Вернувшись в комнату Долли, она наспех оделась и тихо спустилась по лестнице. К счастью, удалось поймать ночного извозчика, и она отправилась по адресу м-ра X. Велев извозчику подождать, она взлетела наверх и настойчиво позвонила. Ей открыла все та же миссис X., все в том же халате и с той же книгой в руке.
— Миссис Y.! — воскликнула миссис X. — Что привело вас сюда?
— Мой муж! — Ничего умнее придумать бедняжка, конечно, не смогла. — Он у вас?
— Миссис Y., — ответила миссис X., гордо расправив плечи, — да как вы смеете?!
— Бога ради, поймите меня правильно, — взмолилась миссис Y. — Это ужасная ошибка. Бедного Перси вместо того, чтобы доставить домой, привезли к вам. Прошу вас, сходите в спальню и посмотрите.
— Милочка, — сказала миссис X., которая, будучи постарше, взяла покровительственный тон, — успокойтесь. Его привезли с полчаса назад, и я, признаться, даже и не взглянула на него. Он здесь. По-моему, они не побеспокоились даже снять с него ботинки. Если проявите хладнокровие, мы спустим его и доставим домой, и никто нас не увидит!
Миссис X. горела желанием помочь миссис Y. Она распахнула дверь, и миссис Y. вошла в спальню. Через секунду она вышла; лицо у нее было бледно и испугано.
— Это не Перси, — сказала она. — Что же теперь делать?
— Мне бы не хотелось, чтобы вы так ошибались, — сказала миссис X., намереваясь сама войти в спальню. Миссис Y. остановила ее.
— И это не ваш муж.
— Ерунда, — сказала миссис X.
— Нет, это так, — настаивала миссис Y. — Я знаю, потому что ваш муж остался спать на кровати Перси.
— Что он там делает? — грозно спросила миссис X.
— Его принесли и положили, — объяснила миссис Y. и заплакала. — Вот почему я подумала, что Перси должен быть у вас.
Женщины стояли и смотрели друг на друга; некоторое время стояла тишина, нарушаемая храпом джентльмена по ту сторону полуоткрытой двери.
— Так кто же это там? — настаивала миссис X., которая первая пришла в себя.
— Не знаю, — ответила миссис Y. — Я никогда его не встречала. А вы не можете его узнать?
Но миссис X. лишь захлопнула дверь.
— Что же нам делать? — сказала миссис Y.
— Что мне делать, я знаю, — ответила миссис X. — Я поеду с вами и заберу своего мужа.
— Его не добудиться, — объяснила миссис Y.
— Мне это не впервой, — ответила миссис X., застегивая пальто.
— Но где же Перси? — простонала несчастная миссис Y., когда они спускались по лестнице.
— А это, милочка, — сказала миссис X., — вы уж у него спросите.
— Если уж пошла такая карусель, — сказала миссис Y., — то просто невозможно предсказать, где он окажется.
— Мы наведем справки завтра утром, — утешила ее миссис X.
— По-моему, эти Kneipe — ужасная вещь, — сказала миссис Y. — Никогда больше, покуда жива, не пушу туда Перси.
— Дорогая, — заметила миссис X., — если вы правильно себя поставите, ему туда и не захочется.
Ходят слухи, что ему и не хочется…
Но, как я уже сказал, ошибка заключалась в том, что карточку прикололи не к пиджаку, а к скатерти. А в нашем мире за ошибки приходится платить.
Глава XIV
Глава серьезная, так как она становится прощальной. — Немцы с точки зрения англосакса. — Провидение в форменном мундире. — Рай для недееспособного идиота. — Всепобеждающая немецкая сознательность. — Как, скорее всего, вешают в Германии. — Что случается с добропорядочным немцем после смерти. — Военный инстинкт — так ли он важен? — Немец в роли лавочника. — Чем он живет. — «Новая женщина» — здесь, как и везде. — Что можно сказать против немцев как нации. — Наше путешествие закончилось
— Этой страной может управлять кто угодно, — сказал Джордж. — Даже я.
Мы сидели в саду Императорского дворца в Бонне и любовались Рейном. Был последний вечер нашего путешествия; утренний поезд должен был стать началом конца.
— Я бы написал на листке бумаги все, что должен делать народ, — продолжал Джордж, — нашел бы солидную фирму, которая отпечатала бы эти требования во множестве экземпляров, и велел бы расклеить их повсеместно; все, больше ничего не потребовалось бы.
В безропотном, законопослушном немце наших дней, который с гордостью платит налоги и делает все, что ему велят те, кого Провидение соблаговолило назначить ему в начальники, признаться, трудно найти какие-либо следы его мятежного предка, для которого личная свобода была необходима как воздух; который выбирал судей, чьи приговоры имели лишь рекомендательный характер, а право их исполнения оставлял за своим племенем; который шел за своим вождем, но никогда беспрекословно ему не подчинялся; в Германии сейчас много говорят о социализме, но это тот же деспотизм, только под другим названием. Индивидуализм не привлекает немецкого избирателя. Он не прочь, чтобы во всем его контролировали и направляли; да что это я говорю «не прочь»? Он этого страстно желает. Он может быть не согласен — нет, не с правительством, а с его формой. Полицейский для него — бог и, похоже, останется таким навсегда. В Англии мы смотрим на людей в синих мундирах как на необходимость: они нам не мешают. Для обывателя он служит главным образом дорожным указателем; есть от него кое-какой прок и в кварталах с оживленным движением: он переводит через дорогу старушек. Кроме благодарности за эти услуги, вряд ли мы питаем к нему иные чувства. В Германии же, напротив, ему поклоняются, как кумиру, и любят, как ангела-хранителя. Для немецкого ребенка он Санта-Клаус и добрый волшебник в одном лице. Все блага исходят от него: Spielplatze, где можно поиграть, покачаться на качелях и покататься на гигантских шагах; песочницы, где можно повозиться; купальни и ярмарки. За шалости он наказывает. Все послушные немецкие мальчики и девочки хотят, чтобы полицейский остался ими доволен. Если он им улыбнулся, они замирают от восторга, а потом хвастаются этим. С немецким ребенком, которого полицейский погладил по головке общаться невозможно: он нестерпимо важничает.
Немецкий обыватель — солдат, а полицейский — его командир. Полицейский указывает ему, куда и как идти. В Германии у каждого моста стоит полицейский и сообтает всем правила передвижения по мостам. Если полицейского там не окажется, значит, он сидит под мостом и следит, чтобы река не нарушала правила движения. На вокзале полицейский запирает немца в зале ожидания, чтобы тот не натворил чего-нибудь себе во вред. В нужное время он его выводит и сдает с рук на руки проводнику — тому же полицейскому, только в другой форме. Проводник указывает ему, где занять место, когда выходить, и проследит, чтобы он вышел. В Германии вы за себя не отвечаете. Все делается за вас и делается хорошо. Вы можете о себе не беспокоиться, никто вас в этом не обвинит; заботиться о вас — долг немецкого полицейского. Если вы и полный идиот, то, случись что с вами, — отвечать ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Миссис Y.! — воскликнула миссис X. — Что привело вас сюда?
— Мой муж! — Ничего умнее придумать бедняжка, конечно, не смогла. — Он у вас?
— Миссис Y., — ответила миссис X., гордо расправив плечи, — да как вы смеете?!
— Бога ради, поймите меня правильно, — взмолилась миссис Y. — Это ужасная ошибка. Бедного Перси вместо того, чтобы доставить домой, привезли к вам. Прошу вас, сходите в спальню и посмотрите.
— Милочка, — сказала миссис X., которая, будучи постарше, взяла покровительственный тон, — успокойтесь. Его привезли с полчаса назад, и я, признаться, даже и не взглянула на него. Он здесь. По-моему, они не побеспокоились даже снять с него ботинки. Если проявите хладнокровие, мы спустим его и доставим домой, и никто нас не увидит!
Миссис X. горела желанием помочь миссис Y. Она распахнула дверь, и миссис Y. вошла в спальню. Через секунду она вышла; лицо у нее было бледно и испугано.
— Это не Перси, — сказала она. — Что же теперь делать?
— Мне бы не хотелось, чтобы вы так ошибались, — сказала миссис X., намереваясь сама войти в спальню. Миссис Y. остановила ее.
— И это не ваш муж.
— Ерунда, — сказала миссис X.
— Нет, это так, — настаивала миссис Y. — Я знаю, потому что ваш муж остался спать на кровати Перси.
— Что он там делает? — грозно спросила миссис X.
— Его принесли и положили, — объяснила миссис Y. и заплакала. — Вот почему я подумала, что Перси должен быть у вас.
Женщины стояли и смотрели друг на друга; некоторое время стояла тишина, нарушаемая храпом джентльмена по ту сторону полуоткрытой двери.
— Так кто же это там? — настаивала миссис X., которая первая пришла в себя.
— Не знаю, — ответила миссис Y. — Я никогда его не встречала. А вы не можете его узнать?
Но миссис X. лишь захлопнула дверь.
— Что же нам делать? — сказала миссис Y.
— Что мне делать, я знаю, — ответила миссис X. — Я поеду с вами и заберу своего мужа.
— Его не добудиться, — объяснила миссис Y.
— Мне это не впервой, — ответила миссис X., застегивая пальто.
— Но где же Перси? — простонала несчастная миссис Y., когда они спускались по лестнице.
— А это, милочка, — сказала миссис X., — вы уж у него спросите.
— Если уж пошла такая карусель, — сказала миссис Y., — то просто невозможно предсказать, где он окажется.
— Мы наведем справки завтра утром, — утешила ее миссис X.
— По-моему, эти Kneipe — ужасная вещь, — сказала миссис Y. — Никогда больше, покуда жива, не пушу туда Перси.
— Дорогая, — заметила миссис X., — если вы правильно себя поставите, ему туда и не захочется.
Ходят слухи, что ему и не хочется…
Но, как я уже сказал, ошибка заключалась в том, что карточку прикололи не к пиджаку, а к скатерти. А в нашем мире за ошибки приходится платить.
Глава XIV
Глава серьезная, так как она становится прощальной. — Немцы с точки зрения англосакса. — Провидение в форменном мундире. — Рай для недееспособного идиота. — Всепобеждающая немецкая сознательность. — Как, скорее всего, вешают в Германии. — Что случается с добропорядочным немцем после смерти. — Военный инстинкт — так ли он важен? — Немец в роли лавочника. — Чем он живет. — «Новая женщина» — здесь, как и везде. — Что можно сказать против немцев как нации. — Наше путешествие закончилось
— Этой страной может управлять кто угодно, — сказал Джордж. — Даже я.
Мы сидели в саду Императорского дворца в Бонне и любовались Рейном. Был последний вечер нашего путешествия; утренний поезд должен был стать началом конца.
— Я бы написал на листке бумаги все, что должен делать народ, — продолжал Джордж, — нашел бы солидную фирму, которая отпечатала бы эти требования во множестве экземпляров, и велел бы расклеить их повсеместно; все, больше ничего не потребовалось бы.
В безропотном, законопослушном немце наших дней, который с гордостью платит налоги и делает все, что ему велят те, кого Провидение соблаговолило назначить ему в начальники, признаться, трудно найти какие-либо следы его мятежного предка, для которого личная свобода была необходима как воздух; который выбирал судей, чьи приговоры имели лишь рекомендательный характер, а право их исполнения оставлял за своим племенем; который шел за своим вождем, но никогда беспрекословно ему не подчинялся; в Германии сейчас много говорят о социализме, но это тот же деспотизм, только под другим названием. Индивидуализм не привлекает немецкого избирателя. Он не прочь, чтобы во всем его контролировали и направляли; да что это я говорю «не прочь»? Он этого страстно желает. Он может быть не согласен — нет, не с правительством, а с его формой. Полицейский для него — бог и, похоже, останется таким навсегда. В Англии мы смотрим на людей в синих мундирах как на необходимость: они нам не мешают. Для обывателя он служит главным образом дорожным указателем; есть от него кое-какой прок и в кварталах с оживленным движением: он переводит через дорогу старушек. Кроме благодарности за эти услуги, вряд ли мы питаем к нему иные чувства. В Германии же, напротив, ему поклоняются, как кумиру, и любят, как ангела-хранителя. Для немецкого ребенка он Санта-Клаус и добрый волшебник в одном лице. Все блага исходят от него: Spielplatze, где можно поиграть, покачаться на качелях и покататься на гигантских шагах; песочницы, где можно повозиться; купальни и ярмарки. За шалости он наказывает. Все послушные немецкие мальчики и девочки хотят, чтобы полицейский остался ими доволен. Если он им улыбнулся, они замирают от восторга, а потом хвастаются этим. С немецким ребенком, которого полицейский погладил по головке общаться невозможно: он нестерпимо важничает.
Немецкий обыватель — солдат, а полицейский — его командир. Полицейский указывает ему, куда и как идти. В Германии у каждого моста стоит полицейский и сообтает всем правила передвижения по мостам. Если полицейского там не окажется, значит, он сидит под мостом и следит, чтобы река не нарушала правила движения. На вокзале полицейский запирает немца в зале ожидания, чтобы тот не натворил чего-нибудь себе во вред. В нужное время он его выводит и сдает с рук на руки проводнику — тому же полицейскому, только в другой форме. Проводник указывает ему, где занять место, когда выходить, и проследит, чтобы он вышел. В Германии вы за себя не отвечаете. Все делается за вас и делается хорошо. Вы можете о себе не беспокоиться, никто вас в этом не обвинит; заботиться о вас — долг немецкого полицейского. Если вы и полный идиот, то, случись что с вами, — отвечать ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53