Он вошел в это укрытие и обернулся. Отсюда едва были видны толпы людей и то, как они суматошно суетились. Он расслышал доносившийся издалека вой сирены. Со временем кто-нибудь, возможно, подумает об этой башне. Такая мысль в общем-то не лежала на поверхности, поскольку его винтовка и прицел были очень мощными, а башня стояла довольно далеко от автостоянки.
Он двинулся через деревья, направляясь к вершине холма. Он беззвучно смеялся какой-то шутке, которую только что вспомнил. Шутке, в которой ему хотелось бы принять участие. «Как знать? – подумал он. – Как знать, может быть, завтра нам достанется еще парочка. Мистер Кремний, компьютерный программист». Эта выдумка развеселила его еще больше. «Мисс Капсула, дочь астронавта».
* * *
– Все изменилось, – прошептал Росс, – а потом это изменилось снова. Но не вернулось к тому, что было, – это какое-то новое другое. А ты хочешь... – Он помолчал. – А это ведь не было... – Он снова помолчал и потряс головой, словно пытаясь вытрясти из нее эту мысль. Он устраивал привал, готовил место для костра, вырезая квадратики дерна, словно крышки на консервных банках. Потом он развернул спальный мешок. – А это ведь не то же самое. Не важно, что они умерли. Не важно. Это было не то же самое, нет.
Он изо всех сил стискивал зубы, пока от напряжения у него не заболели мышцы челюстей. Этот спор с самим собой у него всегда был одним и тем же. «Ты сделал ошибку. Ты испортил все это. Должен быть какой-то путь назад. Найди этот путь». – так утверждала одна сторона в этом споре. А другая говорила: «Ты сделал ошибку. Все испортил. А теперь это слишком рискованно. Уходи. Ты должен уйти навсегда. Закопай еду, которая испортилась. Уложи остальное в рюкзак и в один из мешков. Держи все сухим, особенно одежду». Слова гремели, сотрясая воздух, полные страсти и гнева, словно некий священник репетировал проповедь перед деревьями.
– Недосягаемый. Меня нельзя коснуться. Никто не может коснуться меня. Всегда... Устремляющийся вниз из тучи, из тучи – моего укрытия. Под моим оком. Их лица под моим оком. Пламя спускается, язык пламени мчится на них, как будто это я протянул руку, как будто я низверг этот огонь, как будто он брызжет прямо из кончиков моих пальцев. И поражает их. – Он изводил себя, а тем временем уже затягивал ремешок своего рюкзака. – Это было по-иному, а потом все изменилось. Но стало не так, как прежде. Нет. Это снова стало по-другому. Почему так случилось? Ты же знаешь, что делать. Ты знаешь. Ты знаешь, что делать.
Он вышел из-за укрывавших его сосен, и ветер обрушился на него. Он пошатнулся, но тут же выровнялся. Казалось, что все небо струится сюда со стороны горизонта и выливается на его голову. Его слова срывало с губ и несло ко всем, кто в конце концов мог услышать его.
– Найди этот путь назад. Ты знаешь, что делать...
Он отправился прямо в ветер, рюкзак громоздился у него на спине, в левой руке он держал мешок с провизией, а в правой – сумку с винтовкой.
* * *
Кэлли узнал спустя полтора часа. Ему сказал Протеро. Было ясно, что у Протеро есть и другие новости, явно не приводившие его в восторг. Он вытер палец об иглы своих усов и сказал:
– Они хотели бы видеть кого-нибудь из оперативной группы.
– Неудивительно, – отозвался Кэлли. – Им хотелось бы знать, с чем они столкнулись. Похоже, мы самые подходящие люди, чтобы рассказать им. – И без всяких пауз добавил: – Речь обо мне, верно?
– Вы – бесспорная кандидатура. – Протеро немного оттолкнул свое кресло от стола, словно это было для него наилучшей дистанцией, и продолжал: – Я намерен сообщить вам кое-что, и, возможно, это не станет для вас полной неожиданностью. Вы никогда мне особенно не нравились. А совсем недавно вы стали нравиться мне еще меньше. Я ищу какой-нибудь надежный способ поставить вас, черт подери, на место. Не важно какой, лишь бы он сработал. Более всего мне хотелось бы дождаться дня, когда вас выставят из полиции. Я знаю, что, верша дела грязными руками, вы завоевали себе кое-какую репутацию. Но меня это не впечатляет. Я понимаю, что вы умнее, чем большинство ваших коллег. Но это только еще больше настораживает меня. Позвольте сказать вам, что есть некоторые вещи, которые мне по-настоящему не нравятся в людях, особенно когда речь идет о полицейских. Мне не нравится обман, жульничество. Мне не нравится то, что трудно понять. Мне не нравится непохожесть. Почему? Да потому, что в этом нет необходимости. Совсем нет. Вы не похожи на других, Кэлли, но хуже того – вы знаете об этом, а еще хуже – вам это нравится. Это раздражает меня, и это меня беспокоит. Я ищу предлога, вы понимаете? Поэтому отправляйтесь в Девон. Будете там работать во взаимодействии с местной полицией. Делайте то, что они попросят. Быстро осмотрите все вокруг. Доложите мне. Хорошо? Доложите мне! И твердо помните, что я ищу предлог.
Кэлли кивнул, но ничего не ответил. Он сидел в своем кресле, пока Протеро не сказал, что он может идти.
– Что насчет Партера? – спросил Доусон. – Остановимся на том, что есть?
– Нет, – покачал головой Кэлли. – А чем тебе еще заниматься? Сходи и повидайся с ним.
– Я знаю, что тебя ничем не испугаешь. Но это моя карьера, и я не хочу ею жертвовать.
– Я же не сказал, что ты должен взорвать его галерею атомной бомбой. Веди себя тонко. Если будешь любезно задавать вопросы, он, возможно, и ответит тебе.
– Но с какой это стати легавый будет спрашивать о его деловых партнерах?
– Так не будь легавым, – предложил Кэлли. – Будь потенциальным покупателем. Ну, я не знаю... Делай то, что ты должен делать.
Стол был забрызган пивом и еще чьим-то пролитым обедом. В стороне жужжали соковыжималки. На магнитофоне крутили какой-то невыразительный рок.
– Лондонские пивнушки, черт побери, становятся просто посмешищем, – сказал Доусон. – У меня будет номер твоего телефона?
– Он у всех будет, – сказал Кэлли. – Местная полиция заказала для меня гостиницу. «Уайт-Харт».
Доусон отправился взять две большие порции виски, а себе еще и пива вдогонку. На обратном пути он взглянул на стеллажи с горячими блюдами и передернул плечами. У Кэлли трещала голова от бессонницы, а тут еще добавилось виски.
– Теперь надо спросить себя, – сказал он, – какого же черта он делает в Девоншире.
– Вот и спрашивай, – согласился Доусон. – Это что, подражатель?
– К баллистикам попали пули. Это должно объяснить нам хоть что-нибудь.
– А ты что думаешь?
– Посмотрим, что нам принесет завтрашний день. Раз уж он начал, то не захочет останавливаться. – Кэлли покончил со своим виски и встал. – Надо успеть на поезд.
– Ты едешь вечером?
– Я еду сейчас.
– А я-то думал, что мы, возможно, что-нибудь поедим, раз уж ты больше не собираешься получать на десерт секс.
Кэлли проигнорировал эту насмешку и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Он двинулся через деревья, направляясь к вершине холма. Он беззвучно смеялся какой-то шутке, которую только что вспомнил. Шутке, в которой ему хотелось бы принять участие. «Как знать? – подумал он. – Как знать, может быть, завтра нам достанется еще парочка. Мистер Кремний, компьютерный программист». Эта выдумка развеселила его еще больше. «Мисс Капсула, дочь астронавта».
* * *
– Все изменилось, – прошептал Росс, – а потом это изменилось снова. Но не вернулось к тому, что было, – это какое-то новое другое. А ты хочешь... – Он помолчал. – А это ведь не было... – Он снова помолчал и потряс головой, словно пытаясь вытрясти из нее эту мысль. Он устраивал привал, готовил место для костра, вырезая квадратики дерна, словно крышки на консервных банках. Потом он развернул спальный мешок. – А это ведь не то же самое. Не важно, что они умерли. Не важно. Это было не то же самое, нет.
Он изо всех сил стискивал зубы, пока от напряжения у него не заболели мышцы челюстей. Этот спор с самим собой у него всегда был одним и тем же. «Ты сделал ошибку. Ты испортил все это. Должен быть какой-то путь назад. Найди этот путь». – так утверждала одна сторона в этом споре. А другая говорила: «Ты сделал ошибку. Все испортил. А теперь это слишком рискованно. Уходи. Ты должен уйти навсегда. Закопай еду, которая испортилась. Уложи остальное в рюкзак и в один из мешков. Держи все сухим, особенно одежду». Слова гремели, сотрясая воздух, полные страсти и гнева, словно некий священник репетировал проповедь перед деревьями.
– Недосягаемый. Меня нельзя коснуться. Никто не может коснуться меня. Всегда... Устремляющийся вниз из тучи, из тучи – моего укрытия. Под моим оком. Их лица под моим оком. Пламя спускается, язык пламени мчится на них, как будто это я протянул руку, как будто я низверг этот огонь, как будто он брызжет прямо из кончиков моих пальцев. И поражает их. – Он изводил себя, а тем временем уже затягивал ремешок своего рюкзака. – Это было по-иному, а потом все изменилось. Но стало не так, как прежде. Нет. Это снова стало по-другому. Почему так случилось? Ты же знаешь, что делать. Ты знаешь. Ты знаешь, что делать.
Он вышел из-за укрывавших его сосен, и ветер обрушился на него. Он пошатнулся, но тут же выровнялся. Казалось, что все небо струится сюда со стороны горизонта и выливается на его голову. Его слова срывало с губ и несло ко всем, кто в конце концов мог услышать его.
– Найди этот путь назад. Ты знаешь, что делать...
Он отправился прямо в ветер, рюкзак громоздился у него на спине, в левой руке он держал мешок с провизией, а в правой – сумку с винтовкой.
* * *
Кэлли узнал спустя полтора часа. Ему сказал Протеро. Было ясно, что у Протеро есть и другие новости, явно не приводившие его в восторг. Он вытер палец об иглы своих усов и сказал:
– Они хотели бы видеть кого-нибудь из оперативной группы.
– Неудивительно, – отозвался Кэлли. – Им хотелось бы знать, с чем они столкнулись. Похоже, мы самые подходящие люди, чтобы рассказать им. – И без всяких пауз добавил: – Речь обо мне, верно?
– Вы – бесспорная кандидатура. – Протеро немного оттолкнул свое кресло от стола, словно это было для него наилучшей дистанцией, и продолжал: – Я намерен сообщить вам кое-что, и, возможно, это не станет для вас полной неожиданностью. Вы никогда мне особенно не нравились. А совсем недавно вы стали нравиться мне еще меньше. Я ищу какой-нибудь надежный способ поставить вас, черт подери, на место. Не важно какой, лишь бы он сработал. Более всего мне хотелось бы дождаться дня, когда вас выставят из полиции. Я знаю, что, верша дела грязными руками, вы завоевали себе кое-какую репутацию. Но меня это не впечатляет. Я понимаю, что вы умнее, чем большинство ваших коллег. Но это только еще больше настораживает меня. Позвольте сказать вам, что есть некоторые вещи, которые мне по-настоящему не нравятся в людях, особенно когда речь идет о полицейских. Мне не нравится обман, жульничество. Мне не нравится то, что трудно понять. Мне не нравится непохожесть. Почему? Да потому, что в этом нет необходимости. Совсем нет. Вы не похожи на других, Кэлли, но хуже того – вы знаете об этом, а еще хуже – вам это нравится. Это раздражает меня, и это меня беспокоит. Я ищу предлога, вы понимаете? Поэтому отправляйтесь в Девон. Будете там работать во взаимодействии с местной полицией. Делайте то, что они попросят. Быстро осмотрите все вокруг. Доложите мне. Хорошо? Доложите мне! И твердо помните, что я ищу предлог.
Кэлли кивнул, но ничего не ответил. Он сидел в своем кресле, пока Протеро не сказал, что он может идти.
– Что насчет Партера? – спросил Доусон. – Остановимся на том, что есть?
– Нет, – покачал головой Кэлли. – А чем тебе еще заниматься? Сходи и повидайся с ним.
– Я знаю, что тебя ничем не испугаешь. Но это моя карьера, и я не хочу ею жертвовать.
– Я же не сказал, что ты должен взорвать его галерею атомной бомбой. Веди себя тонко. Если будешь любезно задавать вопросы, он, возможно, и ответит тебе.
– Но с какой это стати легавый будет спрашивать о его деловых партнерах?
– Так не будь легавым, – предложил Кэлли. – Будь потенциальным покупателем. Ну, я не знаю... Делай то, что ты должен делать.
Стол был забрызган пивом и еще чьим-то пролитым обедом. В стороне жужжали соковыжималки. На магнитофоне крутили какой-то невыразительный рок.
– Лондонские пивнушки, черт побери, становятся просто посмешищем, – сказал Доусон. – У меня будет номер твоего телефона?
– Он у всех будет, – сказал Кэлли. – Местная полиция заказала для меня гостиницу. «Уайт-Харт».
Доусон отправился взять две большие порции виски, а себе еще и пива вдогонку. На обратном пути он взглянул на стеллажи с горячими блюдами и передернул плечами. У Кэлли трещала голова от бессонницы, а тут еще добавилось виски.
– Теперь надо спросить себя, – сказал он, – какого же черта он делает в Девоншире.
– Вот и спрашивай, – согласился Доусон. – Это что, подражатель?
– К баллистикам попали пули. Это должно объяснить нам хоть что-нибудь.
– А ты что думаешь?
– Посмотрим, что нам принесет завтрашний день. Раз уж он начал, то не захочет останавливаться. – Кэлли покончил со своим виски и встал. – Надо успеть на поезд.
– Ты едешь вечером?
– Я еду сейчас.
– А я-то думал, что мы, возможно, что-нибудь поедим, раз уж ты больше не собираешься получать на десерт секс.
Кэлли проигнорировал эту насмешку и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123