Едва он ввел данные в компьютер, затрезвонил мобильный Петрухина.
— Кому не спится в выходной? — проворчал Дмитрий и нажал кнопку на трубке. — Але! Кого черт с утра прет?
Лицо его изменилось мгновенно, без перехода.
***
Сияло солнце, отражалось в лужах. Посреди двора стояла расстрелянная «десятка». Сбившись в стайки, возбужденно переговаривались жильцы, шустрили оперативники.
Петрухин и Купцов потолкались среди людей, послушали разговоры. Татьяна Лисовец сидела в микроавтобусе прокуратуры и давала показания следователю — тетке лет сорока с небрежно накрашенным лицом. Петрухин разглядел Татьяну за бликующим стеклом «Газели», показал Купцову… Стали ждать.
Татьяна освободилась только спустя час с лишним. Жильцы уже давно разошлись по своим делам, разбежались опера, и только Петрухин с Купцовым маячили во дворе.
Лицо Татьяны Андреевны Лисовец покрылось красными пятнами, стало вдруг старым и некрасивым. Татьяна вышла из прокуратурского автобуса и двинулась к своему подъезду, обходя лужи и стараясь не смотреть на автомобиль. Петрухин окликнул ее: «Таня!» — и она посмотрела на партнеров испуганно-неприязненно, нервно.
— Татьяна Андревна, — сказал Купцов. Она остановилась. — Татьяна Андревна, нам нужно поговорить.
— Мне нужно ехать к мужу, в больницу, — ответила она.
— Что с Николаем? — спросил Петрухин быстро.
— Ранен.
— Куда?
— В руки, в ноги… всюду.
— Тяжело?
— Вы отвезете меня в больницу? — спросила Татьяна.
— Да, разумеется, — ответил Петрухин. — Поехали, у нас «фольксваген» на улице. В какой он больнице?
— Сволочи, — тихо и невпопад сказала Татьяна. — Сволочи! Сволочи!
Она оттолкнула Петрухина в сторону и подбежала к «десятке». Она молотила маленькими кулаками по крыше автомобиля и кричала одно слово: «Сволочи! Сволочи! Сволочи! Сво…»
Из окон на нее смотрели соседи. Лаяла какая-то шавка.
***
Николай получил четыре ранения: в обе руки и обе ноги. Все — неопасные. Татьяна, у которой в нескольких местах был прострелен плащ, вообще отделалась царапиной.
— Удивительно, — сказал Купцов.
— Да, чудеса, — согласился Петрухин. — А из чего он стрелял?
— Не знаю… из пистолета.
— Это я понял. А из какого пистолета?
— Не знаю… Кажется, из пистолета Моргунова.
— Может быть, Марголина? — спросил Купцов.
Татьяна кивнула: да. Именно Марголина. Оперативники нашли брошенный пистолет в проходном подъезде, сказали: машинка имени товарища Марголина.
— Странное оружие для киллера, — сказал Петрухин. Пистолет Марголина — спортивное оружие, обеспечивает высокую кучность и меткость, но обладает очень слабым «останавливающим действием».
— Странное оружие для киллера, — сказал Петрухин. — С «маргошкой» можно только на кошек охотиться.
— Стрелок тоже странный, — сказал Купцов. — Сделал десять выстрелов с дистанции три-четыре метра… я правильно понял? (Татьяна кивнула.) С дистанции три метра… и умудрился ни разу не попасть в жизненно важные органы… Очень странный стрелок.
— Что вы хотите этим сказать? — агрессивно спросила Татьяна.
— Ничего, — ответил Купцов, как будто не заметил ее тона. — Просто удивляюсь.
— Всякое в жизни бывает, — согласно кивнул Петрухин.
После визита к раненому Николаю партнеры отвезли Татьяну Лисовец домой. Используя ситуацию, исподволь расспрашивали ее о происшедшем. Татьяна уже немножко «отошла», но держалась очень настороженно, отвечала неохотно.
— Таня, — сказал Петрухин, — мы же хотим тебе помочь.
— А вы сможете?
— Не знаю. Но мы попробуем. Если у нас будет информация, то вполне вероятно, что мы сумеем разобраться. Если нет, то…
— Хорошо, — сказала она. — Спрашивайте.
— Расскажи нам про то, что предшествовало покушению. Начиная с последнего звонка Любовницы.
…Вчера Любовница позвонила несколько позже, чем обычно. Она позвонила и сказала: «Эй, уродина! Ты еще не подохла? А я думала, ты уже повесилась, тварь… В твоем положении это самый лучший выход, дешевка». А я спросила: «Почему?» На дисплее АО На уже высветился номер, и мне стало легче. Я тоже не совсем уж дура и понимаю, что номер телефона — это очень мало… Но все-таки мне стало легче. Мне казалось: если я захочу, я смогу схватить эту тварь за хвост. И от этого мне стало легче. Я спросила: «Почему? Почему повеситься — лучший выход в моем положении?» А она сказал: «Потому что скоро небо тебе с овчинку покажется, тварь. Проститутка позорная, х…есоска». А я рассмеялась тогда и сказала: «Давай, давай, болтай. Все пишется на магнитофон, а АОН уже определил номер, с которого ты болтаешь». И она сразу обалдела. Я это мгновенно поняла и почувствовала, как она обалдела… Несколько секунд она молчала, потом нецензурно оскорбила меня еще раз и повесила трубку. Я думаю, она сильно испугалась… Потом мы с Николаем несколько раз прокрутили запись. Я не знаю, зачем. Может быть, мы рассчитывали на какую-то «подсказку»? Знаете, в кино любят такой сюжетный код: на кассете… ну, например, с записью требований каких-нибудь террористов или похитителей… на кассете следователь обнаруживает посторонний звук, и по этому звуку он находит место, где скрываются преступники. Мы прослушали эту запись раз шесть или больше, но ничего такого не услышали… Кино от жизни сильно отличается. Верно?
Но все равно мне стало легко как-то. А наутро мы собрались ехать на дачу. Мы снимаем дачу под Зеленогорском. Из-за сына главным образом… Мы собрались на дачу. Лил дождь… гроза… Мрачно было очень. Но у меня никакого предчувствия не было. Вот говорят — предчувствие! А я ничего не чувствовала. Я даже не видела убийцу. До самого последнего момента я не видела убийцу.
Потом — молния! Молния — и я увидела его. Он стоял страшный, черный, в длинном плаще с огромным капюшоном. Как палач… Он стоял и целился прямо в меня. А потом… потом я ничего не помню. Только пули. Пули летели, как майские жуки. Мне казалось, что их очень много, а я уже мертва. Я уже убита. Меня больше нет… А пули все летели, палач в огромном капюшоне скалился, с черного неба сыпались куски грома.
Вот и все, господа, вот и все.
***
В баню они, конечно, не пошли. Настроение было не банное. После того, как плодотворно пообщались с Татьяной, поехали обратно в офис.
— А дерьмовая история, — сказал Петрухин.
— Дерьмовая, — согласился Купцов. — Душок у нее нехороший. Мотивчик?
— Либо ревность, либо месть.
— Аргументы? — Интуиция.
— Согласен: либо ревность, либо месть… Знаешь что? Мне это дело как-то сразу не понравилось, — сказал Купцов. — Что-то в нем изначально пакостное.
— А у нас есть другие? Дело Трубникова — не пакостное?
— Пакостное, но… другое. Там все же был конкретный корыстный интерес. А где есть корысть — обязательно есть логика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31