Наши патрульные истребители сообщили, что, когда поврежденный крейсер заметил на горизонте мачты наших линейных кораблей, он немедленно дал полный ход и исчез в западном направлении. Если бы наши линейные корабли не вспугнули его, мы прикончили бы крейсер при следующей воздушной атаке.
Когда наши подходившие корабли открыли огонь по поврежденному крейсеру и эскадренному миноносцу, японцы ответили торпедным залпом. Самолеты воздушного прикрытия заметили торпеды и сообщили по радио об опасности, так что наши корабли отвернули как раз вовремя, чтобы избежать попаданий. Одна торпеда прошла в нескольких футах от носа “Iowa”, а командир “New Orleans” заявил, что только своевременное предупреждение, переданное нашими самолетами, позволило ему избежать минимум одного верного попадания. Если бы какой-либо из наших кораблей был торпедирован так близко к мощным базам противника и так далеко от наших производивших ремонт портов, то это могло повлечь за собой его полную потерю.
После потопления артиллерийским огнем поврежденного крейсера и эскадренного миноносца отряд пошел к западу от атолла Трук. Он, естественно, опасался атаки японских самолетов, и, когда один из наших пикирующих бомбардировщиков, возможно поврежденный, сблизился с нами, настороженные зенитчики открыли огонь и сбили его.
Воздушное прикрытие, которое мы обеспечивали отряду адмирала Спрюэнса, нужно было сменить в 17.00. Однако шедшие на смену самолеты запоздали, так как не сразу нашли корабли, и Спрюэнс задержал первую группу почти до ночи. Это были самолеты с легкого авианосца “Cowpens”, которые раньше никогда не делали ночных посадок на авианосец. В 20.30, когда было совершенно темно и вокруг находилось много разведывательных самолетов противника, а соседняя оперативная группа подверглась атаке торпедоносцев, на экране нашей радиолокационной установки появилась группа американских самолетов. Это были наши сильно запоздавшие истребители. Почувствовав облегчение при их благополучном возвращении, но не будучи уверенными, что они смогут совершить посадку в темноте и к тому же под угрозой неминуемой атаки, мы повернули навстречу ветру, чтобы принять их на борт. Карта показывала, что прямо на нашем пути на расстоянии всего 15 миль находится невидимый в темноте коралловый риф. Несмотря на находившиеся в непосредственной близости японские самолеты, мы включили посадочные огни, и самолеты благополучно сели на “Cowpens”. Последний самолет сел в тот момент, когда мы достигли пункта, где нам нужно было повернуть, чтобы не наскочить на риф.
В течение остальной части ночи мы подвергались несильным атакам, но моя оперативная группа не получила повреждений. Авианосец “Intrepid”, входивший в состав другой группы, получил попадание торпеды в кормовую часть, в результате чего было повреждено его рулевое управление и он был вынужден вернуться в Перл-Харбор.
Воздушные атаки против атолла Трук продолжались в течение двух дней. Самолеты настолько разрушили этот перехваленный “Гибралтар”, что он больше уже не представлял серьезной опасности для наших наступавших сил. Совершив отход после проведения этих атак, мы встретились с нашими танкерами в условленном пункте севернее о. Эниветок, приняли топливо и снова пошли на запад. Мы должны были нанести удары по авиабазам противника на островах Сайпан и Тиниан в группе Марианских островов. (Сайпан и Тиниан расположены севернее Гуама, далеко на северо-запад от о. Трук.) Это была смелая операция, какой вряд ли могли ожидать японцы. Она проводилась только двумя авианосными оперативными группами – адмирала Монтгомери и моей – под общим командованием адмирала Митшера. Совершая этот рейд, мы находились на расстоянии всего 1500 миль от Токио.
В 14.01 21 февраля, когда мы шли к позиции выпуска самолетов, в 20 милях к северо-западу от наших сил был замечен шедший на малой высоте японский двухмоторный бомбардировщик. Он ушел от нас и сообщил позицию наших авианосцев. В то время мы находились в 420 милях прямо на восток от Сайпана. Адмирал Митшер передал по соединению, что мы обнаружены противником, и заявил, что в предстоящем бою мы должны сражаться до конца. Мы произвели много рейдов, и это был первый случай, когда самолеты противника обнаружили нас накануне намеченного по плану дня атаки. Мы ожидали, что на протяжении остального пути к пункту выпуска самолетов против нас будут производиться сильные воздушные атаки.
Мы не обманулись. В 21.13 на экране радиолокационной установки появился первый самолет противника, и с этого момента до рассвета мы подвергались непрерывным воздушным атакам. Японские самолеты сбрасывали много светящих бомб и обнаруживали нас по белой пене кильватерных струй. Мы скоро поняли, что самолеты противника не имеют радиолокационной установки. Зная при помощи радиолокатора местонахождение самолетов противника, мы могли уклониться от многих его наиболее сильных атак, усиленно маневрируя в темноте и не предоставляя противнику случая обнаружить себя по свету. Мы вели огонь из 5” орудий, где применялись бездымный порох и радиовзрыватели, и не использовали трассирующий боеприпас, чтобы не выдать позиции кораблей. Благодаря радиолокационному управлению огнем наше охранение сбило в течение ночи три или четыре самолета. В этой ночной игре в прятки было трудно идти нужным нам курсом на запад, но на рассвете мы достигли намеченного пункта выпуска самолетов и были готовы действовать. Группа адмирала Монтгомери также подверглась атаке, но она использовала трассирующий боеприпас, что привлекло к ней большее число самолетов противника. В результате они сбили больше самолетов, чем мы.
Перед самым рассветом, когда мы могли начинать выпускать в воздух наши авиагруппы, на экране радиолокационной установки появился большой отряд японских самолетов. Самолеты находились на расстоянии всего 20 миль и, несомненно, пытались найти нас, чтобы атаковать. Это был критический момент, поскольку все наши самолеты принимали горючее и вооружались на палубе, и мы были чрезвычайно уязвимы. Если бы только один японский истребитель обстрелял на бреющем полете палубы наших авианосцев, среди тесно стоявших самолетов могли бы начаться пожары, которые полностью вывели бы из строя наши авианосцы, а то и закончились бы их потоплением. Выпуская самолеты, мы шли на большой скорости навстречу ветру, и в слабых лучах рассвета наши кильватерные струи легко могли быть замечены атакующими самолетами. К тому же, выпуская самолеты, мы не могли свободно маневрировать. Кроме того, мы должны были быть гораздо лучше видны самолетам противника, чем они нам. Нашим артиллеристам было бы трудно различать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Когда наши подходившие корабли открыли огонь по поврежденному крейсеру и эскадренному миноносцу, японцы ответили торпедным залпом. Самолеты воздушного прикрытия заметили торпеды и сообщили по радио об опасности, так что наши корабли отвернули как раз вовремя, чтобы избежать попаданий. Одна торпеда прошла в нескольких футах от носа “Iowa”, а командир “New Orleans” заявил, что только своевременное предупреждение, переданное нашими самолетами, позволило ему избежать минимум одного верного попадания. Если бы какой-либо из наших кораблей был торпедирован так близко к мощным базам противника и так далеко от наших производивших ремонт портов, то это могло повлечь за собой его полную потерю.
После потопления артиллерийским огнем поврежденного крейсера и эскадренного миноносца отряд пошел к западу от атолла Трук. Он, естественно, опасался атаки японских самолетов, и, когда один из наших пикирующих бомбардировщиков, возможно поврежденный, сблизился с нами, настороженные зенитчики открыли огонь и сбили его.
Воздушное прикрытие, которое мы обеспечивали отряду адмирала Спрюэнса, нужно было сменить в 17.00. Однако шедшие на смену самолеты запоздали, так как не сразу нашли корабли, и Спрюэнс задержал первую группу почти до ночи. Это были самолеты с легкого авианосца “Cowpens”, которые раньше никогда не делали ночных посадок на авианосец. В 20.30, когда было совершенно темно и вокруг находилось много разведывательных самолетов противника, а соседняя оперативная группа подверглась атаке торпедоносцев, на экране нашей радиолокационной установки появилась группа американских самолетов. Это были наши сильно запоздавшие истребители. Почувствовав облегчение при их благополучном возвращении, но не будучи уверенными, что они смогут совершить посадку в темноте и к тому же под угрозой неминуемой атаки, мы повернули навстречу ветру, чтобы принять их на борт. Карта показывала, что прямо на нашем пути на расстоянии всего 15 миль находится невидимый в темноте коралловый риф. Несмотря на находившиеся в непосредственной близости японские самолеты, мы включили посадочные огни, и самолеты благополучно сели на “Cowpens”. Последний самолет сел в тот момент, когда мы достигли пункта, где нам нужно было повернуть, чтобы не наскочить на риф.
В течение остальной части ночи мы подвергались несильным атакам, но моя оперативная группа не получила повреждений. Авианосец “Intrepid”, входивший в состав другой группы, получил попадание торпеды в кормовую часть, в результате чего было повреждено его рулевое управление и он был вынужден вернуться в Перл-Харбор.
Воздушные атаки против атолла Трук продолжались в течение двух дней. Самолеты настолько разрушили этот перехваленный “Гибралтар”, что он больше уже не представлял серьезной опасности для наших наступавших сил. Совершив отход после проведения этих атак, мы встретились с нашими танкерами в условленном пункте севернее о. Эниветок, приняли топливо и снова пошли на запад. Мы должны были нанести удары по авиабазам противника на островах Сайпан и Тиниан в группе Марианских островов. (Сайпан и Тиниан расположены севернее Гуама, далеко на северо-запад от о. Трук.) Это была смелая операция, какой вряд ли могли ожидать японцы. Она проводилась только двумя авианосными оперативными группами – адмирала Монтгомери и моей – под общим командованием адмирала Митшера. Совершая этот рейд, мы находились на расстоянии всего 1500 миль от Токио.
В 14.01 21 февраля, когда мы шли к позиции выпуска самолетов, в 20 милях к северо-западу от наших сил был замечен шедший на малой высоте японский двухмоторный бомбардировщик. Он ушел от нас и сообщил позицию наших авианосцев. В то время мы находились в 420 милях прямо на восток от Сайпана. Адмирал Митшер передал по соединению, что мы обнаружены противником, и заявил, что в предстоящем бою мы должны сражаться до конца. Мы произвели много рейдов, и это был первый случай, когда самолеты противника обнаружили нас накануне намеченного по плану дня атаки. Мы ожидали, что на протяжении остального пути к пункту выпуска самолетов против нас будут производиться сильные воздушные атаки.
Мы не обманулись. В 21.13 на экране радиолокационной установки появился первый самолет противника, и с этого момента до рассвета мы подвергались непрерывным воздушным атакам. Японские самолеты сбрасывали много светящих бомб и обнаруживали нас по белой пене кильватерных струй. Мы скоро поняли, что самолеты противника не имеют радиолокационной установки. Зная при помощи радиолокатора местонахождение самолетов противника, мы могли уклониться от многих его наиболее сильных атак, усиленно маневрируя в темноте и не предоставляя противнику случая обнаружить себя по свету. Мы вели огонь из 5” орудий, где применялись бездымный порох и радиовзрыватели, и не использовали трассирующий боеприпас, чтобы не выдать позиции кораблей. Благодаря радиолокационному управлению огнем наше охранение сбило в течение ночи три или четыре самолета. В этой ночной игре в прятки было трудно идти нужным нам курсом на запад, но на рассвете мы достигли намеченного пункта выпуска самолетов и были готовы действовать. Группа адмирала Монтгомери также подверглась атаке, но она использовала трассирующий боеприпас, что привлекло к ней большее число самолетов противника. В результате они сбили больше самолетов, чем мы.
Перед самым рассветом, когда мы могли начинать выпускать в воздух наши авиагруппы, на экране радиолокационной установки появился большой отряд японских самолетов. Самолеты находились на расстоянии всего 20 миль и, несомненно, пытались найти нас, чтобы атаковать. Это был критический момент, поскольку все наши самолеты принимали горючее и вооружались на палубе, и мы были чрезвычайно уязвимы. Если бы только один японский истребитель обстрелял на бреющем полете палубы наших авианосцев, среди тесно стоявших самолетов могли бы начаться пожары, которые полностью вывели бы из строя наши авианосцы, а то и закончились бы их потоплением. Выпуская самолеты, мы шли на большой скорости навстречу ветру, и в слабых лучах рассвета наши кильватерные струи легко могли быть замечены атакующими самолетами. К тому же, выпуская самолеты, мы не могли свободно маневрировать. Кроме того, мы должны были быть гораздо лучше видны самолетам противника, чем они нам. Нашим артиллеристам было бы трудно различать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144