— Вы его застрелили? — спросила Кэти.
— Да, — сказал Дмитрий.
— Из пистолета? Большая пуля? — спросила она.
— Из ружья.
— Далеко отсюда?
— Нет. Близко.
— Вы видели, как течет кровь? — спросила она с придыханием.
— Да, кровь была.
— Как? Откуда?
— Из живота. Почему такую красивую женщину интересуют подобные вещи?
Дмитрий не сказал, что ему дали эту работу именно потому, что это не имело для него никакого значения. Его работа важной не считалась. Мозги для нее были не нужны. Люди с мозгами шли дальше и занимали руководящие посты. Он был рядовым в шпионской войне. С этой американской красоткой ему повезло. Может, ему даже удастся поразвлечься, вместо того, чтобы выламывать руки и простреливать головы. Ему хотелось затащить ее в постель. И говорить ему хотелось о любви, а если не о любви, то хотя бы об обнаженных телах. Но ему приказали внести в план изменения и доставить ее в конспиративное укрытие, а не применять физическое воздействие, как это называется.
Ему велели по возможности задавать вопросы относительно эксперимента, но не слишком форсировать эту тему. Правильные вопросы умели задавать другие.
— Когда жертва истекала кровью, крови было много? Залило весь пол? — спросила женщина.
— Нет. Это было снаружи. Он упал ничком.
— А потом?
— Потом надо было добить.
— Опять стреляли?
— Да.
— В голову? В рот? Вы стреляли в рот?
— Нет. В голову.
— Вы бы могли убить кого-то для меня? — спросила она.
Он чувствовал ее дыхание. Он подумал, что если бы она дотронулась до него языком, он бы кончил тут же.
— Что за идиотский вопрос?
— Убили бы?
— Вы красивая женщина. Зачем вы спрашиваете о таких глупостях? Давайте лучше поговорим о том, что вы делаете в Малдене.
— Я много чего делаю. А что делаете вы?
— Веду машину, — ответил человек по имени Дмитрий.
По дороге в Лондон он не смог от нее ничего добиться и не стал настаивать. А она хотела знать подробности об убийствах. Поскольку он не упоминал ни имен, ни мест действия, то решил, что о подробностях можно и рассказать. Это было не то, о чем бы хотела знать вражеская разведка, не касалось того, где это происходило и почему. Ее интересовали величина ран, стоны умирающих и то, как долго это тянулось. Сразу? Мучался? Трудно было?
В Лондоне он купил билеты в Тауэр, как обычный турист. Это была не башня. Когда-то это был королевский замок, ставший впоследствии главной тюрьмой, где англичане любили обезглавливать врагов государства, или короны, как они любили говорить.
Дмитрий не был посвящен в подробности того, как это делало его начальство, но они должны были пройти по определенным местам и башням. Ему следовало войти через Львиную башню, пройти через пересохший крепостной ров, миновать Байвардскую башню и свернуть налево у Ворот Изменников.
У Кровавой башни он должен был дождаться сигнала из окна — поднятой руки или взмаха платка. Потом он должен был подойти к массивному зданию эпохи Тюдоров, называемому “Домом Королевы”. Туда они с женщиной вошли вместе с другими туристами. Но когда все повернули за дворцовой стражей направо, он подошел к незаметной двери слева, откуда начиналась каменная лестница вниз.
Кэти О’Доннел все это видела. Она понимала, что от нее чего-то хотят. Но она тоже от них чего-то хотела. Эксперимент мог и подождать. Жизнь вдруг стала такой упоительной. Ей не хотелось думать о будущем. Ее волновало только нынешнее мгновение.
Она оказалась в комнате с большой кроватью и медвежьей шкурой на полу. Там было градусов на пятнадцать холоднее, чем снаружи. Дмитрий вернулся в халате и с бутылкой бренди.
Она вдруг поняла, что его вопросы были психологическим тестом. Сам он этого не знал, но она-то знала. Остальные его вопросы касались эксперимента. На тест она отвечала правду. Ей было интересно, наблюдают ли за ними. И будут ли наблюдать за интимом. Ей стало интересно, захотят ли ее наблюдатели, будут ли страдать от того, что она досталась не им. Она что-то выдумывала про эксперимент, все больше заводя русского. А потом дала понять, что если ему нужна информация, он должен постараться и развлечь ее получше. Он снял брюки. Она расхохоталась. Хотела она совсем не этого.
— А чего вы желаете, прекрасная дама?
— Того, что ты делаешь лучше всего, — сказала она.
Была уже ночь. Они пробыли здесь довольно долго.
Теперь она была уверена, что люди спрятались где-то за стенами.
— Убей одного из них, — сказала она, кивая на стену, — если хочешь меня.
В этот миг Дмитрии был готов убить шефа КГБ ради такой женщины. Но у него была привычка к дисциплине, воспитанная годами жизни при режиме, основанном на страхе. Он не знал, что за стенами в тот момент был Римо, живое воплощение любых желаний. Римо не волновало ни что Тауэр закрыт на ночь, ни что он бывал закрыт в это время на протяжении четырех веков.
— Я пройду, — сказал Римо.
Машина, полная английских военных и разведчиков, стояла неподалеку. Лорд Филлистон совершенно недвусмысленно посылал ему воздушные поцелуи. Слова его были слышны так же отчетливо, как и он сам был виден на центральном пункте. Видеокамеры, укрепленные на кронштейнах, как на американских стадионах, были расставлены по всей норманнской крепости. Американца показывала камера номер семь, установленная над старинным штандартом Плантагенетов: золото и пурпур, вздыбленный лев. Лорда Филлистона показывала первая камера.
— Нам приказано немедленно его уничтожить, — сказал кто-то за спинами людей, следивших за мониторами. Этот кто-то только что получил указания из Москвы, из КГБ. На нем были наушники.
Он получил и другой приказ, из той самой комнаты, где Анна Болейн ожидала развода с королем Генрихом VIII, разлучившего короля с его подругой, а королеву с головой.
— Дадим Дмитрию его убить, тогда эта социопатка получит свой фонтан крови, а мы — необходимую информацию, — услышал человек, стоявший позади мониторов, голос в наушниках.
— Пусть он найдет ее в “Доме Королевы”. И уберите отсюда лорда Филлистона. Нам потребуются годы, чтобы подобрать ему замену.
— Кажется, он не очень хочет расставаться с американцем, — сказал человек у монитора.
— Меня это не волнует. Уйдет, когда из американца сделают отбивную. Американец уже спускается вниз, — сказал шеф охраны КГБ человеку у монитора.
У ворот служащая Ее Величества с истинно английской выучкой сообщила Римо, что его присутствие в Тауэре в столь поздний час будет только приветствоваться.
— Со мной друзья, — сказал Римо, оглядываясь на машину. — Они тоже могут войти?
— Мне очень жаль, — ответила женщина-кассир, — боюсь, это невозможно.
— Ничего страшного, — также вежливо ответил Римо, — они пройдут.
— Прошу прощения, но им придется остаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66