Люди бродили по свету небольшими группами. Сегодня нас миллиарды. Когда другие животные предают себя смерти из-за перенаселенности и стресса, их невозможно остановить на этом самоубийственном пути. Сумеет ли человечество избежать катастрофы? Шансы невелики. Мы знай себе размножаемся, подобно другим, не наделенным «душой» животным, неспособным рассуждать и ясно зреть.
Ясно зреть — способны ли мы на это, хотим ли? Посмотрите на мир: бедствия Эфиопии, голодающие Судана и Индии. Что это, как не доказательство простой истины: стол, накрытый на десять персон, не может накормить сто ртов, не говоря уже о тысяче.
Мы слышали тревожные предупреждения о грозящей полной катастрофе. Так, Георг Боргстрём в книгах «Голодная планета» и «Слишком много» подробно рассказывает о чреватом необратимыми последствиями расхищении человеком природных ресурсов.
Есть и другие авторы: обратясь спиной к нашей истерзанной природной среде, они с оптимистическими криками «ура!» заявляют, что, исчерпав какой-то из ресурсов, человечество найдет что-нибудь новое для еще более чудовищно разросшихся полчищ. «Следующие 20 лет» Германа Кана — образец установки, которую далекие от реальности наивные «ученые» способны навязывать людям, шагающим с плотными шорами на глазах навстречу катастрофам и погибели.
Похоже, прежде, чем человечество решительно (может быть, путем неслыханной бойни или тотального разрушения среды) сократит свою перенаселенность, как это делают все представители животного мира, придет конец большинству других видов, да и большинству биотопов планеты. Сейчас осталось очень мало нетронутой природы, в основном это национальные парки, куда направляются толпы туристов посмотреть на диких зверей. Вообще, нам все еще присуще своеобразное свойство подходить к природе как некоему кинетоскопу. Всемирный фонд дикой природы много доброго сделал для охраны уязвимой среды и животного мира, вот только мотивировка его деятельности не очень хорошо продумана: «Сохраним мир животных, чтобы и наши потомки могли ему радоваться». Повторю то, что не раз говорил прежде: «Мы обязаны сохранить фауну ради нее самой». Многообразие особей должно уцелеть не затем, чтобы радовать и развлекать нас, а потому, что наш долг обеспечить животным надлежащие условия жизни. Ведь жизнь — это не только человек, но миллионы петель в ткани, которая лучше всего обходилась без нашего властного вмешательства.
Пока еще девственный лес. Надолго ли?
Возвращаясь к людям первозданного склада, индейцам в тех частях Суринама, где не знают еще ни стресса, ни перенаселения, видим человека на стадии его ранних функций. Готовность помочь — здесь закон, гость издалека всегда может рассчитывать на стол и кров. Так в прошлом было заведено и на родине моей матери в Вестерботтене; надеюсь, в этом смысле ничего не изменилось. У яномамо с их слишком густонаселенными территориями дело обстоит иначе, там в чести норов и жестокость! От трио, если говорить о характере, их отделяют световые годы. Ужасно, что стресс воздействует даже на первозданного человека. Как и на шимпанзе, которых собрали в кучу даровыми бананами в Национальном парке Гомбе.
Что же именно в унаследованном поведении человека вытравляется стрессом?
Мы стайные существа. У членов стаи развивается поведение, сближающее особи, служащее благу стаи и, тем самым, вида. Животные, ведущие одиночный образ жизни, очень плохо ладят между собой, кроме самца и самки во время брачного периода. Так, наших шведских выдр нельзя содержать в зоопарке даже парами: вне брачного периода более сильная особь насмерть загрызает слабую.
Психика человека сочетает два противоположных полюса, два качества, необходимых для выживания. Одно, как и у всех животных, эгоизм; каждая особь, выполняя, так сказать, свой жизненный долг, борется за себя и за свое потомство, чтобы сохранить свой «генетический рецепт» и само право на жизнь. Поскольку мы стайные существа и в стае наша сила, у нас выработаны необходимые для стаи инстинктивные поведенческие установки. «Давать благословеннее, чем брать» — всякому ясна справедливость этой формулы. «Дружба крепка обоюдной щедростью» — еще одна аксиома. За многие сотни тысяч лет стайное животное человек выработало щедрость, отзывчивость, сотрудничество и бездну вариантов той же темы. Короче говоря, выживание человека было обусловлено двумя диаметрально противоположными, хорошо сбалансированными качествами — эгоизмом и стайной общностью. Нарушение царившего миллионы лет баланса вызвано тем, что на смену общности немногочисленной стаи пришло (плод нового, оседлого образа жизни) исполненное стрессов бытие непомерно разросшейся группы. Весь ход долгого сбалансированного развития нарушился в тот день, когда явилась «твердая валюта», в чем бы она ни воплощалась — в алмазах, хлебных злаках или… бананах.
Правило «поступай с ближним так, как желаешь, чтобы он поступал с тобой», — древняя путеводная звезда человеческого коллектива, и оно должно бы оставаться очевидным для всякого здравомыслящего человека. Перевесил эгоизм — и перед нами индивид, который думает только о самом себе, в предельном выражении попросту «злой». При чересчур сильной второй установке может случиться то, о чем поведал Ричард Лики на примере племени !кунг. У этих людей всегда было заведено делиться даже последними крохами, однако теперь, когда на смену собирательству пришло животноводство, былая щедрость не оправдывает себя. Владелец небольшого стада коз вынужден, принимая гостей, резать одно животное за другим. В конце концов, он остается ни с чем. Чрезмерное радушие доводит его до полного самоотречения. Лучше уж золотая середина.
Названные полюса: с одной стороны, стайная общность, щедрость, отзывчивость, с другой — эгоизм; вот, собственно, подоплёка того, что мы называем добром и злом.
Волки, львы, ревуны — все стайные животные соблюдают дистанцию между группами, тогда как общины первобытных людей налаживают торговые связи, даже мирный обмен своими членами, как у акурио, когда женщина переходит в другую группу на объединенных стойбищах, возможных при достаточном количестве дикорастущих плодов в принадлежащем всем лесу. С началом выращивания какой-то культуры, например бананов или злаков, привычная инстинктивная система нарушается, коль скоро утверждается представление, что плоды, которые растил и охранял, ценнее диких.
Многие животные яростно отстаивают право на свою добычу, когда речь идет о съестном. Люди же борются даже из-за символов, вещей, пригодных для обмена на мирские блага, из-за денег, золота, драгоценных камней, да всего и не перечесть. Спрос определяет цену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Ясно зреть — способны ли мы на это, хотим ли? Посмотрите на мир: бедствия Эфиопии, голодающие Судана и Индии. Что это, как не доказательство простой истины: стол, накрытый на десять персон, не может накормить сто ртов, не говоря уже о тысяче.
Мы слышали тревожные предупреждения о грозящей полной катастрофе. Так, Георг Боргстрём в книгах «Голодная планета» и «Слишком много» подробно рассказывает о чреватом необратимыми последствиями расхищении человеком природных ресурсов.
Есть и другие авторы: обратясь спиной к нашей истерзанной природной среде, они с оптимистическими криками «ура!» заявляют, что, исчерпав какой-то из ресурсов, человечество найдет что-нибудь новое для еще более чудовищно разросшихся полчищ. «Следующие 20 лет» Германа Кана — образец установки, которую далекие от реальности наивные «ученые» способны навязывать людям, шагающим с плотными шорами на глазах навстречу катастрофам и погибели.
Похоже, прежде, чем человечество решительно (может быть, путем неслыханной бойни или тотального разрушения среды) сократит свою перенаселенность, как это делают все представители животного мира, придет конец большинству других видов, да и большинству биотопов планеты. Сейчас осталось очень мало нетронутой природы, в основном это национальные парки, куда направляются толпы туристов посмотреть на диких зверей. Вообще, нам все еще присуще своеобразное свойство подходить к природе как некоему кинетоскопу. Всемирный фонд дикой природы много доброго сделал для охраны уязвимой среды и животного мира, вот только мотивировка его деятельности не очень хорошо продумана: «Сохраним мир животных, чтобы и наши потомки могли ему радоваться». Повторю то, что не раз говорил прежде: «Мы обязаны сохранить фауну ради нее самой». Многообразие особей должно уцелеть не затем, чтобы радовать и развлекать нас, а потому, что наш долг обеспечить животным надлежащие условия жизни. Ведь жизнь — это не только человек, но миллионы петель в ткани, которая лучше всего обходилась без нашего властного вмешательства.
Пока еще девственный лес. Надолго ли?
Возвращаясь к людям первозданного склада, индейцам в тех частях Суринама, где не знают еще ни стресса, ни перенаселения, видим человека на стадии его ранних функций. Готовность помочь — здесь закон, гость издалека всегда может рассчитывать на стол и кров. Так в прошлом было заведено и на родине моей матери в Вестерботтене; надеюсь, в этом смысле ничего не изменилось. У яномамо с их слишком густонаселенными территориями дело обстоит иначе, там в чести норов и жестокость! От трио, если говорить о характере, их отделяют световые годы. Ужасно, что стресс воздействует даже на первозданного человека. Как и на шимпанзе, которых собрали в кучу даровыми бананами в Национальном парке Гомбе.
Что же именно в унаследованном поведении человека вытравляется стрессом?
Мы стайные существа. У членов стаи развивается поведение, сближающее особи, служащее благу стаи и, тем самым, вида. Животные, ведущие одиночный образ жизни, очень плохо ладят между собой, кроме самца и самки во время брачного периода. Так, наших шведских выдр нельзя содержать в зоопарке даже парами: вне брачного периода более сильная особь насмерть загрызает слабую.
Психика человека сочетает два противоположных полюса, два качества, необходимых для выживания. Одно, как и у всех животных, эгоизм; каждая особь, выполняя, так сказать, свой жизненный долг, борется за себя и за свое потомство, чтобы сохранить свой «генетический рецепт» и само право на жизнь. Поскольку мы стайные существа и в стае наша сила, у нас выработаны необходимые для стаи инстинктивные поведенческие установки. «Давать благословеннее, чем брать» — всякому ясна справедливость этой формулы. «Дружба крепка обоюдной щедростью» — еще одна аксиома. За многие сотни тысяч лет стайное животное человек выработало щедрость, отзывчивость, сотрудничество и бездну вариантов той же темы. Короче говоря, выживание человека было обусловлено двумя диаметрально противоположными, хорошо сбалансированными качествами — эгоизмом и стайной общностью. Нарушение царившего миллионы лет баланса вызвано тем, что на смену общности немногочисленной стаи пришло (плод нового, оседлого образа жизни) исполненное стрессов бытие непомерно разросшейся группы. Весь ход долгого сбалансированного развития нарушился в тот день, когда явилась «твердая валюта», в чем бы она ни воплощалась — в алмазах, хлебных злаках или… бананах.
Правило «поступай с ближним так, как желаешь, чтобы он поступал с тобой», — древняя путеводная звезда человеческого коллектива, и оно должно бы оставаться очевидным для всякого здравомыслящего человека. Перевесил эгоизм — и перед нами индивид, который думает только о самом себе, в предельном выражении попросту «злой». При чересчур сильной второй установке может случиться то, о чем поведал Ричард Лики на примере племени !кунг. У этих людей всегда было заведено делиться даже последними крохами, однако теперь, когда на смену собирательству пришло животноводство, былая щедрость не оправдывает себя. Владелец небольшого стада коз вынужден, принимая гостей, резать одно животное за другим. В конце концов, он остается ни с чем. Чрезмерное радушие доводит его до полного самоотречения. Лучше уж золотая середина.
Названные полюса: с одной стороны, стайная общность, щедрость, отзывчивость, с другой — эгоизм; вот, собственно, подоплёка того, что мы называем добром и злом.
Волки, львы, ревуны — все стайные животные соблюдают дистанцию между группами, тогда как общины первобытных людей налаживают торговые связи, даже мирный обмен своими членами, как у акурио, когда женщина переходит в другую группу на объединенных стойбищах, возможных при достаточном количестве дикорастущих плодов в принадлежащем всем лесу. С началом выращивания какой-то культуры, например бананов или злаков, привычная инстинктивная система нарушается, коль скоро утверждается представление, что плоды, которые растил и охранял, ценнее диких.
Многие животные яростно отстаивают право на свою добычу, когда речь идет о съестном. Люди же борются даже из-за символов, вещей, пригодных для обмена на мирские блага, из-за денег, золота, драгоценных камней, да всего и не перечесть. Спрос определяет цену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65