Мы, конечно, в трансе обе. Сначала даже подумали, что ослышались, не поняли его. Но он быстро нас вразумил – избил обеих, изнасиловал по-всякому. Мы не понимали ничего, мы в шоке были, кричали про полицию… ох, дуры мы были наивные! Ох, дуры!
Анфиса покачала головой, замолчала. С сигареты на пол упал длинный столбик пепла.
– Про что я говорила? Ах, да, про полицию… через три дня, когда нас уже обломали, была и полиция. Пришли к Хафизу двое детективов. Я одному и говорю: так, мол, и так: нас здесь силой удерживают, насилуют, избивают… А он смеется: а ты зачем сюда приперлась? Ты думала: тебя здесь будут халвой угощать? Ты давай-ка отсоси у меня для начала… так-то, Коля. А ты говоришь: полиция!
Гурон ничего не говорил про полицию. Он вообще ничего не говорил. Он сидел, молчал и слушал. Было очень противно.
– Что, Коля, – интересно тебе? – спросила Анфиса. Гурон не ответил. – А давай-ка выпьем, Коля.
– Не хочу…Ты когда из Союза уехала в эту свою Турцию? – спросил Гурон.
– В мою? Издеваешься? Издеваешься, да?
– Нет, не издеваюсь… просто спросил.
– Тыщу лет, как уехала. Дома, поди, считают, что меня и в живых-то нет… в восемьдесят девятом уехали мы. В сентябре.
Гурон стиснул кулак – он тоже улетел из Союза в сентябре восемьдесят девятого.
– Давай-ка выпьем, Коля, – сказала Анфиса.
Гурон налил водки. Выпили. Анфиса вытерла рот рукой, размазала помаду, закурила и продолжила:
– А хуже всего стало, когда нас албанцам продали. Вот эти совсем зверье… ой, зверье! У Хафиза нас хоть кормили нормально, почти не били… а как же? Синяки товарный вид портят. А уж у албанцев что было! Я и вспоминать не хочу. Был там один – Азиз… ох, сволочь какая! Катюха бежать попробовала. Поймали, избили до полусмерти. Она кровью мочилась… где сейчас – не знаю. Да и жива ли? Мне одна девочка-хохлушка говорила, что продают для садистских фильмов. А там-то и изувечить могут, и убить…
Гурону не хотелось верить в то, что рассказывает Анфиса, но он чувствовал, что женщина не врет.
– Потом меня албанцы продали сюда… как дело было, не помню – кололи меня чем-то. Да мне, по правде сказать, уже было все равно… В общем, так я здесь и оказалась. Сначала в Порту работала, потом сюда, в Лиссабон перевезли, и стала я Николь. Француженка. Парижанка. Вот так-то, Коля-Николай… а ты говоришь: не пей.
Гурон ничего не говорил. Гурон молчал. Внутри него поднималась волна гнева. Он понимал, что Анфиса, как и он, оказалась в плену, в рабстве.
– А ты сам-то откуда? – спросила Анфиса после долгой паузы.
– Я? Я с Урала.
– А домой, в Россию, когда твой траулер пойдет?
Гурон посмотрел на женщину исподлобья и вдруг сказал то, чего еще минуту назад не собирался говорить:
– Ты домой хочешь?
Она усмехнулась:
– А кто меня туда пустит? Да и отсюда кто меня выпустит?
– Что-нибудь придумаем, – сказал Гурон, злясь на самого себя. Анфиса засмеялась пьяненько и сказала:
– Фигня все это, Коленька. На мне уже крест можно ставить… я тебя вот о чем попрошу: ты как в России будешь, отправь моим письмо. Я напишу сейчас, а ты отправь… De acordo?
Гурон промолчал.
– Ну, что молчишь? – спросила Анфиса. – А давай-ка выпьем лучше… а то давай трахаться. Ты ж за этим пришел.
– Анфиса! – перебил Гурон. – Анфиса, прекрати.
Она вдруг опять заплакала. Гурону стало тошно – невмоготу. Он залпом допил остатки водки, сел на кровать, обнял женщину за плечи. Плечи под простыней крупно вздрагивали. Он гладил женщину по голове и говорил, что все будет хорошо, что все будет просто отлично… он говорил это и не верил сам себе.
* * *
Проснулся Гурон от ощущения пристального взгляда. Несколько секунд он лежал неподвижно, не открывая глаз… потом распахнул глаза и сразу встретился взглядом с Анфисой. Она сидела в кресле, закутавшись в халат, и внимательно рассматривала его. Гурон улыбнулся и сказал:
– Доброе утро.
– Привет.
– Как настроение?
– Отличное, – сказала она кисло. Гурон сел на кровати, попросил:
– Кинь мне сигарету.
Анфиса швырнула ему сигареты и зажигалку. Он закурил, спустил ноги на пол… было чувство неловкости. Анфиса молчала.
– Анфиса, – сказал Гурон.
– Аюшки?
– Что ты надумала?
– Ты про что? – спросила она напряженно.
– Ты домой хочешь?
– Дурацкий вопрос, Коля. Ничего ты не понимаешь, если такие вопросы задаешь… куда мне домой? Как? У меня даже паспорта нет.
– Если хочешь, – твердо сказал Гурон, – то собирайся по-быстрому.
Она вдруг побледнела и ответила:
– Меня даже из этого борделя не выпустят.
– Я сказал: собирайся.
Анфиса сделалась еще бледней и неуверенно произнесла:
– Там на дверях Антониу – вышибала. Он, Коля, бывший боксер.
Гурон улыбнулся, сказал: или собирайся немедленно, или… Она встала, как лунатик, подошла к шкафу… она суетилась, выбрасывала вещи на пол и приговаривала:
– Ой, да мне собирать-то нечего… да у меня и нет ничего… весь гардероб-то – блядский… Одному клиенту подавай "горничную", другому "школьницу"… ой ты, господи! Ну что же я надену-то?
Гурон сидел и думал про себя: ну, капитан, ты и дурак. Альтруист хренов, дон Кихот сраный. Вляпался в говно… и ведь никто тебя за язык не тянул – сам вляпался.
– Я готова, – сказала Анфиса. Гурон посмотрел на нее, буркнул: классно… Классного было мало – Анфиса надела платье до пят, но с огромным декольте и очень высоким разрезом. В этом платье она действительно выглядела проституткой. – Классно, – буркнул Гурон. – Пошли.
В холле было пусто и тихо. Антониу сидел в кресле, читал газету. Он удивленно посмотрел на Анфису, потом на Гурона. Гурон улыбнулся: bom dia.
Антониу кивнул тяжелой головой с перебитым боксерским носом, спросил у Анфисы:
– Ты куда это собралась?
Анфиса остановилась, а Антониу сложил газету и начал подниматься. Гурон сделал стремительный подход, ударил его ногой в грудь и опрокинул на пол. Не давая подняться, нанес два удара в живот. Анфиса стояла на месте, как вкопанная.
– Пойдем, – сказал Гурон. Она продолжала стоять, со страхом глядя на Гурона. Гурон взял женщину за руку, потащил к двери. Она спотыкалась на высоких каблуках.
* * *
Удивительно, но ему попался тот же самый таксист, что и в предыдущий раз. Гурон сказал ему как старому приятелю: Ola! – и назвал адрес: Rua Visconte de Santarem. Мулат нисколько не удивился, кивнул, и они поехали. Анфиса была очень бледна, рассеянна. Гурон инструктировал ее, что и как нужно говорить в посольстве, она кивала.
Вышли там же, где и в прошлый раз. Гурон рукой указал Анфисе на триколор, сказал:
– Это и есть советск… тьфу, российское посольство. Сейчас ты пойдешь туда и расскажешь все то, что говорила мне. Ты поняла?
Она кивнула: да.
– Вперед, – сказал Гурон. – Они обязаны тебе помочь.
Анфиса посмотрела на него темными глазами, потом притянула к себе и поцеловала в щеку… на них смотрели прохожие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Анфиса покачала головой, замолчала. С сигареты на пол упал длинный столбик пепла.
– Про что я говорила? Ах, да, про полицию… через три дня, когда нас уже обломали, была и полиция. Пришли к Хафизу двое детективов. Я одному и говорю: так, мол, и так: нас здесь силой удерживают, насилуют, избивают… А он смеется: а ты зачем сюда приперлась? Ты думала: тебя здесь будут халвой угощать? Ты давай-ка отсоси у меня для начала… так-то, Коля. А ты говоришь: полиция!
Гурон ничего не говорил про полицию. Он вообще ничего не говорил. Он сидел, молчал и слушал. Было очень противно.
– Что, Коля, – интересно тебе? – спросила Анфиса. Гурон не ответил. – А давай-ка выпьем, Коля.
– Не хочу…Ты когда из Союза уехала в эту свою Турцию? – спросил Гурон.
– В мою? Издеваешься? Издеваешься, да?
– Нет, не издеваюсь… просто спросил.
– Тыщу лет, как уехала. Дома, поди, считают, что меня и в живых-то нет… в восемьдесят девятом уехали мы. В сентябре.
Гурон стиснул кулак – он тоже улетел из Союза в сентябре восемьдесят девятого.
– Давай-ка выпьем, Коля, – сказала Анфиса.
Гурон налил водки. Выпили. Анфиса вытерла рот рукой, размазала помаду, закурила и продолжила:
– А хуже всего стало, когда нас албанцам продали. Вот эти совсем зверье… ой, зверье! У Хафиза нас хоть кормили нормально, почти не били… а как же? Синяки товарный вид портят. А уж у албанцев что было! Я и вспоминать не хочу. Был там один – Азиз… ох, сволочь какая! Катюха бежать попробовала. Поймали, избили до полусмерти. Она кровью мочилась… где сейчас – не знаю. Да и жива ли? Мне одна девочка-хохлушка говорила, что продают для садистских фильмов. А там-то и изувечить могут, и убить…
Гурону не хотелось верить в то, что рассказывает Анфиса, но он чувствовал, что женщина не врет.
– Потом меня албанцы продали сюда… как дело было, не помню – кололи меня чем-то. Да мне, по правде сказать, уже было все равно… В общем, так я здесь и оказалась. Сначала в Порту работала, потом сюда, в Лиссабон перевезли, и стала я Николь. Француженка. Парижанка. Вот так-то, Коля-Николай… а ты говоришь: не пей.
Гурон ничего не говорил. Гурон молчал. Внутри него поднималась волна гнева. Он понимал, что Анфиса, как и он, оказалась в плену, в рабстве.
– А ты сам-то откуда? – спросила Анфиса после долгой паузы.
– Я? Я с Урала.
– А домой, в Россию, когда твой траулер пойдет?
Гурон посмотрел на женщину исподлобья и вдруг сказал то, чего еще минуту назад не собирался говорить:
– Ты домой хочешь?
Она усмехнулась:
– А кто меня туда пустит? Да и отсюда кто меня выпустит?
– Что-нибудь придумаем, – сказал Гурон, злясь на самого себя. Анфиса засмеялась пьяненько и сказала:
– Фигня все это, Коленька. На мне уже крест можно ставить… я тебя вот о чем попрошу: ты как в России будешь, отправь моим письмо. Я напишу сейчас, а ты отправь… De acordo?
Гурон промолчал.
– Ну, что молчишь? – спросила Анфиса. – А давай-ка выпьем лучше… а то давай трахаться. Ты ж за этим пришел.
– Анфиса! – перебил Гурон. – Анфиса, прекрати.
Она вдруг опять заплакала. Гурону стало тошно – невмоготу. Он залпом допил остатки водки, сел на кровать, обнял женщину за плечи. Плечи под простыней крупно вздрагивали. Он гладил женщину по голове и говорил, что все будет хорошо, что все будет просто отлично… он говорил это и не верил сам себе.
* * *
Проснулся Гурон от ощущения пристального взгляда. Несколько секунд он лежал неподвижно, не открывая глаз… потом распахнул глаза и сразу встретился взглядом с Анфисой. Она сидела в кресле, закутавшись в халат, и внимательно рассматривала его. Гурон улыбнулся и сказал:
– Доброе утро.
– Привет.
– Как настроение?
– Отличное, – сказала она кисло. Гурон сел на кровати, попросил:
– Кинь мне сигарету.
Анфиса швырнула ему сигареты и зажигалку. Он закурил, спустил ноги на пол… было чувство неловкости. Анфиса молчала.
– Анфиса, – сказал Гурон.
– Аюшки?
– Что ты надумала?
– Ты про что? – спросила она напряженно.
– Ты домой хочешь?
– Дурацкий вопрос, Коля. Ничего ты не понимаешь, если такие вопросы задаешь… куда мне домой? Как? У меня даже паспорта нет.
– Если хочешь, – твердо сказал Гурон, – то собирайся по-быстрому.
Она вдруг побледнела и ответила:
– Меня даже из этого борделя не выпустят.
– Я сказал: собирайся.
Анфиса сделалась еще бледней и неуверенно произнесла:
– Там на дверях Антониу – вышибала. Он, Коля, бывший боксер.
Гурон улыбнулся, сказал: или собирайся немедленно, или… Она встала, как лунатик, подошла к шкафу… она суетилась, выбрасывала вещи на пол и приговаривала:
– Ой, да мне собирать-то нечего… да у меня и нет ничего… весь гардероб-то – блядский… Одному клиенту подавай "горничную", другому "школьницу"… ой ты, господи! Ну что же я надену-то?
Гурон сидел и думал про себя: ну, капитан, ты и дурак. Альтруист хренов, дон Кихот сраный. Вляпался в говно… и ведь никто тебя за язык не тянул – сам вляпался.
– Я готова, – сказала Анфиса. Гурон посмотрел на нее, буркнул: классно… Классного было мало – Анфиса надела платье до пят, но с огромным декольте и очень высоким разрезом. В этом платье она действительно выглядела проституткой. – Классно, – буркнул Гурон. – Пошли.
В холле было пусто и тихо. Антониу сидел в кресле, читал газету. Он удивленно посмотрел на Анфису, потом на Гурона. Гурон улыбнулся: bom dia.
Антониу кивнул тяжелой головой с перебитым боксерским носом, спросил у Анфисы:
– Ты куда это собралась?
Анфиса остановилась, а Антониу сложил газету и начал подниматься. Гурон сделал стремительный подход, ударил его ногой в грудь и опрокинул на пол. Не давая подняться, нанес два удара в живот. Анфиса стояла на месте, как вкопанная.
– Пойдем, – сказал Гурон. Она продолжала стоять, со страхом глядя на Гурона. Гурон взял женщину за руку, потащил к двери. Она спотыкалась на высоких каблуках.
* * *
Удивительно, но ему попался тот же самый таксист, что и в предыдущий раз. Гурон сказал ему как старому приятелю: Ola! – и назвал адрес: Rua Visconte de Santarem. Мулат нисколько не удивился, кивнул, и они поехали. Анфиса была очень бледна, рассеянна. Гурон инструктировал ее, что и как нужно говорить в посольстве, она кивала.
Вышли там же, где и в прошлый раз. Гурон рукой указал Анфисе на триколор, сказал:
– Это и есть советск… тьфу, российское посольство. Сейчас ты пойдешь туда и расскажешь все то, что говорила мне. Ты поняла?
Она кивнула: да.
– Вперед, – сказал Гурон. – Они обязаны тебе помочь.
Анфиса посмотрела на него темными глазами, потом притянула к себе и поцеловала в щеку… на них смотрели прохожие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78