– заинтересованно спросил тот. Гурон вытащил из кармана патрон, подбросил на ладони и снова убрал в карман.
Торгаш почесал в затылке и сказал:
– Может, и есть у кого… но денег будет стоить.
Гурон вспомнил "добра молодца" на заправке, произнес с его интонацией:
– Папа, не лечи. Максаю чухонскими рубликами.
– Понял, – сказал белобрысый. – Щас узнаю, подождите вон там.
Гурон отошел в сторону, закурил… мимо него прошла плачущая женщина. Срывающимся голосом невнятно бормотала:
– Сволочи… сволочи… всю получку… всю!.. до копейки… – Сволочи!
Апрашка жила своей обычной жизнью – жестокой и подлой, замешанной на обмане, пропитанной духом наживы.
Гурон курил, посматривал по сторонам, и было ему тошно. Подошел белобрысый, подмигнул и сказал:
– Я вас с человеком познакомлю. Он поможет.
– Пошли.
– Десять марок.
– Что? – не понял Гурон. Он совершенно не разбирался в ценах, в курсах валют и вообще не понял, что значит "десять марок": за один патрон? За десять патронов? – Что – десять марок?
– Десять марок за посреднические услуги, сэр.
– Шустрый ты малый, – усмехнулся Гурон. "Посредник" понял это по-своему, сказал:
– Ну, ладно, для вас – пять. И я познакомлю вас с одним человеком.
"Один человек" был очень толстым и неопрятным. Он ел чебурек, запивал его пивом "хайнекен" из горлышка. По тройному подбородку тек чебуречный сок.
– Охотник? – спросил он.
– Ага, – подтвердил Гурон. – Любитель.
– А чего в магазине не купишь, любитель?
– Охотничий билет забыл дома на рояле.
– Понятно. Чего надо?
– Двадцатый калибр. Картечь. Желательно – покрупнее. Десяток штук. – Деньги давай.
– Сколько?
Толстяк назвал цену, и Гурон, не торгуясь, расплатился. Толстяк сказал: жди, – и ушел. Гурон остался ждать… он бы нисколько не удивился, если бы его "кинули", но спустя полчаса к нему подошел какой-то угреватый тип и сказал:
– Не вы пакетик обронили?
– Нет, не я.
– А мне кажется: вы… вон лежит возле урны. Заберите.
Гурон понял, подобрал пакет. Он прорвался сквозь толпу и вышел на улицу. Там заглянул в полиэтиленовый пакет – внутри лежала коробка с патронами. Двадцатый калибр. Картечь восемь миллиметров.
Гурон вернулся на рынок, погулял по толкучке. Он купил триста метров тонкого провода, моток изоленты, три фонарика, иголку, нитки, две недорогих рубашки коричневого цвета и коробку пластилина. С покупками он поехал домой, на Гражданку. В хозяйственном магазине на проспекте Науки купил двенадцать – больше не было – литровых пластиковых бутылок с растворителем "647" и более-менее подходящий для его целей нож. В спортивном приобрел туристский костюм защитного цвета и рюкзак. Потом заскочил в аптеку, купил презервативы… вот, кажется, и все – можно приступать к работе.
* * *
В гараже Гурон разложил свои покупки, прикинул, не упустил ли чего. Потом перекурил и около часа тренировался в перезаряжании магазина МЦ.
Гурон распотрошил один из патронов, высыпал из него порох. Потом раскурочил два фонарика, нарезал провод и изготовил два простеньких электровоспламенителя.
Пультом служил корпус фонарика с кнопкой, семьдесят пять метров провода соединяли его с лампочкой, обмазанной пластилином и упакованной в презерватив. Гурон проверил, насколько плотно входят воспламенители в горлышко бутылок с растворителем. Оказалось – слабовато. Он подмотал их изолентой до нужного диаметра и остался доволен. А потом перешел к высокому искусству кройки и шитья – отрезал у одной из рубашек рукав и половину спины. Вторую рубаху и остатки первой безжалостно распорол на ленты шириной в палец, ленты нарезал на кусочки длиной десять-двенадцать сантиметров и начал нашивать эти обрезки на туристский костюм. Он работал, как заведенный, и через два часа новенький костюмчик превратился в нечто лохматое, похожее на шкуру лешего или снежного человека. Из "спины" рубашки Гурон сшил балахон на голову. Грубо прорезал дырки для глаз.
Он примерил свой оригинальный – Юдашкин отдыхает – костюм, сказал сам себе: сойдет… Потом разложил по карманам "пульты" и воспламенители.
Долго выбирал место для ножа и наконец закрепил его на рукаве… не фонтан, конечно, но лучшего в условиях самодеятельности не придумаешь.
Отпоротым рукавом он обмотал ствол обреза, к рукоятке прикрепил ременную петлю.
Потом он аккуратно, тщательно – мелочей в таком деле не бывает – уложил в рюкзак все свое снаряжение: "шкуру лешего", бутылки с растворителем, фонарики-пульты, обрез, патроны и старое байковое одеяло… ну, кажется, теперь-то все.
Теперь, пожалуй, стоит выспаться.
Перед тем, как выйти на дело, он все же поднялся в Паганелеву квартиру, принял душ и надел чистое белье. На шею повесил мамину цепочку с кулончиком, с полки взял старый театральный бинокль… что ж, пора идти.
* * *
До Зеленогорска Гурон доехал электричкой. Кажется, она была последней. В почти пустом вагоне ехали две немолодые тетки, поддатый мужик с бородкой и гитарой, да нетрезвая девица в лосинах и с вульгарно накрашенным лицом. Мужик перебирал струны, напевал "Утро туманное, утро седое".
В Зеленогорске Гурон вскинул рюкзак на плечо, вышел из вагона. Ветер гнал по перрону мусор, в дальнем конце кого-то били, лаяла собачонка. Гурон быстро двинулся по Вокзальной в сторону Санкт-Петербурга. Спешить ему было совершенно некуда, но он хотел поскорее покинуть город, дабы избежать ненужных встреч с милицией. Углубившись в лес, он надел камуфляж, тщательно уложил рюкзак, попрыгал – ничего не звякнуло – и двинулся вперед.
Через час с небольшим он вышел к вилле Рафаэля. Вилл, собственно, было несколько. Все обнесены стенами и расположены на некотором отдалении друг от друга. Гурон достал бинокль из рюкзака, залез на сосенку в сотне метров от виллы, принялся изучать "театр военных действий"… возле дома стояла знакомая бээмвуха и "девятка", а вот "Волги" не было. Два автомобиля – это, как минимум, два человека, как максимум – десять, но скорее всего – четыре-пять… может быть – шесть, а больше навряд ли.
Он просидел на сосне минут сорок, убедился, что в доме тихо, никаких движений не наблюдается. Потом бесшумно спустился и около получаса лежал в папоротнике, выжидая и настраиваясь на работу.
В 3:10 он снова залез на сосну, еще раз осмотрел территорию объекта, никаких перемен не обнаружил и спустился вниз. Он уложил бинокль в рюкзак, а из рюкзака достал обрез, патроны, маску, воспламенители и старенькое одеяло. Еще несколько минут ушло, чтобы полностью экипироваться, подогнать лямки изрядно опустевшего рюкзака… Гурон снова попрыгал – порядок – и пошел к вилле.
В канаве он вымазал руки грязью, пересек дорогу и присел у стены. Часы показывали 3:26 – самое то. Он натянул рукав и завязал тесемочку плотно – так, чтобы рукав не мог задраться и обнажить блестящий браслет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Торгаш почесал в затылке и сказал:
– Может, и есть у кого… но денег будет стоить.
Гурон вспомнил "добра молодца" на заправке, произнес с его интонацией:
– Папа, не лечи. Максаю чухонскими рубликами.
– Понял, – сказал белобрысый. – Щас узнаю, подождите вон там.
Гурон отошел в сторону, закурил… мимо него прошла плачущая женщина. Срывающимся голосом невнятно бормотала:
– Сволочи… сволочи… всю получку… всю!.. до копейки… – Сволочи!
Апрашка жила своей обычной жизнью – жестокой и подлой, замешанной на обмане, пропитанной духом наживы.
Гурон курил, посматривал по сторонам, и было ему тошно. Подошел белобрысый, подмигнул и сказал:
– Я вас с человеком познакомлю. Он поможет.
– Пошли.
– Десять марок.
– Что? – не понял Гурон. Он совершенно не разбирался в ценах, в курсах валют и вообще не понял, что значит "десять марок": за один патрон? За десять патронов? – Что – десять марок?
– Десять марок за посреднические услуги, сэр.
– Шустрый ты малый, – усмехнулся Гурон. "Посредник" понял это по-своему, сказал:
– Ну, ладно, для вас – пять. И я познакомлю вас с одним человеком.
"Один человек" был очень толстым и неопрятным. Он ел чебурек, запивал его пивом "хайнекен" из горлышка. По тройному подбородку тек чебуречный сок.
– Охотник? – спросил он.
– Ага, – подтвердил Гурон. – Любитель.
– А чего в магазине не купишь, любитель?
– Охотничий билет забыл дома на рояле.
– Понятно. Чего надо?
– Двадцатый калибр. Картечь. Желательно – покрупнее. Десяток штук. – Деньги давай.
– Сколько?
Толстяк назвал цену, и Гурон, не торгуясь, расплатился. Толстяк сказал: жди, – и ушел. Гурон остался ждать… он бы нисколько не удивился, если бы его "кинули", но спустя полчаса к нему подошел какой-то угреватый тип и сказал:
– Не вы пакетик обронили?
– Нет, не я.
– А мне кажется: вы… вон лежит возле урны. Заберите.
Гурон понял, подобрал пакет. Он прорвался сквозь толпу и вышел на улицу. Там заглянул в полиэтиленовый пакет – внутри лежала коробка с патронами. Двадцатый калибр. Картечь восемь миллиметров.
Гурон вернулся на рынок, погулял по толкучке. Он купил триста метров тонкого провода, моток изоленты, три фонарика, иголку, нитки, две недорогих рубашки коричневого цвета и коробку пластилина. С покупками он поехал домой, на Гражданку. В хозяйственном магазине на проспекте Науки купил двенадцать – больше не было – литровых пластиковых бутылок с растворителем "647" и более-менее подходящий для его целей нож. В спортивном приобрел туристский костюм защитного цвета и рюкзак. Потом заскочил в аптеку, купил презервативы… вот, кажется, и все – можно приступать к работе.
* * *
В гараже Гурон разложил свои покупки, прикинул, не упустил ли чего. Потом перекурил и около часа тренировался в перезаряжании магазина МЦ.
Гурон распотрошил один из патронов, высыпал из него порох. Потом раскурочил два фонарика, нарезал провод и изготовил два простеньких электровоспламенителя.
Пультом служил корпус фонарика с кнопкой, семьдесят пять метров провода соединяли его с лампочкой, обмазанной пластилином и упакованной в презерватив. Гурон проверил, насколько плотно входят воспламенители в горлышко бутылок с растворителем. Оказалось – слабовато. Он подмотал их изолентой до нужного диаметра и остался доволен. А потом перешел к высокому искусству кройки и шитья – отрезал у одной из рубашек рукав и половину спины. Вторую рубаху и остатки первой безжалостно распорол на ленты шириной в палец, ленты нарезал на кусочки длиной десять-двенадцать сантиметров и начал нашивать эти обрезки на туристский костюм. Он работал, как заведенный, и через два часа новенький костюмчик превратился в нечто лохматое, похожее на шкуру лешего или снежного человека. Из "спины" рубашки Гурон сшил балахон на голову. Грубо прорезал дырки для глаз.
Он примерил свой оригинальный – Юдашкин отдыхает – костюм, сказал сам себе: сойдет… Потом разложил по карманам "пульты" и воспламенители.
Долго выбирал место для ножа и наконец закрепил его на рукаве… не фонтан, конечно, но лучшего в условиях самодеятельности не придумаешь.
Отпоротым рукавом он обмотал ствол обреза, к рукоятке прикрепил ременную петлю.
Потом он аккуратно, тщательно – мелочей в таком деле не бывает – уложил в рюкзак все свое снаряжение: "шкуру лешего", бутылки с растворителем, фонарики-пульты, обрез, патроны и старое байковое одеяло… ну, кажется, теперь-то все.
Теперь, пожалуй, стоит выспаться.
Перед тем, как выйти на дело, он все же поднялся в Паганелеву квартиру, принял душ и надел чистое белье. На шею повесил мамину цепочку с кулончиком, с полки взял старый театральный бинокль… что ж, пора идти.
* * *
До Зеленогорска Гурон доехал электричкой. Кажется, она была последней. В почти пустом вагоне ехали две немолодые тетки, поддатый мужик с бородкой и гитарой, да нетрезвая девица в лосинах и с вульгарно накрашенным лицом. Мужик перебирал струны, напевал "Утро туманное, утро седое".
В Зеленогорске Гурон вскинул рюкзак на плечо, вышел из вагона. Ветер гнал по перрону мусор, в дальнем конце кого-то били, лаяла собачонка. Гурон быстро двинулся по Вокзальной в сторону Санкт-Петербурга. Спешить ему было совершенно некуда, но он хотел поскорее покинуть город, дабы избежать ненужных встреч с милицией. Углубившись в лес, он надел камуфляж, тщательно уложил рюкзак, попрыгал – ничего не звякнуло – и двинулся вперед.
Через час с небольшим он вышел к вилле Рафаэля. Вилл, собственно, было несколько. Все обнесены стенами и расположены на некотором отдалении друг от друга. Гурон достал бинокль из рюкзака, залез на сосенку в сотне метров от виллы, принялся изучать "театр военных действий"… возле дома стояла знакомая бээмвуха и "девятка", а вот "Волги" не было. Два автомобиля – это, как минимум, два человека, как максимум – десять, но скорее всего – четыре-пять… может быть – шесть, а больше навряд ли.
Он просидел на сосне минут сорок, убедился, что в доме тихо, никаких движений не наблюдается. Потом бесшумно спустился и около получаса лежал в папоротнике, выжидая и настраиваясь на работу.
В 3:10 он снова залез на сосну, еще раз осмотрел территорию объекта, никаких перемен не обнаружил и спустился вниз. Он уложил бинокль в рюкзак, а из рюкзака достал обрез, патроны, маску, воспламенители и старенькое одеяло. Еще несколько минут ушло, чтобы полностью экипироваться, подогнать лямки изрядно опустевшего рюкзака… Гурон снова попрыгал – порядок – и пошел к вилле.
В канаве он вымазал руки грязью, пересек дорогу и присел у стены. Часы показывали 3:26 – самое то. Он натянул рукав и завязал тесемочку плотно – так, чтобы рукав не мог задраться и обнажить блестящий браслет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78