Головой не крутите, он сам вас найдет. Вы будете находиться под наблюдением моих людей. Окажетесь за кордоном — тогда и поблагодарите. Не исключаю личную встречу с тобой. Действуй, подполковник. Другого выхода у тебя нет".
Экран погас.
— Мать честная! — Вихров откинулся на спинку стула, и та издала предупреждающий треск.
— Что делать будем, командир? — спросил Ахмед.
— А ты не слышал? Тут и думать нечего. Нас пятеро осталось. День-два — и никого не останется. Линять будем!
— А в лесок бы не грех съездить. Местечко с могилкой я хорошо запомнил. И Угрюмого с собой возьмем.
— Мысль неплохая, — задумчиво произнес Вихров. — Там и машину найдем. Автобус нам теперь ни к чему. Команда жидковата. Береженого Бог бережет! Уходить будем сегодня ночью, по одному. Встретимся на развилке Варшавской магистрали у въезда в Подольск. О своих машинах забудьте. Электричка, такси, попутка, велосипед да хоть бы на роликах, но из Москвы выезжать тихо. Одна глупая овца всех в омут затянет. А ты, Савелий, принимай заказы и на Шереметьево бери заявку. Пусть ждут. Авось дождутся.
Савелий потер руки, будто ему наливали стакан водки под грибки и килечку.
***
В доме играла траурная музыка, зеркала были затянуты черным бархатом, люди разговаривали вполголоса. Андрей, Марина и Ван Ли медленно поднимались по лестнице на второй этаж. Скорбные лица сопровождали растерянных молодых людей и тут же начинали перешептываться за их спинами. Многие смотрели на Андрея с удивлением, некоторые с испугом, другие с сочувствием.
Профессор Зарецкий лежал в одной из операционных. Его еще не переложили в гроб, и тело покоилось на столе. Операционная превратилась в обычную комнату, все медицинское оборудование исчезло.
Андрей подошел к отцу и поцеловал усопшего в холодный лоб. У Вана Ли скатилась скупая слеза со щеки. Марина чувствовала себя растерянной. В ярко-красном коротеньком платьице, на высоких шпильках, она выглядела белой вороной среди серых мрачных фигур, заполнивших дом.
К Андрею приблизился молодой человек и тихо шепнул на ухо:
— В кабинете вашего отца находится профессор Ланской. Он хочет поговорить с вами.
Андрей кивнул и вышел в коридор.
Задержавшись на секунду, он повернулся к Вану Ли и с удивлением заметил:
— Куда делись Кошман и Наташа? — Он не ждал ответа и тут же добавил:
— Отведи Марину в мою комнату.
В кабинете хозяина сидели двое пожилых, солидных мужчин. У одного была седая шлевелюра, лысина другого отражала тусклый серый свет от окна. Статные старики встали, подошли к Андрею и высказали свои соболезнования.
— Мне очень жаль, Андрюша, что так все получилось, — сказал полнеющий мужчина с седой шевелюрой. — Надеюсь, ты меня помнишь, я Ланской Юрий Германович. А это мой коллега, профессор Маковский. Наука понесла невосполнимую утрату.
— От чего он умер? — тихо спросил Андрей.
— Сердечный приступ. Так зафиксировано в свидетельстве о смерти. Мы — старые друзья твоего отца. И твои друзья тоже. Ты можешь рассчитывать на нас.
— Как это случилось?
— Я могу пересказать только то, что услышал от Игоря Кошмана. Вчера во второй половине дня твой отец получил телефонограмму из Тихоновой пустыни Калужской области, где говорилось, будто в одном из кемпингов обнаружены два трупа. Один твой, второй твоей жены. Следственные органы просили приехать отца на опознание. Сердце не выдержало! Ты был для Бориса больше, чем сын. Он жил и работал больше для тебя, чем для науки.
— Вы делали вскрытие?
— Нет, к сожалению. Кошман и Наташа возражают. Если поверить в твою смерть, то они остались самыми близкими людьми умершего, и мы подчинились их воле. Так уж повелось. Милиция не нашла криминала и не настаивала на вскрытии.
Твой отец умер в почтенном возрасте и перенес два инфаркта. Известие о смерти сына могло подкосить и здорового человека.
— Но, как видите, я жив.
— Не знаю почему, но я не сомневаюсь в этом.
— А в чем вы сомневаетесь?
Тут вступил в разговор Маковский:
— Видите ли, Андрей… Нам сообщили о кончине Бориса Михайловича только вчера ночью, спустя восемь часов после смерти. Диагноз ставил местный врач, который выписывая свидетельство о смерти. У нас есть свой опыт, и мы имеем другое мнение. Мы пришли к выводу, что ваш отец умер раньше, часов на восемь-девять, то есть до получения телефонограммы, — если таковая существовала в природе.
— Вполне возможно, — предположил Андрей. — Я был в Тихоновой пустыне, и там действительно погибла моя жена, но ее сопровождал другой мужчина. Умер он, а не я. В гостинице зарегистрирована Юлия Зарецкая с мужем. У нее родственников нет, и следствие обратилось сюда. Вполне реальная ситуация. Но, как я понимаю, отец к этому времени был уже мертв.
— Мы так считаем, — согласно кивнул Ланской. — И еще одна деталь. Имеет она значение или нет, я не знаю. Тут должен думать ты сам. О частной практике Бориса знали все его близкие друзья. Если предположить, что твой отец умер вчера вечером и в доме находились только Кошман и Наташа, то мне непонятно, каким образом им удалось к сегодняшнему утру разобрать и демонтировать оборудование трех операционных. На такую работу потребуется не менее двух суток.
— При живом отце они не посмели бы этим заняться. И зачем? Если он был уже мертв, то тогда понятно. Покойник слишком знаменит, и будет много посторонних глаз. Они не хотели засвечивать частную практику отца. Логично.
— Логично, но не совсем. Куда проще вызвать перевозку и отправить труп в морг, а потом перевезти его в Институт трансплантации и устроить шумные пышные похороны, соответствующие статусу великого ученого. В этом случае ни один посторонний в дом не попадет. Где покойник, там и свита. Но они заранее знали, что вскрытия быть не должно, и решили устроить тихие домашние похороны. Тогда понятно, почему им пришлось демонтировать клиническое оборудование и тратить на это столько сил.
— А не проще все это выяснить у них?
— Сегодня утром, — Ланской взглянул на часы, — около двух часов назад они уехали в Тихонову пустынь на опознание твоего тела.
— Понятно. Я думаю, они меня опознают. Я вынужден покинуть вас, друзья. Похороны придется отложить, я требую вскрытия и тщательного разбирательства. Здесь пахнет убийством.
Ланской похлопал Андрея по плечу.
— Правильное решение, мой мальчик!
Марине пришлось остаться в доме. Она вымоталась после длительного путешествия и не настаивала на его продолжении. Ван Ли сел за руль «ауди» и вопросительно посмотрел на хозяина.
— Мы возвращаемся в Тихонову пустынь. Кажется, убийцы моего отца хотят и меня похоронить.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Ван Ли.
— А я не сомневался в том, что скоро услышу твой голос. Но сейчас пришла пора переходить от слов к делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Экран погас.
— Мать честная! — Вихров откинулся на спинку стула, и та издала предупреждающий треск.
— Что делать будем, командир? — спросил Ахмед.
— А ты не слышал? Тут и думать нечего. Нас пятеро осталось. День-два — и никого не останется. Линять будем!
— А в лесок бы не грех съездить. Местечко с могилкой я хорошо запомнил. И Угрюмого с собой возьмем.
— Мысль неплохая, — задумчиво произнес Вихров. — Там и машину найдем. Автобус нам теперь ни к чему. Команда жидковата. Береженого Бог бережет! Уходить будем сегодня ночью, по одному. Встретимся на развилке Варшавской магистрали у въезда в Подольск. О своих машинах забудьте. Электричка, такси, попутка, велосипед да хоть бы на роликах, но из Москвы выезжать тихо. Одна глупая овца всех в омут затянет. А ты, Савелий, принимай заказы и на Шереметьево бери заявку. Пусть ждут. Авось дождутся.
Савелий потер руки, будто ему наливали стакан водки под грибки и килечку.
***
В доме играла траурная музыка, зеркала были затянуты черным бархатом, люди разговаривали вполголоса. Андрей, Марина и Ван Ли медленно поднимались по лестнице на второй этаж. Скорбные лица сопровождали растерянных молодых людей и тут же начинали перешептываться за их спинами. Многие смотрели на Андрея с удивлением, некоторые с испугом, другие с сочувствием.
Профессор Зарецкий лежал в одной из операционных. Его еще не переложили в гроб, и тело покоилось на столе. Операционная превратилась в обычную комнату, все медицинское оборудование исчезло.
Андрей подошел к отцу и поцеловал усопшего в холодный лоб. У Вана Ли скатилась скупая слеза со щеки. Марина чувствовала себя растерянной. В ярко-красном коротеньком платьице, на высоких шпильках, она выглядела белой вороной среди серых мрачных фигур, заполнивших дом.
К Андрею приблизился молодой человек и тихо шепнул на ухо:
— В кабинете вашего отца находится профессор Ланской. Он хочет поговорить с вами.
Андрей кивнул и вышел в коридор.
Задержавшись на секунду, он повернулся к Вану Ли и с удивлением заметил:
— Куда делись Кошман и Наташа? — Он не ждал ответа и тут же добавил:
— Отведи Марину в мою комнату.
В кабинете хозяина сидели двое пожилых, солидных мужчин. У одного была седая шлевелюра, лысина другого отражала тусклый серый свет от окна. Статные старики встали, подошли к Андрею и высказали свои соболезнования.
— Мне очень жаль, Андрюша, что так все получилось, — сказал полнеющий мужчина с седой шевелюрой. — Надеюсь, ты меня помнишь, я Ланской Юрий Германович. А это мой коллега, профессор Маковский. Наука понесла невосполнимую утрату.
— От чего он умер? — тихо спросил Андрей.
— Сердечный приступ. Так зафиксировано в свидетельстве о смерти. Мы — старые друзья твоего отца. И твои друзья тоже. Ты можешь рассчитывать на нас.
— Как это случилось?
— Я могу пересказать только то, что услышал от Игоря Кошмана. Вчера во второй половине дня твой отец получил телефонограмму из Тихоновой пустыни Калужской области, где говорилось, будто в одном из кемпингов обнаружены два трупа. Один твой, второй твоей жены. Следственные органы просили приехать отца на опознание. Сердце не выдержало! Ты был для Бориса больше, чем сын. Он жил и работал больше для тебя, чем для науки.
— Вы делали вскрытие?
— Нет, к сожалению. Кошман и Наташа возражают. Если поверить в твою смерть, то они остались самыми близкими людьми умершего, и мы подчинились их воле. Так уж повелось. Милиция не нашла криминала и не настаивала на вскрытии.
Твой отец умер в почтенном возрасте и перенес два инфаркта. Известие о смерти сына могло подкосить и здорового человека.
— Но, как видите, я жив.
— Не знаю почему, но я не сомневаюсь в этом.
— А в чем вы сомневаетесь?
Тут вступил в разговор Маковский:
— Видите ли, Андрей… Нам сообщили о кончине Бориса Михайловича только вчера ночью, спустя восемь часов после смерти. Диагноз ставил местный врач, который выписывая свидетельство о смерти. У нас есть свой опыт, и мы имеем другое мнение. Мы пришли к выводу, что ваш отец умер раньше, часов на восемь-девять, то есть до получения телефонограммы, — если таковая существовала в природе.
— Вполне возможно, — предположил Андрей. — Я был в Тихоновой пустыне, и там действительно погибла моя жена, но ее сопровождал другой мужчина. Умер он, а не я. В гостинице зарегистрирована Юлия Зарецкая с мужем. У нее родственников нет, и следствие обратилось сюда. Вполне реальная ситуация. Но, как я понимаю, отец к этому времени был уже мертв.
— Мы так считаем, — согласно кивнул Ланской. — И еще одна деталь. Имеет она значение или нет, я не знаю. Тут должен думать ты сам. О частной практике Бориса знали все его близкие друзья. Если предположить, что твой отец умер вчера вечером и в доме находились только Кошман и Наташа, то мне непонятно, каким образом им удалось к сегодняшнему утру разобрать и демонтировать оборудование трех операционных. На такую работу потребуется не менее двух суток.
— При живом отце они не посмели бы этим заняться. И зачем? Если он был уже мертв, то тогда понятно. Покойник слишком знаменит, и будет много посторонних глаз. Они не хотели засвечивать частную практику отца. Логично.
— Логично, но не совсем. Куда проще вызвать перевозку и отправить труп в морг, а потом перевезти его в Институт трансплантации и устроить шумные пышные похороны, соответствующие статусу великого ученого. В этом случае ни один посторонний в дом не попадет. Где покойник, там и свита. Но они заранее знали, что вскрытия быть не должно, и решили устроить тихие домашние похороны. Тогда понятно, почему им пришлось демонтировать клиническое оборудование и тратить на это столько сил.
— А не проще все это выяснить у них?
— Сегодня утром, — Ланской взглянул на часы, — около двух часов назад они уехали в Тихонову пустынь на опознание твоего тела.
— Понятно. Я думаю, они меня опознают. Я вынужден покинуть вас, друзья. Похороны придется отложить, я требую вскрытия и тщательного разбирательства. Здесь пахнет убийством.
Ланской похлопал Андрея по плечу.
— Правильное решение, мой мальчик!
Марине пришлось остаться в доме. Она вымоталась после длительного путешествия и не настаивала на его продолжении. Ван Ли сел за руль «ауди» и вопросительно посмотрел на хозяина.
— Мы возвращаемся в Тихонову пустынь. Кажется, убийцы моего отца хотят и меня похоронить.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Ван Ли.
— А я не сомневался в том, что скоро услышу твой голос. Но сейчас пришла пора переходить от слов к делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94