Помнишь, что тогда с нами вышло, дорогая?
— Помню прекрасно, — откликнулась Бельфеба, — Но давайте более не будем переливать из пустого в порожнее, ибо ужин нам несут!
На сей раз процессия состояла из семи рабов. Каждый тащил деревянный поднос, на котором громоздилась гора хлеба в окружении трех жареных уток — за исключением подноса, который подали Лемминкяйнену. Он их получил шесть.
Когда герой прикончил последнюю утку — считая заодно и прихваченную из порции Ши, поскольку тот был уже просто не в состоянии ее одолеть, — то потянулся, опять зевнул и вымолвил:
— Тебе, Харол, друг и помощник веселого Лемминкяйнена, ныне отдельная спальня предоставлена будет. Не отведешь ли сам туда Пельфепи? Что же до остальных гостей, что позднее прибыли, выданы им будут лучшие медвежьи шкуры, кои положить советую к очагу поближе. Идем, Кюллики, проводи меня до постели, ибо не способен я сейчас без посторонней помощи двигаться.
Наблюдая, как он направляется в спальные покои — пошатываясь и едва переставляя ноги, Ши подумал, что заклинание отняло у этого крепыша много сил, хотя не мог при этом не признать, что Лемминкяйнен охотно выполняет принятые на себя обязательства — даже несмотря на то, что его вирши явно оставляли желать лучшего.
Один из рабов с факелом проводил их с Бельфебой в дальний конец залы, где располагалась отведенная им отдельная спальня. Если по объему она и была побольше вагонного купе, то совсем ненамного, а в качестве подушек обоим пришлось использовать узлы с одеждой...
— Это еще что такое? — воскликнул Ши, садясь на постели и внимательно прислушиваясь.
Бельфеба, не поднимаясь, хихикнула.
— Это, о сильнейший и прелестнейший господин мой, судя по всему, герой наш со своей дражайшей супругою забаве предаются, коя и нам известна, — а именно бранятся со служанкою. Чу! Только что обозвала она его икрой лягушачьей!
Ши уставился на перегородку, отделявшую их от комнаты, в которую удалился Лемминкяйнен.
— Ну что ж, надеюсь, они скоро угомонятся, — заключил он. — С твоим охотничьим слухом ты по крайней мере можешь разобрать, о чем они спорят, и получаешь удовольствие от этого представления, но лично я не слышу ничего, кроме какого-то бессмысленного бубнежа.
Перебранка и впрямь вскоре утихла. Но теперь под оленьими шкурами, которые служили в качестве одеял, было слишком жарко, а без них — холодно. Соломенный тюфяк все больше напоминал рельефную карту Гималаев, а кроме того, Ши так и не научился спать в помещении без единого окна — хоть щели в стенах и обеспечивали достаточную вентиляцию.
Кто-то заскребся у двери.
Ши минуту прислушивался, после чего перевернулся на другой бок.
Скребущие звуки послышались опять, и на сей раз стало ясно, что это некий сигнал: одно поскребывание... два... три.
Ши перочинным ножом сложился на узенькой постели и приоткрыл дверь. В глубине залы тускло дотлевали угли очага, бросая красноватые отблески на две бесформенные кучи, которыми наверняка были закутанные в шкуры Байярд с Данизой. Света оказалось достаточно, чтобы Ши различил фигуру молодой красотки, Кюллики, притаившейся у входа в спальню. Приложив палец к губам, она дала ему знак молчать.
При мысли о возможной опасности у Ши на мгновение екнуло сердце, но Кюллики не оставила ему времени для размышлений: полностью открыв сдвижную дверь, она протиснулась мимо него к Бельфебе, легонько толкнула ее, чтобы разбудить, и присела на краешек постели. Когда оба присоединились ней, она наклонилась к ним ближе и театральным шепотом провозгласила:
— Зреет измена!
— Так-так, — отозвался Ши. — И какая же?
— Супруг мой, герой Каукомъели! Кто перед ним устоять может?
— Н-не знаю, как-то об этом не задумывался. А что он затевает?
— Только сейчас вызнала я его замысел! В том он, чтоб от обещанья своего уклониться и того чародейства не чинить, коим собираетесь вы друга, своего сюда доставить из краев дальних. После заклятья подобного завсегда слаб он и немощен, как видеть вы сегодня удосужились.
— Да это же... — начал было Ши, протягивая руку за шпагой, но тут вмешалась Бельфеба:
— Погоди-ка, Гарольд, кроется тут наверняка и еще кое-что, что не столь лежит на поверхности, и мыслится мне, что проку тут больше будет от ума быстрого, нежели от силы грубой.
Она повернулась к Кюллики:
— Зачем поведала ты нам историю эту? Едва ли так уж тебя заботит, будет Пит наш вызволен или же нет!
В темноте они отчетливо услышали, как девушка скрипнула зубами.
— Потому как у птицы размышлений моих есть и крыло другое! — взорвалась она. — Заместо того чтоб в Похъёлу отправиться, собирается он на озера с чертовкой этой бесстыжей, что никакой одежды не носит!
— То бишь с Данизой. И что ты предлагаешь нам предпринять?
— Уходить, — ответила Кюллики. — Прямо на рассвете. Забрать его в Похъёлу. Это куда меньшее зло.
Ши подумал о бочкообразной груди и огромных ручищах Лемминкяйнена.
— Что-то я пока не представляю, каким именно образом мы сумеем заставить его сделать то, чего он делать не хочет, — произнес Ши.
Кюллики накрыла его руку своей ладонью.
— Не знаешь ты моего господина. Этой ночью беспомощней он олененка новорожденного — из-за приступа, колдовством его вызванного. Есть у меня веревка. Свяжите его, покуда он слаб, и волоките куда угодно!
— По-моему, есть у нее ключ, что затворить способен все наши беды, — сказала Бельфеба. — Ежели свяжем мы Лемминкяйнена немедля, то сумеем держать его связанным до той поры, покуда не сотворит он заклятье, кое Пита сюда перенесет. А после опять будет слишком слаб он, чтоб думать о мщении.
— Неплохо придумано, детка, — сказал Ши, соскакивая на пол и протягивая руку за штанами. — Хорошо, пошли. Но, по-моему, стоит прихватить в помощь и Уолтера.
«Прихватить» Уолтера оказалось не таким простым делом, как представлялось на первый взгляд. Отсыпаясь после своей затянувшейся экскурсии в Занаду, он дрых как убитый, и когда его стали трясти, только блаженно чмокал губами. Правда, из-под медвежьих шкур показалась голова Данизы, которая обвела склонившуюся над ней троицу кроткими волоокими глазами и не произнесла ни слова, даже когда Кюллики зашипела на нее, как кошка. Ши окончательно решил, что Даниза принадлежит к редкостному типу весьма сексапильных, но молчаливых красавиц.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Байярд настолько пришел в себя, чтобы составить компанию Ши. В покоях Лемминкяйнена тусклый свет свечи, которую несла Кюллики, выхватил из темноты героя, по диагонали распластавшегося на постели. Был он полностью одет и храпел, словно работающая лесопилка. Он даже не пошевелился, когда Ши осторожно приподнял его ногу, чтобы пропустить петлю сыромятной веревки, и только изредка менял ритм храпа, пока они перекатывали его туда-сюда, заматывая, словно кокон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23