сквозь зубы вытянул обжигающую влагу.
– Да. Под чекистов работать нельзя. Пойдем к нему как специалисты из Швеции. – Дай Бог. – Три дня, Коля, я на дне. А потом телефонирую. – Если что, я тебе тоже телефонирую.
Рубин встал. Прошелся по комнате. За стеной спорили о чем-то налетчики.
«Пора, – подумал он, – что-то заигрался ты, Гриша».
– Ну, бывай. – Он протянул руку и вышел.
Сабан остался один. Кинул три карты, вышло очко. Снова кинул, опять очко. Да черт его знает, этого Рубина. А может, он зря с ним связался. Денег у него был лом. Есть камушки неплохие. Может, завалить любимого друга Гришу, забрать его долю. Но у того деньги в Стокгольме, и большие. Нет, надо добраться туда, а там он из него все выбьет. В дверь заглянул налетчик по кличке Пашка Сучок.
– Сабан, Коля Малый пришел, говорит, до тебя разговор есть. – Пусть войдет.
Коля Малый, здоровенный парень под два метра ростом, плюхнулся на диван, застонавший под его тяжелым телом. – Налей, Сабан. Сабан взял фужер, наполнил его ликером до краев. Коля в два глотка выпил, икнул. – Ну что у тебя?
– Помнишь того фраера, который в Банковском от нас ушел? – Ну. – Его Хряк видел. – Где? – Сабан вскочил. – Он у Каина был.
– Ну и фраера же мы. – Сабан затопал ногами. – Конечно. Где ему валюту-то скинуть. Поехали. – Куда? – К Каину.
Рубин вел авто сквозь темноту переулков у Патриарших прудов, стараясь кратчайшим путем вырваться на Тверскую. На Триумфальной его остановил милицейский патруль. Но магическое слово «комиссар» и подпись Ленина на мандате сделали свое дело. Его отпустили без проволочек. На темном Петербургском шоссе он вдруг подумал о том, что только эта власть могла его, мальчишку с Привоза, сделать комиссаром и уважаемым человеком. Только здесь, в России, для таких, как он, открыта необыкновенная возможность войти во властные структуры. Он даже на секунду пожалел, что не может их реализовать.
Полковника Сабан найдет или нет – неизвестно. А вот профессор Васильев, дело верное. Не зря Рубин завел дела с Левенцовым из Гохрана. Человек он был корыстный и жадный. Именно он должен привести его и Сабана на квартиру профессора. Ну а там…
Все. Через три дня берем Васильева и прямо с дела в Петроград. А там через границу. Видимо, он зря боялся Бахтина. Сломала тюрьма сыщика. Сломала. Машина шла ходко. Успокаивающе урчал мотор. Рубин чувствовал себя комфортно и спокойно.
Фролов спал чутко. Сторожей у него не было. Он сам да авторитет в жиганском мире охраняли его добро. Поэтому, когда в окно заскребли, проснулся сразу. Прямо на белье накинул пальто, сунул в карман наган. К окну подошел, всмотрелся в темноту. В черном проеме забелело лицо. Появилось и исчезло.
– Ты, Колька? – сказал Каин тихо и пошел отпирать черный ход.
Сабан сидел в комнате за столом, не снимая дорогой барской шубы.
– Сдохнешь ты скоро, Каин, куда деньги денешь? Живешь как червь. Тьфу!
– Ты не плюйся. За этим будил среди ночи? Это, Коленька, голубчик, у тебя денежки, а у меня так, на хлебушек.
– «На хлебушек», – передразнил Сабан, – сколько ты только через меня поимел? – То все прахом ушло. Война да революция. – Тоже мне Рябушинский, заводы отобрали.
– Ты чего, Колечка, пришел, старика ночью пугать?
– Тебе, старое падло, валюту кто недавно сбрасывал? – Валюта разная бывает. – Франки. – Откуда нынче франки? – Темнишь, гад старый!
Сабан вскочил, надвинулся на Фролова, заскрипел зубами.
– Ты фуфель не гони, был у тебя военный? Говори, падло старое, иначе…
Лицо Сабана пятнами пошло, заиграли на скулах желваки.
И вдруг распрямился старик. Ласковость с лица как смыло. Глаза жесткими стали, страшными. Зверь стоял перед Сабаном, хоть и старый, но зверь, по-прежнему опасный и сильный.
– Ты на кого прешь? Да когда ты еще пьяных раздевал, я уже шниффером был. Забыл, кто тебя на первый налет взял, к делу приспособил? Я за себя еще ответить смогу на любом толковище, да и есть кому за меня слово сказать. Отодвинулся Сабан, сник: – Да разве я… – А если так, так какое у тебя ко мне слово? – Был у тебя военный? Фролов пожевал губами.
– Мои дела ты знаешь, Сабан, я на доверии живу. Мое слово дорого стоит. – Сколько?
– Большие деньги. Сабан бросил на стол пачку. – Мало.
– На, гад старый, подавись. – Сабан вывернул из кармана кучу кредиток. Фролов аккуратно собрал их. Сложил в одну пачку.
– Клиента тебе отдаю, с которого много пользы мог бы поиметь. – Да не тяни ты.
– Франков у него много. Я все скупить не смогу, так вот он теперь в кафе «Бом» на Тверской обретается. Там сбрасывает, я ему наколку дал.
Сабан не прощаясь вышел. Фролов запер за ним дверь, вошел в другую комнату, где аппарат телефонный стоял. – Барышня, мне 22-345. – Да, – раздалось на том конце провода. – Кто у аппарата? – Литвин. – Передайте Бахтину, что гость был. – Давно? – Только что ушел.
Рано утром в ЧК готовили Чечеля к «новой жизни». Специально гримера из уголовно-розыскной милиции вызвали. Его одевали и так, и эдак. Наконец остановились на английском пиджачном костюме и касторовой шубе с шалевым воротником из бобра. Подобрали такую же шапку. Бахтин, Манцев и Мартынов внимательно оглядели Чечеля. – Вроде ничего. А? – сказал Манцев.
– Как вам, Александр Петрович? – поинтересовался Мартынов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104