Это чего-нибудь да стоит…»
Джек Стерджис был щуплым низкорослым мужчиной с вечно грустными глазами, какие очень нравятся сексуально озабоченным женщинам. Стерджис курил сигареты, засовывая их в длинный мундштук, который предпочитал не выпускать из зубов. Он также имел привычку выпячивать подбородок — поскольку давным-давно кто-то сказал, что с выпяченным на этакий вот манер подбородком он напоминает Франклина Рузвельта.
Стерджис только успел вылезти из своей машины, когда на площадку пришел Питт.
Стерджис вопросительно посмотрел на Питта и спросил:
— Будут какие пассажиры, нет?
— На сей раз нет.
Стерджис вместо ответа этаким мужественно-безразличным жестом сбросил пепел сигареты.
— Я так и думал, когда сюда летел, что лучше всего было бы мне оставаться в теплой уютной кабине на «Каприкорне», — он горестно вздохнул. — Ведь летать перед самым носом у мощного урагана — много ума не надо. А разбиться я еще успею, сколько угодно возможностей у меня будет.
— Слушай, отправляйся-ка ты назад, — сказал Питт. — Ветер крепчает. С минуты на минуту можно ожидать прибытия Аманды.
— Плевать, — Стерджис безразлично пожал плечами. — Тем более что я все равно никуда не полечу отсюда.
Питт недоумевающе посмотрел на него.
— Я что-то не пойму…
— А чего тут понимать? С меня хватит. Как в подобных случаях принято говорить — отлетался, — он рукой указал на лопасти подъемного винта. Одна из лопастей была переломлена, и загнутый кусок беспомощно свисал вниз, как перебитая в запястье рука. — Не понравилось вертолету летать в такой ветер, что ты с этим поделаешь…
— Это что же, ты зацепил, когда садился сейчас сюда?
Лицо у Стерджиса сделалось обиженным, отчего сам он стал похож на взрослого ребенка.
— Я уже однажды, насколько помню, тебе говорил и могу еще раз повторить, что в отличие от многих других, лично я винтом своей машины посторонних предметов не цепляю. Это понятно? — нагнувшись, он заглянул под брюхо своей машины, стремительно нырнул и когда распрямился, в руках у Стерджиса была любопытная находка. — Полюбуйся, какой-то сукин сын сунул в винт вот этот молоток.
Питт взял в руки молоток и внимательно исследовал его. Обтянутая слоем резины, рукоятка была повреждена в том самом месте, где молоток соприкоснулся с винтом.
— После всего, что я сделал для тебя и твоих парней, — сказал Стерджис, — этаким-то образом меня отблагодарили.
— Извини, конечно, Стерджис, если тут вообще уместно подобное слово. Только я был бы тебе бесконечно благодарен, если бы ты на некоторое время перестал играть в ушлого детектива. В том, что ты мне только что сказал, начисто отсутствует здравый смысл. К сожалению, великого детективного аналитика из тебя не получится. Ты склонен доверяться первому эмоциональному порыву.
— Может, хватит, Питт? Каким бы аналитиком я ни был, однако знаю, что сами по себе молотки в ветреную погоду не летают, что бы и кто бы мне сейчас ни доказывал. А если я все-таки получил молоток в винт, это значит, что кто-то из твоих молодцов этот самый молоток мне швырнул, когда я садился на палубу.
— И опять ты не прав. Я могу с уверенностью сказать, что в последние минуты знал о местонахождении всех членов моей команды. В последние десять минут никто из них не был и быть не мог даже поблизости от места посадки. Так что кто бы там ни был твоим врагом, ты привез его с собой, нравится тебе это или нет…
— Ты что же, держишь меня за совершеннейшего идиота?! Или ты хочешь сказать, что я привез с собой пассажира, не зная об этом? Подумай сам, в конце-то концов это или безумие, или самоубийство: ведь если бы этот молоток швырнули на несколько секунд раньше, когда я еще только подлетал к кораблю, то вся твоя команда могла бы увидеть, как из меня и моей машины получилась лепешка.
— Неправильно ты определил, — прервал его Питт. — Не обычный пассажир, а «заяц». И он, как и ты, не сумасшедший. Он дождался, когда колеса машины коснулись палубы — и только в этот момент совершил свое подлое дело, после чего немедленно удрал через грузовой люк. Я даже не представляю, куда сейчас он мог улизнуть и где прячется. Мы физически не можем обшарить тысячи метров неосвещенных коридоров, переходов, десятки тысяч темных углов и разных закоулочков.
Лицо Стерджиса вдруг побледнело.
— Нет же, — воскликнул он, — этот гад еще в машине!
— Не смеши меня, ради Бога. Ты едва коснулся палубы, как он уже удрал из вертолета.
— Я готов поверить, что кто-то сумел незаметно швырнуть молоток в круг винта, но выбраться из машины и незаметно улизнуть — это дело куда более сложное.
— И что же ты хочешь сказать? — медленно и негромко спросил Питт.
— Дверца грузового отсека управляется с помощью бортовой электроники. До тех пор, пока не послан сигнал со щитка пилота, этот люк вообще не открыть. Вот как раз это я и хочу тебе сказать.
— А другие выходы?
— Есть лишь дверь в измерительный отсек, где приборы.
Питт некоторое время рассматривал наглухо задраенную дверцу грузового отсека, затем повернулся к Стерджису и посмотрел на него ледяными глазами.
— Не гостеприимно все это получается. Прибыли гости и сидят взаперти. Думаю, самое время выпустить их на свежий воздух, пускай подышат…
Стерджис прирос к палубе при виде того, как Питт вытащил кольт сорок шестого калибра с массивным глушителем на конце ствола.
— Ну… ну… раз уж ты считаешь, — попытался сформулировать некую мысль Стерджис.
Он забрался в кабину, сел на свое пилотское место и повернул какой-то тумблер. Послышался мягкий звук заработавшего электромотора, и массивная, семь футов на семь, дверь отсека отошла от фюзеляжа, поднялась вертикально и застыла над корпусом машины. Прежде, чем фиксирующие замки щелкнули, Стерджис был уже на палубе, отгороженный от зловещего грузового зева лишь массивной фигурой Питта.
В течение нескольких секунд после того, как люк открылся, Питт не спешил приблизиться к машине, стоял и ждал. Стерджису показалось, что прошла целая вечность; пилот старался не дышать — он целиком обратился в зрение и слух. Слышны были только шлепки океанских волн, ударявших в массивный борт «Титаника», да ветер противным баском гудит в корабельной надстройке. Из-за двери гимнастического зала доносился едва различимый перелив нескольких одновременно звучащих мужских голосов. Не услышав ожидаемых скрипов, шороха одежды или каких-либо иных звуков, которые выдали бы присутствие в отсеке человека, Питт ловко забрался внутрь.
Слабый внешний свет здесь переходил в полутьму. Питту было не по себе при мысли, что его фигура великолепно очерчена на фоне светлого дверного проема. При первом взгляде ему показалось, что отсек совершенно пуст. В этот момент кто-то сзади осторожно похлопал его по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Джек Стерджис был щуплым низкорослым мужчиной с вечно грустными глазами, какие очень нравятся сексуально озабоченным женщинам. Стерджис курил сигареты, засовывая их в длинный мундштук, который предпочитал не выпускать из зубов. Он также имел привычку выпячивать подбородок — поскольку давным-давно кто-то сказал, что с выпяченным на этакий вот манер подбородком он напоминает Франклина Рузвельта.
Стерджис только успел вылезти из своей машины, когда на площадку пришел Питт.
Стерджис вопросительно посмотрел на Питта и спросил:
— Будут какие пассажиры, нет?
— На сей раз нет.
Стерджис вместо ответа этаким мужественно-безразличным жестом сбросил пепел сигареты.
— Я так и думал, когда сюда летел, что лучше всего было бы мне оставаться в теплой уютной кабине на «Каприкорне», — он горестно вздохнул. — Ведь летать перед самым носом у мощного урагана — много ума не надо. А разбиться я еще успею, сколько угодно возможностей у меня будет.
— Слушай, отправляйся-ка ты назад, — сказал Питт. — Ветер крепчает. С минуты на минуту можно ожидать прибытия Аманды.
— Плевать, — Стерджис безразлично пожал плечами. — Тем более что я все равно никуда не полечу отсюда.
Питт недоумевающе посмотрел на него.
— Я что-то не пойму…
— А чего тут понимать? С меня хватит. Как в подобных случаях принято говорить — отлетался, — он рукой указал на лопасти подъемного винта. Одна из лопастей была переломлена, и загнутый кусок беспомощно свисал вниз, как перебитая в запястье рука. — Не понравилось вертолету летать в такой ветер, что ты с этим поделаешь…
— Это что же, ты зацепил, когда садился сейчас сюда?
Лицо у Стерджиса сделалось обиженным, отчего сам он стал похож на взрослого ребенка.
— Я уже однажды, насколько помню, тебе говорил и могу еще раз повторить, что в отличие от многих других, лично я винтом своей машины посторонних предметов не цепляю. Это понятно? — нагнувшись, он заглянул под брюхо своей машины, стремительно нырнул и когда распрямился, в руках у Стерджиса была любопытная находка. — Полюбуйся, какой-то сукин сын сунул в винт вот этот молоток.
Питт взял в руки молоток и внимательно исследовал его. Обтянутая слоем резины, рукоятка была повреждена в том самом месте, где молоток соприкоснулся с винтом.
— После всего, что я сделал для тебя и твоих парней, — сказал Стерджис, — этаким-то образом меня отблагодарили.
— Извини, конечно, Стерджис, если тут вообще уместно подобное слово. Только я был бы тебе бесконечно благодарен, если бы ты на некоторое время перестал играть в ушлого детектива. В том, что ты мне только что сказал, начисто отсутствует здравый смысл. К сожалению, великого детективного аналитика из тебя не получится. Ты склонен доверяться первому эмоциональному порыву.
— Может, хватит, Питт? Каким бы аналитиком я ни был, однако знаю, что сами по себе молотки в ветреную погоду не летают, что бы и кто бы мне сейчас ни доказывал. А если я все-таки получил молоток в винт, это значит, что кто-то из твоих молодцов этот самый молоток мне швырнул, когда я садился на палубу.
— И опять ты не прав. Я могу с уверенностью сказать, что в последние минуты знал о местонахождении всех членов моей команды. В последние десять минут никто из них не был и быть не мог даже поблизости от места посадки. Так что кто бы там ни был твоим врагом, ты привез его с собой, нравится тебе это или нет…
— Ты что же, держишь меня за совершеннейшего идиота?! Или ты хочешь сказать, что я привез с собой пассажира, не зная об этом? Подумай сам, в конце-то концов это или безумие, или самоубийство: ведь если бы этот молоток швырнули на несколько секунд раньше, когда я еще только подлетал к кораблю, то вся твоя команда могла бы увидеть, как из меня и моей машины получилась лепешка.
— Неправильно ты определил, — прервал его Питт. — Не обычный пассажир, а «заяц». И он, как и ты, не сумасшедший. Он дождался, когда колеса машины коснулись палубы — и только в этот момент совершил свое подлое дело, после чего немедленно удрал через грузовой люк. Я даже не представляю, куда сейчас он мог улизнуть и где прячется. Мы физически не можем обшарить тысячи метров неосвещенных коридоров, переходов, десятки тысяч темных углов и разных закоулочков.
Лицо Стерджиса вдруг побледнело.
— Нет же, — воскликнул он, — этот гад еще в машине!
— Не смеши меня, ради Бога. Ты едва коснулся палубы, как он уже удрал из вертолета.
— Я готов поверить, что кто-то сумел незаметно швырнуть молоток в круг винта, но выбраться из машины и незаметно улизнуть — это дело куда более сложное.
— И что же ты хочешь сказать? — медленно и негромко спросил Питт.
— Дверца грузового отсека управляется с помощью бортовой электроники. До тех пор, пока не послан сигнал со щитка пилота, этот люк вообще не открыть. Вот как раз это я и хочу тебе сказать.
— А другие выходы?
— Есть лишь дверь в измерительный отсек, где приборы.
Питт некоторое время рассматривал наглухо задраенную дверцу грузового отсека, затем повернулся к Стерджису и посмотрел на него ледяными глазами.
— Не гостеприимно все это получается. Прибыли гости и сидят взаперти. Думаю, самое время выпустить их на свежий воздух, пускай подышат…
Стерджис прирос к палубе при виде того, как Питт вытащил кольт сорок шестого калибра с массивным глушителем на конце ствола.
— Ну… ну… раз уж ты считаешь, — попытался сформулировать некую мысль Стерджис.
Он забрался в кабину, сел на свое пилотское место и повернул какой-то тумблер. Послышался мягкий звук заработавшего электромотора, и массивная, семь футов на семь, дверь отсека отошла от фюзеляжа, поднялась вертикально и застыла над корпусом машины. Прежде, чем фиксирующие замки щелкнули, Стерджис был уже на палубе, отгороженный от зловещего грузового зева лишь массивной фигурой Питта.
В течение нескольких секунд после того, как люк открылся, Питт не спешил приблизиться к машине, стоял и ждал. Стерджису показалось, что прошла целая вечность; пилот старался не дышать — он целиком обратился в зрение и слух. Слышны были только шлепки океанских волн, ударявших в массивный борт «Титаника», да ветер противным баском гудит в корабельной надстройке. Из-за двери гимнастического зала доносился едва различимый перелив нескольких одновременно звучащих мужских голосов. Не услышав ожидаемых скрипов, шороха одежды или каких-либо иных звуков, которые выдали бы присутствие в отсеке человека, Питт ловко забрался внутрь.
Слабый внешний свет здесь переходил в полутьму. Питту было не по себе при мысли, что его фигура великолепно очерчена на фоне светлого дверного проема. При первом взгляде ему показалось, что отсек совершенно пуст. В этот момент кто-то сзади осторожно похлопал его по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125