— Благодарю вас, Олег Иванович… Вы, кстати, считаете, что ваши методы ведения допроса более законны, чем мои?
— Не надо, — поморщился Джинн. — У меня ПОЛЕВЫЕ методы… Согласно законам военного времени.
— Не существует никаких законов военного времени, Олег. Это я тебе как юрист говорю. Существует только разница в репрессивных санкциях. За одно и то же воинское преступление военнослужащий может получить три года в мирное время и расстрел в военное, но в принципе…
— Незалежный землячок, — перебил Джинн, — как раз звал себя офицером.
Они очень «по-светски» беседовали между собой, ожидая, пока пленный очухается после удара Джинна. Наконец тот пришел в себя. Зимин сказал:
— Фамилия, имя, отчество. Адрес. Год и место рождения.
А Джинн добавил:
— Номер части в Советской Армии. Звание и должность.
***
С «земляком» работали полтора часа. Под перекрестным допросом он очень быстро поплыл. Сначала пытался темнить, но долго обманывать опытнейшего важняка Генпрокуратуры и поднаторевшего на допросах разведчика ГРУ, разумеется, не мог… Вместе со своим товарищем, тоже офицером, он приехал в Югославию в 92-м. Развалился Советский Союз, армия что в России, что на Украине сидела на голодном пайке. Вербовщик сам нашел их в Киеве. Наобещал золотые горы… Терять было нечего, и они подались в Сербию. Сначала воевали за сербов, потом попали в плен. Хорваты запросто могли их расстрелять, но не расстреляли — предложили повоевать за свободу Хорватии. Им, в принципе, было все равно. Деньги-то платили не сербские, не хорватские, а немецкие и американские.
Потом они попали в окружение, едва вырвались и примкнули к группе Милоша… Кто такой Милош? А черт его знает, кто такой Милош… Авантюрист. Группа работала сама по себе — ни за сербов, ни за хорватов. Но кто-то Милоша финансировал, снабжал деньгами. Транспортом, средствами связи. Понятно, что Милош не был сам по себе. Кто-то ставил ему задачи. Они взрывали и сербские храмы и хорватские. Похищали людей, обстреливали ооновцев… Им с другом было понятно, что добром все это не кончится, они решили, что поработают до конца октября и уйдут по-тихому. Вот «ушли». Богач уже мертв… А со мной вы что сделаете?
— К медальке представим, — усмехнулся Джинн. — Кто дал команду на захват нашей группы?
— Милош.
— Это ты брось. Ты отлично меня понял: кто дал команду Милошу?
— Этого я не знаю. Нас в такие вещи не посвящали. Милош, скорее всего, получал задания по радио.
— Когда поступила команда на захват нашей группы?
— Вчера около семнадцати часов.
— Как конкретно звучала вводная?
— Милош сказал: сегодня в N к местному жителю прикатит группа русских. На «фиате» с дипномерами. Безоружные. Их надо захватить… Обязательно живыми. Все.
— Он сказал, сколько человек будет? — спросил Джинн.
— Трое или четверо.
— Так трое или четверо?
— Какая разница? Раз безоружные — пусть хоть пятеро. Больше пяти в «фиате» не поместится… Верно?
— А все-таки вспомни, Костя, что Милош сказал: трое или четверо?
— Кажется, трое.
— Кажется или точно?
— Я не помню, не помню… Кажется, трое. Какая разница?
— Есть, милый, разница, есть…
***
С ним работали полтора часа. Задали несколько десятков вопросов. Надо было бы поработать еще, но поджимало время — ночную стрельбу в лесу могли слышать (и наверняка слышали), поэтому нельзя было исключить появление сил ООН или сербской армии. Объясняться с ними, когда вокруг лежат трупы, крайне не хотелось.
— Ну, что будем делать с этим? — спросил Зимин, кивая на бывшего старшего лейтенанта Советской Армии Константина Зинько.
— А что с ним делать? По делам его.
— Не убивайте, — попросил Зинько.
Джинн посмотрел на него тяжело, помолчал и сказал:
— В твоем рюкзаке я нашел золотые коронки… Где ты взял их, земляк?
— Я?
— Ты, ты.
— Я… Я их купил… В карты выиграл. У Богача.
— Вместе с пассатижами? — спросил Джинн тихо.
— Я… я… Это не я. Это Богач. Это он коронки вырывал.
— Ты мародер, Костя Зинько. Если бы ты был просто наемник, я бы, возможно, тебя пощадил… Но человека… мародера. Который носит в рюкзаке горсть золотых коронок и пассатижи… Извини, не могу.
Зинько закрыл глаза, из-под век выкатились слезы. Зимин приложился к бутылке.
— Илья Дми… Илья Дмитриевич, — позвал Зинько. Зимин оторвался от бутылки и посмотрел на мародера бледными глазами:
— Что тебе?
— Илья Дмитр…тырыч… скажите ему. Скажите… Нельзя же так!
— Почему же нельзя? — удивился Зимин. — Под определение комбатанта ты не подходишь и под действие Женевской конвенции, соответственно, не подпадаешь. Расстрелять тебя — и все тут. Мрази станет меньше… Я с Джинном солидарен.
— Но ведь вы юрист… Незаконно, незаконно!
— Э-э, брат, куда тебя понесло… Закон, как учит нас другой юрист — Ульянов В.И. — есть выражение воли классов, которые одержали победу. Ты что же, лейтенант, с Лениным не согласен?
— Не согласен! Не согласен! — закричал Зинько. Кажется, он уже совсем ничего не понимал.
— Мудак, — сказал Зимин. Он был сильно пьян. Он изрядно принял и опьянел на глазах — быстро и тяжело. Вероятно, это было следствием перенесенного стресса. — Мудак. Впрочем, я с Ильичем тоже во многом не согласен. Довольно вульгарно трактовал старик многие вопросы… Но в отношении тебя. Костя, сомнений нет. — Зимин снова приложился к бутылке.
— Но это не я… Не я коронки…
— Не важно, — мотнул головой Зимин. — По законнику Стефана Душана… Сербский, между прочим, свод законов, в середине четырнадцатого века принят… Так вот, по закону Стефана Душана за измену и разбой полагалась смерть и конфискация. За преступление несла ответственность вся задруга. По принципу «брат за брата».
— Они не братья мне! — крикнул Зинько. Зимин пожал плечами:
— Не хочешь отвечать по законнику Стефана Душана? Думаешь, несправедливый закон? Ну давай судить по справедливому… Ты думаешь, что по британскому eguity… что, собственно, переводится как Право справедливости, тебя по головке погладят? Дерьмо! Дерьмо, блядь, дерьмо…
Зимин тяжело поднялся, сплюнул и побрел к костру. Джинн проводил его взглядом и повернулся к Зинько. Зинько заплакал. От костра послышался пьяный голос важняка: «Ведь ты моряк, Мишка…»
***
В Костайницу их отвез родственник Богдана на старом тарахтящем автобусе… Настроение было подавленное, У всех. Кроме самого Богдана. Прощаясь, Джинн сказал ему:
— Ты автомат свой гансовский выброси, отец. Утопи к черту.
— Еще чего! — возмутился старик. — Я пятьдесят лет с этим автоматом. Он мне дороже старухи. Ишь придумал — утопи.
— Кровь на нем, отец. Коснись что… Извлекут из тел пули, проведут баллистику… Лучше избавиться.
— Из каких тел, сынок? — сказал Богдан. Он смотрел искренними синими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78