Будить мужа она не собиралась: для этого понадобилось бы целое землетрясение. Она только зажгла свечу и приблизилась к спящему.
Это не был Перси. Это был какой-то мужчина, ни капельки не похожий на Перси! Она почувствовала, что этот мужчина ни в каком случае не мог бы быть ее мужем. При настоящих обстоятельствах она даже почувствовала к нему отвращение – такое отвращение, что единственным желанием было поскорее отделаться от него!
Но тут она заметила в лице спящего что-то знакомое и, всмотревшись повнимательнее, вспомнила, что это мистер Y, женатый человек, у которого она с Перси обедала в первый день после приезда в Берлин.
Но как он сюда попал?.. Она поставила свечу на стол и, сжав голову руками, начала думать. Страшная правда скоро мелькнула в ее воображении: Перси отправился на «Kneipe» вместе с мистером Y; произошла ошибка; мистера Y доставили сюда, а Перси в эту минуту…
Тут миссис Х бросилась обратно в комнату сестры, наскоро оделась и бесшумно сбежала вниз по лестнице. На ее счастье, проезжал мимо дома ночной извозчик; она вскочила в экипаж и велела ехать по адресу миссис Y.
Там она приказала извозчику подождать, вбежала наверх и решительно позвонила.
Дверь открыла миссис Y, все еще в капоте и с книжкой в руках.
– Миссис X?! – воскликнула она в удивлении. – Зачем вы сюда приехали?
– За моим мужем! – Больше бедная миссис Х ничего не могла придумать в эту минуту. – Он здесь? Миссис Y выпрямилась в негодовании:
– Миссис X! Как вы смеете?!.
– Ах, поймите меня, ради Бога! Это все ужасная ошибка! Они принесли моего бедного мужа сюда не нарочно, но все-таки принесли. Посмотрите, умоляю вас!
– Милая моя, – отвечала миссис Y – она была гораздо старше и спокойнее. – Не волнуйтесь. Они действительно принесли сюда джентльмена полчаса тому назад, и, сказать по правде, я на него даже еще не взглянула. Он там, в спальне; они уложили его на кровать и оставили как есть: если вы успокоитесь, мы стащим его вниз и доставим к вам так тихо, что никто, кроме нас, об этом не узнает.
Очевидно, самой миссис Y захотелось теперь помочь знакомой даме. Она открыла дверь в спальню, и миссис Х вошла в нее; но через секунду выбежала с искаженным, бледным лицом:
– Это не мой муж! Что мне делать?..
– Очень жаль, что вы впадаете в подобные заблуждения, – холодно проговорила миссис Y, направляясь в спальню.
– Да, но это и не ваш муж! – остановила ее миссис Х.
– Вот глупости!
– Нет, не глупости! Я знаю наверное, потому что только что оставила вашего мужа в моей квартире: он спит на кровати Перси.
– Как! Что он там делает?!
– Ничего не делает! Они его принесли и положили! – объяснила миссис X, начиная плакать. – Я оттого и подумала, что Перси попал к вам!
Обе женщины замолчали и глядели друг на друга. По другую сторону полуотворенной двери раздавался только храп спящего джентльмена.
– Так кто же здесь лежит? – первая спросила миссис Y.
– Я не знаю! Я его никогда не видела. Не знаете ли вы, кто это такой?
Миссис Y с шумом захлопнула дверь.
– Что же нам делать? – спросила миссис X.
– Я знаю, что мне делать: я еду к вам за моим мужем.
– Он очень сонный, – заметила миссис X.
– Ничего, не в первый раз он сонный, – отвечала миссис Y, застегивая пальто.
– Но где же Перси?!.. – рыдала бедная миленькая миссис X, когда они вдвоем спускались по лестнице.
– Об этом уж вы, моя милая, узнаете от него самого.
– Если они так ошибаются, то могли сделать с ним Бог знает что!
– Утром мы все узнаем, душечка. Не беспокойтесь.
– Ну, теперь я вижу, что «Kneipe» – ужасная вещь! Больше я никогда в жизни не пущу Перси на эти «Kneipe»!
– Дорогая моя, – заметила наставительно миссис Y. – Если вы будете исполнять ваш долг, то он никогда и не захочет уходить из дома.
И говорят, Перси больше никогда не уходил. Но я все-таки думаю, что вся ошибка заключалась в прикалывании визиток к скатерти. А ошибки в нашем мире жестоко наказываются.
ГЛАВА XIV
Несколько серьезных мыслей на прощанье. – Немец с англо-саксонской точки зрения. – Городовой. – Инстинкт командования и подчинения. – Купец. – Новая женщина. – Единственный упрек, который можно сделать немцам. – «Bummel» окончен.
– Всякий мог бы управлять этой страной, – заметил Джордж.
Мы сидели в саду гостиницы «Кайзергоф», в Бонне, глядя с высоты на Рейн. Это был последний вечер нашего бродяжничества; мы закончили предпринятый «Bummel», и на следующее утро предстояло «начало конца»: с ранним поездом мы отправлялись в обратный путь.
– Даже я мог бы управлять этой страной, – продолжал Джордж. – Я написал бы на листке бумаги все, что люди обязаны делать, велел бы это напечатать в хорошей типографии и приказал бы развесить по городам и деревням; вот и все.
В современном тихом и обстоятельном немце, находящем полное удовлетворение в том, что он платит подати и исполняет приказания тех, кто волей судьбы поставлен властвовать над ним, – действительно трудно различить черты его диких предков, для которых свобода была воздухом, жизнью, условием существования; которые избирали вождей – но только для совета, а народ оставлял за собой право исполнять или не исполнять предписания, относясь презрительно к беспрекословному подчинению. В настоящее время в Германии много толкуют о социализме, но это социализм, который при других условиях быстро стал бы деспотизмом. Свобода воли и личности не искушает немца, он любит, чтобы им управляли; а недовольные – не довольны только формой проявления власти, но не самым ее существованием над ними.
Полицейский для немца – брамин. В Англии мы считаем городовых безобидной необходимостью, они служат у нас в качестве верстовых столбов, а в центре города оказывают пользу почтенным дамам, которые не могут сами перейти через улицу; кроме благодарности за эти услуги, мы не питаем к ним никаких особенных чувств.
Но в Германии городовой вызывает благоговение и восторг. Для немецкого ребенка городовой – добрый волшебник: он устраивает площадки для игр, с песком, качелями и гигантскими шагами, интересные базары и бассейны для купанья; он же наказывает за шалости. Немецкое дитя стремится понравиться городовому: если он улыбнется – оно счастливо; жить в одном доме с ребенком, которого городовой погладил по голове – невыносимо, до такой степени он важничает.
Здесь каждый гражданин чувствует себя солдатом, а городовых признает офицерами. Городовой указывает ему, куда идти, и с какой скоростью, и как переходить мосты; если бы у мостов не было полиции, немец готов был бы сесть на землю и ждать, пока протечет вся река. На железнодорожных станциях его запирают в комнату, где он может умереть, и в надлежащее время передают кондуктору поезда – тоже, в своем роде, городовому, он усаживает немца на определенное место, довозит куда следует и там выпроваживает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Это не был Перси. Это был какой-то мужчина, ни капельки не похожий на Перси! Она почувствовала, что этот мужчина ни в каком случае не мог бы быть ее мужем. При настоящих обстоятельствах она даже почувствовала к нему отвращение – такое отвращение, что единственным желанием было поскорее отделаться от него!
Но тут она заметила в лице спящего что-то знакомое и, всмотревшись повнимательнее, вспомнила, что это мистер Y, женатый человек, у которого она с Перси обедала в первый день после приезда в Берлин.
Но как он сюда попал?.. Она поставила свечу на стол и, сжав голову руками, начала думать. Страшная правда скоро мелькнула в ее воображении: Перси отправился на «Kneipe» вместе с мистером Y; произошла ошибка; мистера Y доставили сюда, а Перси в эту минуту…
Тут миссис Х бросилась обратно в комнату сестры, наскоро оделась и бесшумно сбежала вниз по лестнице. На ее счастье, проезжал мимо дома ночной извозчик; она вскочила в экипаж и велела ехать по адресу миссис Y.
Там она приказала извозчику подождать, вбежала наверх и решительно позвонила.
Дверь открыла миссис Y, все еще в капоте и с книжкой в руках.
– Миссис X?! – воскликнула она в удивлении. – Зачем вы сюда приехали?
– За моим мужем! – Больше бедная миссис Х ничего не могла придумать в эту минуту. – Он здесь? Миссис Y выпрямилась в негодовании:
– Миссис X! Как вы смеете?!.
– Ах, поймите меня, ради Бога! Это все ужасная ошибка! Они принесли моего бедного мужа сюда не нарочно, но все-таки принесли. Посмотрите, умоляю вас!
– Милая моя, – отвечала миссис Y – она была гораздо старше и спокойнее. – Не волнуйтесь. Они действительно принесли сюда джентльмена полчаса тому назад, и, сказать по правде, я на него даже еще не взглянула. Он там, в спальне; они уложили его на кровать и оставили как есть: если вы успокоитесь, мы стащим его вниз и доставим к вам так тихо, что никто, кроме нас, об этом не узнает.
Очевидно, самой миссис Y захотелось теперь помочь знакомой даме. Она открыла дверь в спальню, и миссис Х вошла в нее; но через секунду выбежала с искаженным, бледным лицом:
– Это не мой муж! Что мне делать?..
– Очень жаль, что вы впадаете в подобные заблуждения, – холодно проговорила миссис Y, направляясь в спальню.
– Да, но это и не ваш муж! – остановила ее миссис Х.
– Вот глупости!
– Нет, не глупости! Я знаю наверное, потому что только что оставила вашего мужа в моей квартире: он спит на кровати Перси.
– Как! Что он там делает?!
– Ничего не делает! Они его принесли и положили! – объяснила миссис X, начиная плакать. – Я оттого и подумала, что Перси попал к вам!
Обе женщины замолчали и глядели друг на друга. По другую сторону полуотворенной двери раздавался только храп спящего джентльмена.
– Так кто же здесь лежит? – первая спросила миссис Y.
– Я не знаю! Я его никогда не видела. Не знаете ли вы, кто это такой?
Миссис Y с шумом захлопнула дверь.
– Что же нам делать? – спросила миссис X.
– Я знаю, что мне делать: я еду к вам за моим мужем.
– Он очень сонный, – заметила миссис X.
– Ничего, не в первый раз он сонный, – отвечала миссис Y, застегивая пальто.
– Но где же Перси?!.. – рыдала бедная миленькая миссис X, когда они вдвоем спускались по лестнице.
– Об этом уж вы, моя милая, узнаете от него самого.
– Если они так ошибаются, то могли сделать с ним Бог знает что!
– Утром мы все узнаем, душечка. Не беспокойтесь.
– Ну, теперь я вижу, что «Kneipe» – ужасная вещь! Больше я никогда в жизни не пущу Перси на эти «Kneipe»!
– Дорогая моя, – заметила наставительно миссис Y. – Если вы будете исполнять ваш долг, то он никогда и не захочет уходить из дома.
И говорят, Перси больше никогда не уходил. Но я все-таки думаю, что вся ошибка заключалась в прикалывании визиток к скатерти. А ошибки в нашем мире жестоко наказываются.
ГЛАВА XIV
Несколько серьезных мыслей на прощанье. – Немец с англо-саксонской точки зрения. – Городовой. – Инстинкт командования и подчинения. – Купец. – Новая женщина. – Единственный упрек, который можно сделать немцам. – «Bummel» окончен.
– Всякий мог бы управлять этой страной, – заметил Джордж.
Мы сидели в саду гостиницы «Кайзергоф», в Бонне, глядя с высоты на Рейн. Это был последний вечер нашего бродяжничества; мы закончили предпринятый «Bummel», и на следующее утро предстояло «начало конца»: с ранним поездом мы отправлялись в обратный путь.
– Даже я мог бы управлять этой страной, – продолжал Джордж. – Я написал бы на листке бумаги все, что люди обязаны делать, велел бы это напечатать в хорошей типографии и приказал бы развесить по городам и деревням; вот и все.
В современном тихом и обстоятельном немце, находящем полное удовлетворение в том, что он платит подати и исполняет приказания тех, кто волей судьбы поставлен властвовать над ним, – действительно трудно различить черты его диких предков, для которых свобода была воздухом, жизнью, условием существования; которые избирали вождей – но только для совета, а народ оставлял за собой право исполнять или не исполнять предписания, относясь презрительно к беспрекословному подчинению. В настоящее время в Германии много толкуют о социализме, но это социализм, который при других условиях быстро стал бы деспотизмом. Свобода воли и личности не искушает немца, он любит, чтобы им управляли; а недовольные – не довольны только формой проявления власти, но не самым ее существованием над ними.
Полицейский для немца – брамин. В Англии мы считаем городовых безобидной необходимостью, они служат у нас в качестве верстовых столбов, а в центре города оказывают пользу почтенным дамам, которые не могут сами перейти через улицу; кроме благодарности за эти услуги, мы не питаем к ним никаких особенных чувств.
Но в Германии городовой вызывает благоговение и восторг. Для немецкого ребенка городовой – добрый волшебник: он устраивает площадки для игр, с песком, качелями и гигантскими шагами, интересные базары и бассейны для купанья; он же наказывает за шалости. Немецкое дитя стремится понравиться городовому: если он улыбнется – оно счастливо; жить в одном доме с ребенком, которого городовой погладил по голове – невыносимо, до такой степени он важничает.
Здесь каждый гражданин чувствует себя солдатом, а городовых признает офицерами. Городовой указывает ему, куда идти, и с какой скоростью, и как переходить мосты; если бы у мостов не было полиции, немец готов был бы сесть на землю и ждать, пока протечет вся река. На железнодорожных станциях его запирают в комнату, где он может умереть, и в надлежащее время передают кондуктору поезда – тоже, в своем роде, городовому, он усаживает немца на определенное место, довозит куда следует и там выпроваживает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47