Среди прочих была и молодая очаровательная особа на новом велосипеде. Не составляло большого труда заметить, что в велосипедном спорте она — новичок. Сразу же стало ясно, что вскоре ей потребуется помощь, и Гаррис, со свойственным ему благородством, предложил нам держаться к ней поближе. У Гарриса, как он время от времени объясняет нам с Джорджем, есть дочери, а правильнее сказать, дочь, которая с течением времени перестанет играть в куклы и превратится в очаровательную юную леди. Поэтому Гаррис, естественно, не может равнодушно взирать на молодых и красивых девушек в возрасте до тридцати пяти лет или около того; они напоминают ему, как он говорит, о доме.
Мы проехали с пару миль и приблизились к месту, где сходились пять дорожек. На перекрестке стоял рабочий со шлангом и поливал дорожки водой. Кишка, к которой в местах многочисленных сочленений были приделаны колесики, напоминала гигантского червя; поливальщик двумя руками крепко держал его за шею, направляя то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз, а из разверстой пасти этого червя била мощная струя воды со скоростью один галлон в секунду.
— Куда более удобная технология, чем у нас, — с воодушевлением заметил Гаррис. Гаррис всегда относился ко всему британскому с известной долей скептицизма. — Куда проще, быстрее и экономичнее. Ясно, что при такой технологии один человек за пять минут обработает такую площадь, на которую у нас с нашей неповоротливой колымагой уйдет полчаса.
Джордж, сидя на тандеме за мной, сказал:
— Да, конечно. Это очень прогрессивная технология. Стоит поливальщику зазеваться, и он обработает изрядное количество людей, не успеют они и глазом моргнуть.
Джордж, в отличие от Гарриса, — британец до мозга костей. Я помню, как однажды Гаррис оскорбил патриотические чувства Джорджа, предложив ввести в Англии гильотину. «Это куда аккуратнее», — заметил Гаррис. «А мне на это плевать, — вспылил Джордж. — Я англичанин и хочу умереть на виселице».
— У наших колымаг, — продолжал Джордж, — возможно, немало недостатков. Но бояться следует только за ноги, да и то можно увернуться. А такая махина достанет тебя и за углом, и на втором этаже.
— Какое удовольствие наблюдать за здешними поливальщиками, — сказал Гаррис. — Вот уж действительно мастера своего дела. Я видел, как в Страсбурге поливали многолюдную площадь: был полит каждый дюйм, и хоть бы капля на кого попала! Глазомер у них превосходный. Они направят струю к носкам ваших ног, затем пустят ее над головой, да так, что вода будет падать за пятками. Они могут…
— Остановись-ка, — прервал его Джордж, обратившись ко мне.
— Зачем? — спросил я.
— Хочу слезть и досмотреть представление откуда-нибудь из-за дерева. Они большие мастера по этой части, если верить Гаррису, но этому артисту чего-то не хватает. Он только что выкупал собаку, а теперь принялся за указатель. Я хочу подождать, пока он закончит.
— Ерунда, — сказал Гаррис, — он тебя не заденет.
— Я в этом не очень уверен, — ответил Джордж, после чего спрыгнул, занял удобное место под роскошным вязом и стал набивать трубку.
Меня совсем не прельщала перспектива одному волочь тандем; я слез и присоединился к Джорджу, прислонив машину к дереву. Гаррис прокричал что-то насчет того, что такие типы, как мы, позорят Родину, и поехал дальше.
И тут я услышал отчаянный женский крик. Выглянув из-за ствола, я понял, что исходит он от вышеупомянутой молодой и элегантной дамы, о которой, отвлекшись на поливальщика, мы забыли. С непонятным упорством она продиралась сквозь мощную струю. По-видимому, она была слишком перепугана и не сообразила соскочить с велосипеда или свернуть в сторону. С каждой секундой она мокла все больше и больше, а человек с кишкой — он был либо пьян, либо слеп — продолжал хладнокровно поливать ее. Со всех сторон на него сыпались проклятья, но ему, казалось, ни до чего не было дела.
Гаррис, в котором взыграли отцовские чувства, поступил так, как и следовало бы поступить при сложившихся обстоятельствах. Действуй он с хладнокровием и осмотрительностью (в чем тщетно пытался нас потом убедить), стал бы героем дня и не пришлось бы ему, как это вышло на самом деле, позорно бежать под градом угроз оскорблений. Без лишних раздумий он подлетел к поливальщику, соскочил на землю и, ухватившись за наконечник шланга, попытался им завладеть.
Ему следовало бы завернуть кран — так поступил бы каждый, у кого сохранилась хоть капля здравого смысла. После этого под аплодисменты сбежавшейся на помощь публики можно было бы сыграть поливальщиком в футбол, воланы или какую-нибудь иную игру. Он же задумал, как впоследствии объяснял нам, отобрать у поливальщика шланг и, в качестве наказания, облить болвана с ног до головы. Поливальщик оказался малый не промах. Шланга Гаррису он, конечно же, не отдал, а наоборот, направил струю на нахала. Конечно же, в результате этой схватки все живое и неживое в радиусе пятидесяти ярдов промокло насквозь; на самих же бойцов и капли не упало. Какой-то человек, который настолько вымок, что терять ему было уже нечего, окончательно выйдя из себя, кинулся на арену и вступил в бой. Уже втроем они продолжали вращать шланг во все возможные стороны. Они направляли его в небо — и вода низвергалась на публику подобно весеннему ливню. Они направляли его в землю — и бурные потоки захлестывали людей до колен; иногда струя попадала под ложечку, отчего пораженный сгибался пополам.
Ни один из противников не выпустил из рук шланг, ни одному из них не пришло в голову выключить воду. В них проснулась какая-то первобытная сила. Через сорок пять секунд, как сказал Джордж, засекавший время, поблизости не осталось ни одной живой души, за исключением мокрой, как нимфа, собаки, — влекомая мощной струей, она перекатывалась с боку на бок и, тщетно пытаясь встать, грозно лаяла, вызывая на поединок, как ей, по-видимому, казалось, восставшие силы ада.
Мужчины и женщины, побросав велосипеды, ринулись в лес. Из-за каждого более или менее толстого ствола выглядывало мокрое разгневанное лицо.
Наконец нашелся разумный человек. Пренебрегая опасностью, он подполз к крану и завернул его. А затем из-за деревьев к месту происшествия стали стекаться люди, их было сорок, по числу деревьев; одни вымокли больше, другие меньше, но у каждого было что сказать.
Я уже начал подумывать, как нам удобнее будет доставить в отель останки Гарриса — на носилках или просто в бельевой корзине. Нужно отдать должное Джорджу — его проворство на этот раз спасло Гаррису жизнь. Джордж не вымок, и поэтому мог бегать быстро; он поспел раньше толпы. Гаррис хотел было все объяснить, но Джордж пресек эти поползновения.
— Садись, — сказал Джордж, вручая ему велосипед, — и гони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Мы проехали с пару миль и приблизились к месту, где сходились пять дорожек. На перекрестке стоял рабочий со шлангом и поливал дорожки водой. Кишка, к которой в местах многочисленных сочленений были приделаны колесики, напоминала гигантского червя; поливальщик двумя руками крепко держал его за шею, направляя то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз, а из разверстой пасти этого червя била мощная струя воды со скоростью один галлон в секунду.
— Куда более удобная технология, чем у нас, — с воодушевлением заметил Гаррис. Гаррис всегда относился ко всему британскому с известной долей скептицизма. — Куда проще, быстрее и экономичнее. Ясно, что при такой технологии один человек за пять минут обработает такую площадь, на которую у нас с нашей неповоротливой колымагой уйдет полчаса.
Джордж, сидя на тандеме за мной, сказал:
— Да, конечно. Это очень прогрессивная технология. Стоит поливальщику зазеваться, и он обработает изрядное количество людей, не успеют они и глазом моргнуть.
Джордж, в отличие от Гарриса, — британец до мозга костей. Я помню, как однажды Гаррис оскорбил патриотические чувства Джорджа, предложив ввести в Англии гильотину. «Это куда аккуратнее», — заметил Гаррис. «А мне на это плевать, — вспылил Джордж. — Я англичанин и хочу умереть на виселице».
— У наших колымаг, — продолжал Джордж, — возможно, немало недостатков. Но бояться следует только за ноги, да и то можно увернуться. А такая махина достанет тебя и за углом, и на втором этаже.
— Какое удовольствие наблюдать за здешними поливальщиками, — сказал Гаррис. — Вот уж действительно мастера своего дела. Я видел, как в Страсбурге поливали многолюдную площадь: был полит каждый дюйм, и хоть бы капля на кого попала! Глазомер у них превосходный. Они направят струю к носкам ваших ног, затем пустят ее над головой, да так, что вода будет падать за пятками. Они могут…
— Остановись-ка, — прервал его Джордж, обратившись ко мне.
— Зачем? — спросил я.
— Хочу слезть и досмотреть представление откуда-нибудь из-за дерева. Они большие мастера по этой части, если верить Гаррису, но этому артисту чего-то не хватает. Он только что выкупал собаку, а теперь принялся за указатель. Я хочу подождать, пока он закончит.
— Ерунда, — сказал Гаррис, — он тебя не заденет.
— Я в этом не очень уверен, — ответил Джордж, после чего спрыгнул, занял удобное место под роскошным вязом и стал набивать трубку.
Меня совсем не прельщала перспектива одному волочь тандем; я слез и присоединился к Джорджу, прислонив машину к дереву. Гаррис прокричал что-то насчет того, что такие типы, как мы, позорят Родину, и поехал дальше.
И тут я услышал отчаянный женский крик. Выглянув из-за ствола, я понял, что исходит он от вышеупомянутой молодой и элегантной дамы, о которой, отвлекшись на поливальщика, мы забыли. С непонятным упорством она продиралась сквозь мощную струю. По-видимому, она была слишком перепугана и не сообразила соскочить с велосипеда или свернуть в сторону. С каждой секундой она мокла все больше и больше, а человек с кишкой — он был либо пьян, либо слеп — продолжал хладнокровно поливать ее. Со всех сторон на него сыпались проклятья, но ему, казалось, ни до чего не было дела.
Гаррис, в котором взыграли отцовские чувства, поступил так, как и следовало бы поступить при сложившихся обстоятельствах. Действуй он с хладнокровием и осмотрительностью (в чем тщетно пытался нас потом убедить), стал бы героем дня и не пришлось бы ему, как это вышло на самом деле, позорно бежать под градом угроз оскорблений. Без лишних раздумий он подлетел к поливальщику, соскочил на землю и, ухватившись за наконечник шланга, попытался им завладеть.
Ему следовало бы завернуть кран — так поступил бы каждый, у кого сохранилась хоть капля здравого смысла. После этого под аплодисменты сбежавшейся на помощь публики можно было бы сыграть поливальщиком в футбол, воланы или какую-нибудь иную игру. Он же задумал, как впоследствии объяснял нам, отобрать у поливальщика шланг и, в качестве наказания, облить болвана с ног до головы. Поливальщик оказался малый не промах. Шланга Гаррису он, конечно же, не отдал, а наоборот, направил струю на нахала. Конечно же, в результате этой схватки все живое и неживое в радиусе пятидесяти ярдов промокло насквозь; на самих же бойцов и капли не упало. Какой-то человек, который настолько вымок, что терять ему было уже нечего, окончательно выйдя из себя, кинулся на арену и вступил в бой. Уже втроем они продолжали вращать шланг во все возможные стороны. Они направляли его в небо — и вода низвергалась на публику подобно весеннему ливню. Они направляли его в землю — и бурные потоки захлестывали людей до колен; иногда струя попадала под ложечку, отчего пораженный сгибался пополам.
Ни один из противников не выпустил из рук шланг, ни одному из них не пришло в голову выключить воду. В них проснулась какая-то первобытная сила. Через сорок пять секунд, как сказал Джордж, засекавший время, поблизости не осталось ни одной живой души, за исключением мокрой, как нимфа, собаки, — влекомая мощной струей, она перекатывалась с боку на бок и, тщетно пытаясь встать, грозно лаяла, вызывая на поединок, как ей, по-видимому, казалось, восставшие силы ада.
Мужчины и женщины, побросав велосипеды, ринулись в лес. Из-за каждого более или менее толстого ствола выглядывало мокрое разгневанное лицо.
Наконец нашелся разумный человек. Пренебрегая опасностью, он подполз к крану и завернул его. А затем из-за деревьев к месту происшествия стали стекаться люди, их было сорок, по числу деревьев; одни вымокли больше, другие меньше, но у каждого было что сказать.
Я уже начал подумывать, как нам удобнее будет доставить в отель останки Гарриса — на носилках или просто в бельевой корзине. Нужно отдать должное Джорджу — его проворство на этот раз спасло Гаррису жизнь. Джордж не вымок, и поэтому мог бегать быстро; он поспел раньше толпы. Гаррис хотел было все объяснить, но Джордж пресек эти поползновения.
— Садись, — сказал Джордж, вручая ему велосипед, — и гони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53