А вдруг в действительности он окажется отвратительным субъектом? Кстати, любовь к животным вообще ни о чем не говорит: нередко страстные любители животных искренне и глубоко ненавидят все человечество.
Некоторое время они ехали по шоссе вдоль северного берега озера, но у Преньи свернули налево и стали подниматься вверх по пологому холму. Через километр ещё раз повернули налево, на узкую просеку в сосновом бору. Когда машина подъехала к железной ограде, шофёр вышел и открыл ворота. Потом повернули направо и оказались у большого, неприветливо глядевшего загородного дома.
Деревья росли довольно далеко от дома, внизу, в долине, за пеленой снега с дождём виднелись деревушка и возвышающаяся над ней деревянная колокольня местной церкви. Ещё дальше, за деревней, серело озеро. Латимер видел озеро летом, и сейчас оно произвело на него особенно мрачное и тоскливое впечатление.
Дверь открыла полная улыбающаяся женщина, по-видимому, экономка. Она взяла у Латимера пальто и, открыв перед ним дверь, впустила в большую комнату.
Комната напоминала деревенский трактир: вверху вдоль стен шла галерея, на которую можно было подняться из зала по лестнице; в огромном камине горел огонь; на полу лежал ковёр. В комнате было очень чисто и тепло.
Улыбнувшись, экономка сообщила, что герр Гродек сейчас спустится вниз, и куда-то ушла. Латимер направился к креслам, стоявшим у камина. Вдруг раздался слабый шум, и Латимер увидел, как на спинку одного из кресел взобрался сиамский кот и с явной враждебностью прищурил на него голубые глаза. Тотчас к нему присоединился и второй. Выгнув спины, они наблюдали за Латимером. Не обращая на них внимания, Латимер сел в одно из кресел. В наступившей тишине слышно было, как потрескивали дрова в камине. На лестнице послышались шаги.
Коты подняли головы, затем, точно по команде, мягко спрыгнули на пол. Латимер обернулся — к нему шёл, протянув руку и немного виновато улыбаясь, высокий широкоплечий человек, которому, наверное, было уже под шестьдесят.
Его когда-то густые, цвета соломы волосы сильно поредели, да и седых волос было уже немного, но серые с голубоватым оттенком глаза смотрели молодо. Он был тщательно выбрит. Овальной формы лицом с широким лбом, маленьким плотно сжатым ртом и едва заметным подбородком он напоминал англичанина или датчанина. В домашних туфлях и мешковатом, свободном костюме из твида он двигался уверенно и энергично, очевидно, наслаждаясь заслуженным покоем после праведных трудов.
— Извините, пожалуйста, месье, — сказал он, пожимая Латимеру руку, — но я не слышал, как вы приехали.
— Позвольте прежде всего поблагодарить вас, месье Гродек, за оказанное мне гостеприимство. Я не знаю, что писал вам мистер Питерс в своём письме, потому что…
— Потому что, — весело и жизнерадостно воскликнул Гродек, — вы не дали себе труда изучить польский язык. Надеюсь, вы уже познакомились с Антуаном и Симоном. — Он показал рукой на котов. — Я, например, убеждён, что они на меня обижаются, что я не говорю по-сиамски. Вы любите кошек? Я убедился, что Антуан и Симон умны и сообразительны. Ведь вы же не такие, как другие кошки? — Он взял кота на руки и показал Латимеру. — Ах, Симон, ты не знаешь, до чего же ты мил и хорош! — Он посадил кота себе на ладонь. — Ну давай, прыгай скорей к своему другу Антуану! — Кот спрыгнул на пол и оскорблённо удалился. — Правда, они прекрасны? И очень похожи на людей. Когда стоит плохая погода, они тоже нервничают. Мне так хотелось, чтобы в честь вашего визита, месье, сегодня была хорошая погода. В ясный солнечный день отсюда открывается чудесный вид.
Латимер охотно согласился. Ему пока никак не удавалось определить, что за человек был Гродек. Чем дольше присматривался Латимер к Гродеку, тем очевидней становился контраст между его внешностью вышедшего на пенсию инженера и его скупыми, но быстрыми жестами и плотно сжатыми губами, говорившими о большой внутренней силе. Латимер подумал, что он, вероятно, все ещё имеет успех у женщин, а ведь мало кто из людей его возраста может этим похвастаться.
Чтобы поддержать разговор, Латимер сказал:
— Здесь, наверное, очень приятно жить летом.
— Конечно, — сказал Гродек, открывая створку шкафа. — Что будете пить? Может, английское виски?
— Да, спасибо.
— Очень хорошо. Я тоже предпочитаю его.
Он налил виски в стакан.
— Летом я люблю писать на воздухе. Очень полезно для здоровья, но, по-видимому, не для работы. Вы никогда не пробовали работать на открытом воздухе?
— Нет, не пробовал. Мухи…
— Совершенно верно, мухи. Вы знаете, я пишу книгу.
— Вот как? Вы, вероятно, пишете мемуары?
Гродек открывал бутылку с содовой, и Латимер заметил, что возле глаз у него появились морщинки.
— Нет, месье. Это жизнеописание Франциска Ассизского. Я думаю, мне хватит этой работы до конца дней моих.
— Должно быть, это утомительный труд, ведь требуется хорошее знание источников.
— О, да. — Он передал Латимеру стакан. — Главное преимущество в том, что о Франциске Ассизском написано так много, что мне не нужно обращаться к первоисточникам. Я не выдвигаю какую-то оригинальную концепцию, просто это занятие позволяет мне с чистой совестью жить в полной праздности. Как только мне становится скучно, как только я чувствую первые признаки, так сказать, душевного недомогания, я, удалившись в библиотеку, начинаю изучать труды о Франциске Ассизском и сочиняю ещё несколько страниц книги. Иногда для удовольствия я читаю немецкие журналы. — Он поднял стакан: — Ваше здоровье.
— Ваше здоровье.
Латимер слушал речи хозяина, и ему начинало казаться, что перед ним ещё один претенциозный осел. Выпив виски, он сказал:
— Надеюсь, мистер Питерс написал в письме о цели моего визита.
— Нет, месье. Но вчера я получил от него письмо, в котором он пишет об этом. — Он поставил стакан и, искоса взглянув на Латимера, добавил: — Это письмо меня очень заинтересовало. (Пауза.) Вы давно знакомы с Питерсом?
Произнося фамилию, он на едва уловимую долю секунды задержался, и Латимер подумал, что сначала он, вероятно, хотел сказать какую-то другую фамилию.
— Я встречался с ним всего два раза. Один раз в поезде, другой — у меня в отёле. Вы, вероятно, с ним хорошо знакомы?
— Вы в этом уверены, месье? — удивлённо поднял брови Гродек.
Латимер постарался улыбнуться как можно непринуждённее. Он вдруг почувствовал, что, по-видимому, наступил на любимую мозоль хозяина.
— Если бы вы не были с ним хорошо знакомы, он, конечно, не рекомендовал бы меня вам и уж тем более не просил бы поделиться со мной информацией об интересном субъекте.
Латимер замолчал, довольный тем, что ему удалось выкрутиться из трудного положения.
Гродек стал вдруг задумчивым и серьёзным, и Латимер мысленно выругал себя за нелепое — теперь это было очевидно — сравнение с вышедшим на пенсию инженером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Некоторое время они ехали по шоссе вдоль северного берега озера, но у Преньи свернули налево и стали подниматься вверх по пологому холму. Через километр ещё раз повернули налево, на узкую просеку в сосновом бору. Когда машина подъехала к железной ограде, шофёр вышел и открыл ворота. Потом повернули направо и оказались у большого, неприветливо глядевшего загородного дома.
Деревья росли довольно далеко от дома, внизу, в долине, за пеленой снега с дождём виднелись деревушка и возвышающаяся над ней деревянная колокольня местной церкви. Ещё дальше, за деревней, серело озеро. Латимер видел озеро летом, и сейчас оно произвело на него особенно мрачное и тоскливое впечатление.
Дверь открыла полная улыбающаяся женщина, по-видимому, экономка. Она взяла у Латимера пальто и, открыв перед ним дверь, впустила в большую комнату.
Комната напоминала деревенский трактир: вверху вдоль стен шла галерея, на которую можно было подняться из зала по лестнице; в огромном камине горел огонь; на полу лежал ковёр. В комнате было очень чисто и тепло.
Улыбнувшись, экономка сообщила, что герр Гродек сейчас спустится вниз, и куда-то ушла. Латимер направился к креслам, стоявшим у камина. Вдруг раздался слабый шум, и Латимер увидел, как на спинку одного из кресел взобрался сиамский кот и с явной враждебностью прищурил на него голубые глаза. Тотчас к нему присоединился и второй. Выгнув спины, они наблюдали за Латимером. Не обращая на них внимания, Латимер сел в одно из кресел. В наступившей тишине слышно было, как потрескивали дрова в камине. На лестнице послышались шаги.
Коты подняли головы, затем, точно по команде, мягко спрыгнули на пол. Латимер обернулся — к нему шёл, протянув руку и немного виновато улыбаясь, высокий широкоплечий человек, которому, наверное, было уже под шестьдесят.
Его когда-то густые, цвета соломы волосы сильно поредели, да и седых волос было уже немного, но серые с голубоватым оттенком глаза смотрели молодо. Он был тщательно выбрит. Овальной формы лицом с широким лбом, маленьким плотно сжатым ртом и едва заметным подбородком он напоминал англичанина или датчанина. В домашних туфлях и мешковатом, свободном костюме из твида он двигался уверенно и энергично, очевидно, наслаждаясь заслуженным покоем после праведных трудов.
— Извините, пожалуйста, месье, — сказал он, пожимая Латимеру руку, — но я не слышал, как вы приехали.
— Позвольте прежде всего поблагодарить вас, месье Гродек, за оказанное мне гостеприимство. Я не знаю, что писал вам мистер Питерс в своём письме, потому что…
— Потому что, — весело и жизнерадостно воскликнул Гродек, — вы не дали себе труда изучить польский язык. Надеюсь, вы уже познакомились с Антуаном и Симоном. — Он показал рукой на котов. — Я, например, убеждён, что они на меня обижаются, что я не говорю по-сиамски. Вы любите кошек? Я убедился, что Антуан и Симон умны и сообразительны. Ведь вы же не такие, как другие кошки? — Он взял кота на руки и показал Латимеру. — Ах, Симон, ты не знаешь, до чего же ты мил и хорош! — Он посадил кота себе на ладонь. — Ну давай, прыгай скорей к своему другу Антуану! — Кот спрыгнул на пол и оскорблённо удалился. — Правда, они прекрасны? И очень похожи на людей. Когда стоит плохая погода, они тоже нервничают. Мне так хотелось, чтобы в честь вашего визита, месье, сегодня была хорошая погода. В ясный солнечный день отсюда открывается чудесный вид.
Латимер охотно согласился. Ему пока никак не удавалось определить, что за человек был Гродек. Чем дольше присматривался Латимер к Гродеку, тем очевидней становился контраст между его внешностью вышедшего на пенсию инженера и его скупыми, но быстрыми жестами и плотно сжатыми губами, говорившими о большой внутренней силе. Латимер подумал, что он, вероятно, все ещё имеет успех у женщин, а ведь мало кто из людей его возраста может этим похвастаться.
Чтобы поддержать разговор, Латимер сказал:
— Здесь, наверное, очень приятно жить летом.
— Конечно, — сказал Гродек, открывая створку шкафа. — Что будете пить? Может, английское виски?
— Да, спасибо.
— Очень хорошо. Я тоже предпочитаю его.
Он налил виски в стакан.
— Летом я люблю писать на воздухе. Очень полезно для здоровья, но, по-видимому, не для работы. Вы никогда не пробовали работать на открытом воздухе?
— Нет, не пробовал. Мухи…
— Совершенно верно, мухи. Вы знаете, я пишу книгу.
— Вот как? Вы, вероятно, пишете мемуары?
Гродек открывал бутылку с содовой, и Латимер заметил, что возле глаз у него появились морщинки.
— Нет, месье. Это жизнеописание Франциска Ассизского. Я думаю, мне хватит этой работы до конца дней моих.
— Должно быть, это утомительный труд, ведь требуется хорошее знание источников.
— О, да. — Он передал Латимеру стакан. — Главное преимущество в том, что о Франциске Ассизском написано так много, что мне не нужно обращаться к первоисточникам. Я не выдвигаю какую-то оригинальную концепцию, просто это занятие позволяет мне с чистой совестью жить в полной праздности. Как только мне становится скучно, как только я чувствую первые признаки, так сказать, душевного недомогания, я, удалившись в библиотеку, начинаю изучать труды о Франциске Ассизском и сочиняю ещё несколько страниц книги. Иногда для удовольствия я читаю немецкие журналы. — Он поднял стакан: — Ваше здоровье.
— Ваше здоровье.
Латимер слушал речи хозяина, и ему начинало казаться, что перед ним ещё один претенциозный осел. Выпив виски, он сказал:
— Надеюсь, мистер Питерс написал в письме о цели моего визита.
— Нет, месье. Но вчера я получил от него письмо, в котором он пишет об этом. — Он поставил стакан и, искоса взглянув на Латимера, добавил: — Это письмо меня очень заинтересовало. (Пауза.) Вы давно знакомы с Питерсом?
Произнося фамилию, он на едва уловимую долю секунды задержался, и Латимер подумал, что сначала он, вероятно, хотел сказать какую-то другую фамилию.
— Я встречался с ним всего два раза. Один раз в поезде, другой — у меня в отёле. Вы, вероятно, с ним хорошо знакомы?
— Вы в этом уверены, месье? — удивлённо поднял брови Гродек.
Латимер постарался улыбнуться как можно непринуждённее. Он вдруг почувствовал, что, по-видимому, наступил на любимую мозоль хозяина.
— Если бы вы не были с ним хорошо знакомы, он, конечно, не рекомендовал бы меня вам и уж тем более не просил бы поделиться со мной информацией об интересном субъекте.
Латимер замолчал, довольный тем, что ему удалось выкрутиться из трудного положения.
Гродек стал вдруг задумчивым и серьёзным, и Латимер мысленно выругал себя за нелепое — теперь это было очевидно — сравнение с вышедшим на пенсию инженером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44