Мадрин сообщил мне, что город начал застраиваться в начале девятнадцатого века, когда в Уэльсе появилось много небольших ткацких фабрик. Он показал мне несколько двухэтажных каменных построек, где на первом этаже жили рабочие, а на втором стояли ткацкие станки. Люди жили в этих домах скученно, так как предпринимателям было выгодно брать на работу ткачей с большими семьями. Они проявляли гораздо большую сговорчивость в отношении зарплаты, чем малосемейные или одиночки. Продукты питания рабочие покупали в лавках предпринимателей в долг, так что оказывались в кабале у хозяев. В домах не было никаких удобств. Туалеты находились на улице по одному на несколько домов.
В ткацком деле наступил кризис, когда в Англии появились новые, более производительные ткацкие станки, и сейчас в Ньютауне много безработных.
Было уже без четверти восемь, и мы поспешили в клуб на лекцию Бентона. Фабричный клуб располагался на втором этаже кирпичного здания. Предъявив пригласительные билеты, мы вошли в полутёмный зал с низким потолком, освещённый двумя керосиновыми лампами. Перед двумя десятками рядов кресел стоял простой деревянный стол и два стула. Мы заняли места в середине зала.
Люди все подходили и подходили, и к восьми часам зал заполнился до отказа. В основном это были рабочие или, скорее, безработные, очень плохо одетые, с измождёнными лицами. Наконец у стола появились Бентон Тромблей и сопровождавший его пожилой бородатый мужчина. Он достал из кармана часы, взглянул на них и щёлкнул крышкой. Затем представил собравшимся Бентона, и тот начал лекцию.
Я ещё раз оглядел зал — ни одного свободного места. А в двух рядах от нас я обнаружил светловолосого юношу, которого видел в Лондоне на Еврейском рынке и потом в пивной «Чёрный лев». На нём был тот же самый костюм. Рядом с юношей сидел его постоянный спутник — плотный тёмно-рыжий мужчина с бородой, которого я тоже видел в Лондоне.
Я решил, что об этой новости надо непременно написать Шерлоку Холмсу.
7
Я толкнул локтем Мадрина и прошептал ему на ухо:
— Посмотрите назад и скажите мне, не встречались ли вам те двое раньше — рыжий мужчина с бородой и юноша со светлыми волосами?
Мадрин обернулся и, найдя глазами юношу и мужчину, ответил:
— Нет, я их вижу впервые. Если хотите, я потом попробую выяснить, кто они такие.
Лекция оказалась очень интересной. Из неё я узнал много нового о Роберте Оуэне. Он был одним из тех, кого называют вундеркиндами. Поступив в школу шести лет, он уже через год заменял учителя в младших классах. В девять лет он окончил школу и стал работать в галантерейной лавке. Когда ему исполнилось десять лет, он переехал в Лондон к старшему брату и устроился учеником приказчика в мануфактурную лавку. К восемнадцати годам он уже был компаньоном на фабрике в Манчестере, которая производила ткацкие станки. В двадцать лет он стал совладельцем предприятия, на котором работало пятьсот человек. В 1799 году, когда ему было двадцать девять лет, он купил большую ткацкую фабрику в Нью-Ланарке в Шотландии у бизнесмена, на дочери которого женился.
В начале девятнадцатого века условия труда и жизни рабочих были ужасны. Они трудились четырнадцать, а то и больше часов в день в полутьме и духоте. За свой тяжёлый труд рабочие получали мизерную плату. На фабриках широко применялся труд детей и женщин. Хозяева брали на фабрики детей из работных домов, превращая их в своего рода рабов. Некоторые из них были не старше пяти лет, но их рабочий день длился столько же, сколько и у взрослых. Их жестоко наказывали, многие из них умирали от плохого питания и непосильного труда или погибали от несчастных случаев, потому что о технике безопасности не было и речи. Между прочим, хозяев фабрик обязывали дать им начальное образование, поэтому детей после изнурительного рабочего дня загоняли в классы. Здесь их также жестоко наказывали. Рабочие жили в бараках, где процветали разврат и пьянство.
Роберт Оуэн, видя все это, понял, что необходимо изменить это положение, ибо вопиющее неравенство между членами общества могло привести, по его мнению, общество к гибели. На своём предприятии в Нью-Ланарке он улучшил бытовые условия рабочих, замостил улицы, открыл лавки, в которых продукты питания и первой необходимости продавались чуть выше себестоимости. Он ввёл также ограничения на продажу спиртных напитков. Он попытался ввести двенадцатичасовой рабочий день, но владельцы других предприятий потребовали отменить это. Интересно, что он всё-таки добился своего. Он постановил, чтобы на работу принимались дети не моложе десяти лет и чтобы их рабочий день был короче, чем у взрослых.
Он обратился в парламент с просьбой принять закон об улучшении условий труда рабочих. Парламент принял некоторые поправки к существующему законодательству, но большинство предпринимателей не считались с ними. Тогда Роберт Оуэн потребовал учредить специальный парламентский комитет по наблюдению за выполнением законов об условиях труда рабочих. И здесь ничего не было сделано.
Чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки, он предложил организовывать рабочие объединения, то есть то, что мы теперь называем профсоюзами. Правительство и предприниматели встретили эту идею в штыки и начали систематическую борьбу с профсоюзами.
Но особенно интересными были его идеи относительно воспитания и обучения детей. Он предлагал принимать в школу детей с двух лет, причём не пичкать их знаниями, а прививать им культуру, развивать их умственные способности. Между прочим, он считал музыку и танцы обязательными предметами. Он писал, что «хорошо устроено лишь государство с прекрасной системой образования». Оуэн утверждал, что труд — источник всякого богатства, и предложил именно труд считать мерилом стоимости товаров, а не золото. По его мнению, конкуренция между человеком и машиной должна быть решена в пользу человека, а не машины.
Я видел, что лекция захватила рабочих: ведь все то, о чём говорил Бентон, было их жизнью.
— Всем нам необходимо изучать труды Роберта Оуэна, — сказал он в заключение, — чтобы на деле осуществить предложенные им идеи. В своей следующей лекции я расскажу о том, каким Роберт Оуэн представлял себе будущее человечества.
Бентон сел, но тут же должен был встать и поклониться, потому что присутствующие дружно аплодировали. Я хлопал вместе со всеми. Идеи Роберта Оуэна и на меня произвели глубокое впечатление.
Когда аплодисменты наконец стихли, председательствующий объявил, что следующая лекция состоится в ближайшую среду здесь же, в это же время. Он попросил одного молодого человека, сидевшего в первом ряду, раздать желающим пригласительные билеты. Мы с Мадрином взяли билеты, хотя я и не знал, буду ли ещё в среду в Ньютауне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52