Скорее всего, прикрытие для контролеров, следящих за делами завода. Второй человек — военный, начальник инспекционной службы Министерства обороны. С ним за день до гибели и встречались инженер Хомутов и начсбыта Фаталин. Встреча состоялась в ресторане, где пытались переманить Хомутова на свою сторону или перекупить. Хомутова сломать не удалось, и на следующий день он погиб, а заодно убрали и Фаталина как засвеченного игрока. В день их гибели Гельфанд и генерал, фамилия которого так и осталась неизвестной, покинули Тулу. Как они вышли на след Еремина, мне пока не известно.
— Как же вы вычислили генерала, если не установили его имени?
— Я был в гостинице. Мне стало известно, кому звонил Фаталин утром. Он соединялся с 326-м номером. Номер был снят Гельфанд ом, двухместный, но жил он там не один, а с человеком, который в гостинице не регистрировался. Однако администратор видел его уже не первый раз. Он приезжал и раньше с делегацией военных. Генералы инспектировали военные предприятия. Подробности не известны, но то, что на этом человеке был генеральский мундир, администратор запомнил. На этот раз он был в штатском и старался не светиться. Они приехали вместе и уехали вместе. Днем Гельфанд и генерал обедали в ресторане. Вечером генерал встречался с Хомутовым и Фаталиным, и обслуживавший их официант дал те же приметы, что и администратор гостиницы. Из этого я и сделал соответствующие выводы.
— Но что мы теперь сможем сделать? — спросил Метелкин. — Вся эта история уже покрылась пылью. Задним числом мы ничего доказать не сможем. Свидетели сплыли, у нас нет ни одной зацепки. Проводить обыск в монастыре нам никто не позволит.
— Вы правы. Пока все сидят по норам, мы их не выкурим. Сейчас важно не выпустить из рук дичь, когда она выпорхнет из своих гнезд. И мы сможем это сделать при очень серьезной поддержке из центра. Сегодня у нас второе августа.
Седьмого числа на банковский счет завода поступят деньги за заказ. За ним приедут десятого числа из Кинской пустоши. Если устроить им западню, взять с поличным, то одно звено выскочит из обоймы. У нас неделя на подготовку. Мы сможем разом поставить точки на заводе и на монастыре. Главное звено находится в Москве, самое сильное и хорошо прикрытое. С этим мы ничего сделать не сможем.
Тут нужно поиграть в активность Петровке и московской прокуратуре.
— Вечером я буду звонить на Петровку, — сказал Горелов. — Я думаю, они там не ковыряли в носу все это время и сумели продвинуться вперед. Меня больше всего беспокоит Кинская пустошь. Это неприступный бастион. Они там живут по своим законам.
Горелов рассказал о расстреле в лесу, о наколках и париках. Мухотин поведал им историю о налете на пост ГИБДД на Егорьевском шоссе и о солдатах из Чечни. Чем больше они делились информацией, тем безнадежней им казалась их сумасшедшая идея одним ударом покончить с мощной, всесильной преступной организацией.
***
Капитан Сухоруков положил фотографии на стол и растерянно посмотрел на Марецкого.
— И что ты обо всем этом думаешь?
— Девушка сказала, что Горелов и Метелкин сегодня будут в Туле и смогут позвонить. Не будем гадать на кофейной гуще, а выслушаем подробности из первых рук… Подполковник Сорокин готовит нам сюрприз. Скоро придет, но он утверждает, будто один из расстрелянных на фотографии не кто иной, как Липатов.
— Кто такой Липатов?
— Бывший старший лейтенант, участник первой чеченской кампании, воевал в батальоне «Белые волки». По возвращении с войны продолжил войну на рынках столицы, загремел в зону. Завалил там двух авторитетов из басурман и сбежал из мест не столь отдаленных. Его опознала Настя как шофера «джипа», приехавшего в Москву с кожаными бандитами по душу священника. Художник, убитый на следующий день, успел сделать его портрет, благодаря которому Сорокин и смог установить личность. Теперь мы имеем труп. Двое других, как я думаю, напарники Липатова по московскому рейду. А это значит, что истинные хозяева монастыря выметают сор из избы.
— Поздновато очухались, времени уж сколько прошло.
— Никто не предполагал, что следствие выйдет на монастырь.
— И как же они об этом узнали?
— Думаю, от полковника Бадаева. Именно он находился в кабинете Черногорова, когда я попросил генерала привезти мне фотографию послушников с митрополитом Ювеналием. На следующий день бригаду гастролеров вывели в лес и уничтожили. Другие свидетели, те, что в Москве, также погибли после дежурства Бадаева.
— Что делать будем?
— Ничего, решение само придет, а сейчас Бадаев уже ничего изменить не сможет. Снежную лавину не остановишь.
В кабинет вошел Сорокин в сопровождении крепкого мужчины, по сравнению с которым он выглядел карликом.
— Вот, познакомьтесь, перед вами старший лейтенант запаса Лиходеев Виктор Макарыч. Сейчас работает шофером-дальнобойщиком. Так что пришлось вылавливать его в пересменку. Виктор Макарыч служил в батальоне «Белые волки» в девяносто четвертом году, потом был ранен, получил инвалидность и отправлен в запас.
Марецкий и Сухоруков пожали руку бывшему бойцу и предложили ему сесть.
Сорокин устроился рядом.
— Вы хорошо помните своих сослуживцев? — спросил Марецкий.
— Своих всех помню.
— Шесть лет прошло.
— Когда с людьми одну пайку делишь, они на всю жизнь запоминаются. Вы бы мне объяснили, в чем, собственно, дело. А то прямо сразу раз, и на Петровку. Сюда зазря вызывать не станут.
— Вы правы, Виктор Макарыч. Речь пойдет о ваших однополчанах. После демобилизации каждый свою дорогу выбрал, вы шофером стали, другие в монастырь ушли.
— Шутка что ли?
— А это мы сейчас проверим, — Марецкий достал из сейфа большую фотографию с изображением монахов во главе с митрополитом и положил ее перед Лиходеевым. — Придется напрячь зрение и память. В ком из монахов вы сможете узнать своих однополчан? Тут нужна фантазия. Смените рясу на пятнистую униформу с погонами, мысленно сбрейте им бороды, усы и поставьте в другой строй, заменив кресты автоматами.
Лиходеев растерялся. С фантазией у него дело не очень хорошо обстояло. Он внимательно вглядывался в лица, щурил глаза, и даже капельки пота появились на его рябоватом, обветренном лице.
— Я вам так скажу: двух человек, нет, троих я узнаю. Но такого быть не может! Мистика какая-то! Вот этого зовут Федор Сопин, он заместитель командира батальона, капитан. Мы учились все вместе, одно училище кончали, втроем и в Чечню попали. Первым погиб Сашка Бадаев, буквально через месяц. Потом ему на смену пришел его родной брат Егор, слышал, что и он потом погиб, но уже после того, как меня ранили.
— А вы не знаете, кто у Бадаева были родители? Как его отчество?
— Алексеевич. А о родителях мы не любили говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Как же вы вычислили генерала, если не установили его имени?
— Я был в гостинице. Мне стало известно, кому звонил Фаталин утром. Он соединялся с 326-м номером. Номер был снят Гельфанд ом, двухместный, но жил он там не один, а с человеком, который в гостинице не регистрировался. Однако администратор видел его уже не первый раз. Он приезжал и раньше с делегацией военных. Генералы инспектировали военные предприятия. Подробности не известны, но то, что на этом человеке был генеральский мундир, администратор запомнил. На этот раз он был в штатском и старался не светиться. Они приехали вместе и уехали вместе. Днем Гельфанд и генерал обедали в ресторане. Вечером генерал встречался с Хомутовым и Фаталиным, и обслуживавший их официант дал те же приметы, что и администратор гостиницы. Из этого я и сделал соответствующие выводы.
— Но что мы теперь сможем сделать? — спросил Метелкин. — Вся эта история уже покрылась пылью. Задним числом мы ничего доказать не сможем. Свидетели сплыли, у нас нет ни одной зацепки. Проводить обыск в монастыре нам никто не позволит.
— Вы правы. Пока все сидят по норам, мы их не выкурим. Сейчас важно не выпустить из рук дичь, когда она выпорхнет из своих гнезд. И мы сможем это сделать при очень серьезной поддержке из центра. Сегодня у нас второе августа.
Седьмого числа на банковский счет завода поступят деньги за заказ. За ним приедут десятого числа из Кинской пустоши. Если устроить им западню, взять с поличным, то одно звено выскочит из обоймы. У нас неделя на подготовку. Мы сможем разом поставить точки на заводе и на монастыре. Главное звено находится в Москве, самое сильное и хорошо прикрытое. С этим мы ничего сделать не сможем.
Тут нужно поиграть в активность Петровке и московской прокуратуре.
— Вечером я буду звонить на Петровку, — сказал Горелов. — Я думаю, они там не ковыряли в носу все это время и сумели продвинуться вперед. Меня больше всего беспокоит Кинская пустошь. Это неприступный бастион. Они там живут по своим законам.
Горелов рассказал о расстреле в лесу, о наколках и париках. Мухотин поведал им историю о налете на пост ГИБДД на Егорьевском шоссе и о солдатах из Чечни. Чем больше они делились информацией, тем безнадежней им казалась их сумасшедшая идея одним ударом покончить с мощной, всесильной преступной организацией.
***
Капитан Сухоруков положил фотографии на стол и растерянно посмотрел на Марецкого.
— И что ты обо всем этом думаешь?
— Девушка сказала, что Горелов и Метелкин сегодня будут в Туле и смогут позвонить. Не будем гадать на кофейной гуще, а выслушаем подробности из первых рук… Подполковник Сорокин готовит нам сюрприз. Скоро придет, но он утверждает, будто один из расстрелянных на фотографии не кто иной, как Липатов.
— Кто такой Липатов?
— Бывший старший лейтенант, участник первой чеченской кампании, воевал в батальоне «Белые волки». По возвращении с войны продолжил войну на рынках столицы, загремел в зону. Завалил там двух авторитетов из басурман и сбежал из мест не столь отдаленных. Его опознала Настя как шофера «джипа», приехавшего в Москву с кожаными бандитами по душу священника. Художник, убитый на следующий день, успел сделать его портрет, благодаря которому Сорокин и смог установить личность. Теперь мы имеем труп. Двое других, как я думаю, напарники Липатова по московскому рейду. А это значит, что истинные хозяева монастыря выметают сор из избы.
— Поздновато очухались, времени уж сколько прошло.
— Никто не предполагал, что следствие выйдет на монастырь.
— И как же они об этом узнали?
— Думаю, от полковника Бадаева. Именно он находился в кабинете Черногорова, когда я попросил генерала привезти мне фотографию послушников с митрополитом Ювеналием. На следующий день бригаду гастролеров вывели в лес и уничтожили. Другие свидетели, те, что в Москве, также погибли после дежурства Бадаева.
— Что делать будем?
— Ничего, решение само придет, а сейчас Бадаев уже ничего изменить не сможет. Снежную лавину не остановишь.
В кабинет вошел Сорокин в сопровождении крепкого мужчины, по сравнению с которым он выглядел карликом.
— Вот, познакомьтесь, перед вами старший лейтенант запаса Лиходеев Виктор Макарыч. Сейчас работает шофером-дальнобойщиком. Так что пришлось вылавливать его в пересменку. Виктор Макарыч служил в батальоне «Белые волки» в девяносто четвертом году, потом был ранен, получил инвалидность и отправлен в запас.
Марецкий и Сухоруков пожали руку бывшему бойцу и предложили ему сесть.
Сорокин устроился рядом.
— Вы хорошо помните своих сослуживцев? — спросил Марецкий.
— Своих всех помню.
— Шесть лет прошло.
— Когда с людьми одну пайку делишь, они на всю жизнь запоминаются. Вы бы мне объяснили, в чем, собственно, дело. А то прямо сразу раз, и на Петровку. Сюда зазря вызывать не станут.
— Вы правы, Виктор Макарыч. Речь пойдет о ваших однополчанах. После демобилизации каждый свою дорогу выбрал, вы шофером стали, другие в монастырь ушли.
— Шутка что ли?
— А это мы сейчас проверим, — Марецкий достал из сейфа большую фотографию с изображением монахов во главе с митрополитом и положил ее перед Лиходеевым. — Придется напрячь зрение и память. В ком из монахов вы сможете узнать своих однополчан? Тут нужна фантазия. Смените рясу на пятнистую униформу с погонами, мысленно сбрейте им бороды, усы и поставьте в другой строй, заменив кресты автоматами.
Лиходеев растерялся. С фантазией у него дело не очень хорошо обстояло. Он внимательно вглядывался в лица, щурил глаза, и даже капельки пота появились на его рябоватом, обветренном лице.
— Я вам так скажу: двух человек, нет, троих я узнаю. Но такого быть не может! Мистика какая-то! Вот этого зовут Федор Сопин, он заместитель командира батальона, капитан. Мы учились все вместе, одно училище кончали, втроем и в Чечню попали. Первым погиб Сашка Бадаев, буквально через месяц. Потом ему на смену пришел его родной брат Егор, слышал, что и он потом погиб, но уже после того, как меня ранили.
— А вы не знаете, кто у Бадаева были родители? Как его отчество?
— Алексеевич. А о родителях мы не любили говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95