Узорчатый ромбовидный флакон, откуда жидкость, видимо, происходила, не считающий нужным представляться профанам и потому без этикетки, располагался в левом углу скатерти — почитай что полный. Помимо флакона, присутствовала треугольная обширная салфетка и по ней — словно изготовленный для хирургического действа азартно поблескивающий набор молодого изувера. На какого омара, предположил Вадим. Никакого омара, однако, не было. Конвоируемый к этому столу тремя взглядами, но видя лишь один, Вадим впервые за сегодняшний день почувствовал то, что, наверное, в не самые сладкие свои мгновения чувствуют экстремальщики-серфингисты: вместо бешено несущего пенящегося брызжущего гребня волны под собой — вдруг — вакуум. В этот вакуум он и погрузился беспомощно — кресло, казалось, не намерено препятствовать соприкосновению вадимовой жопы с полом. В итоге воспрепятствовало — но издевательски поздно, когда колени смехотворно достигли уровня груди. Целительно озлившись, Вадим сгруппировался, приняв ту же позу, что Э.В., и решительно уставился в неизменно и неприятно спокойные цитроновы глазены. Эдуард Валерьевич, не пригубляя, пристроил бокал на столешницу.
— Слушаю, — сухо повторил он собственное телефонное.
Вадим осклабился:
— Лимон.
В глазенах порскнуло нечто, Вадим не идентифицировал. Потянулась пауза, из тех, что благотворно сказываются на увеличении численности правооохранительных органов.
— Ты что, Вадим, — не шевельнув ни одним лицевым мускулом, но существенно потеплевшим, почти участливым, докторским, тоном осведомился наконец Эдуард Валерьевич, — охуел?
Вадим ощерился еще более гнусно:
— Лимон. Цитрон. Миллион баксов. Налом. Сразу. Или я все рассказываю лунинским. Как ты, — Вадим с наслаждением вернул экс-работодателю фамильярность, — их Интреполу слить собрался.
Эдуард Валерьевич слегка поджал губы и опустил взгляд на бокал. Потом поднял голову, но не на шантижиста, а на стерегущего дверь бодигарда, и слабо-слабо колыхнул в вадимовом направлении — синхронно левой кистью и залысой башкой. Вадим не успел разобраться со стремительно подступившими предчувствиями — одно другого хреновее: беспощадная сила смела его с кресла вбок, как того же серфингиста — мощный океанический прибой, кинула на четвереньки. И тут же — Вадим даже не уловил удара, — отнялась нижняя половина тела. Это было очень неправильно. Вадим попытался вернуть утраченный контроль над конечностями, подтянуть их к себе, — ничего не вышло. Он остался напряженно полусидеть-полулежать, стараясь не зашипеть от разжижающей боли.
— …с черного хода, нечего ему тут светить, — Цитрон, оказывается, уже некоторое время наставлял, причем явно не Вадима. — Да, и машину у Алика возьми, наши не трогай.
— Зря… вы это, — вытолкнул Вадим, будто озвучивая суфлируемое кем-то, довольно бездарным, — Эдуард Валерьич.
Локоть упирался в гладкие темные доски, прямо перед глазами была массивная ножка стола, дальше, в перспективе, еще одна — а за ней рыжий замшевый цитронов мокасин, судорожно втирающий носок в пол, словно Э.В. давил бычок или разучивал танец шейк. По почкам, сука. Он же по почкам меня…
— Не надо, — пресек не видимый Вадимом Цитрон поползновение не видимого Вадимом гарда. Уверенная интонация тревожно не вязалась с ерзаньем мокасина. — Все из него вытрясешь, от кого, кому… И насчет этой байды у нас в последние дни — тут, по-моему, одно. Абсолютно все, ты меня понял? И быстро. Черт… Ведь через пятнадцать минут уже… Ладно, вытрясешь, сразу звони мне. Или нет… Нет, звони, сразу. Но с ним ничего не делай, пока я не скажу. Все ясно? Давай, время…
Единственным косвенным ответом Цитрону был рывок, вздернувший Вадима вверх и поставивший на начавшие слушаться ноги — но не хозяина, похоже, слушаться, а ту силу, что так по-хозяйски хозяином распоряжалась. Следом прилетело в живот — средний булыжник, ап, ап ртом воздух — но это так, не отключить, а напротив, подбодрить. Таки подбодрило: после доходчивого направляющего тычка покладистые ноги крайне ходко засеменили к выходу. Заботливо придерживающий Вадима за шиворот охранник примерился было отворить дверь — но тут она сама, упреждая и опережая, скакнула навстречу, едва не угостив со всего маху Вадима по носу. Сперва Вадим решил, что процесс спонтанного размножения оккупировавших его зрительный анализатор ч/б гардов под влиянием стресса совсем вышел из-под контроля: в открывшемся проеме сгрудилась целая толпа этих громоздких, хорошо, но скучно и однообразно одетых мужиков с малоподвижными неприветливыми лицами. Впрочем, судя по внезапной обоюдной оторопи, если и взглюкнулось — то обеим сторонам по обе стороны порога. Первым отреагировал вадимов конвоир — уступая превосходящему количеству, сдал назад и вправо, к стенке, легко переместив за собой и ведомого. После второй секундной заминки гости двинулись вперед, моментально заполнив собой небольшое помещение — двое, трое, четверо, много. Кстати, в костюме был все же не каждый, парочка — в просторных длинных кожанах, а один не без натуги втащил на правом плече чудовищных, с носителя, размеров и невнятной, но выдающей плотную набитость конфигурации черную сумку. Пятеро.
В быстрый случайный миг, машинально отслеживая искоса насыщение VIP-зоны спортивными телесами, ничего не понимающий Вадим поймал цитроново выражение — и понял, что самой большой и чреватой неожиданностью происходящее является как раз для Э.В. Правда, выражение тут же пропало, сменившись прежним «пустым лицом». Расположились вошедшие, малость помешкав, так: трое, включая того, что с сумкой, лицом к цитронову столу, двое — к скульптурной группе «Вынос тела охуевшего сотрудника Аплетаева». Сквозь давно и намертво приваренную ко всему облику парней тяжелую флегму потихоньку проступало неповоротливое недоумение. Что-то шло не так, не по плану. И еще одна заминка, досадный неразварившийся комок. Из стоящей сейчас почти спиной к Вадиму троицы выделился один. Габаритами и внешностью он от прочих почти не отличался, разве что возрастом (за сороковник: против общих тридцати — чуть больше, да фигура слегка оплывшая) — но по светлому, как и у Цитрона, костюму, даже Вадим догадался: генерал. Тоже генерал. Встреча на Эльбе.
— Добрый вечер, Эдуард, — приглушенно и нарочито бесцветно, как если бы ему мешал говорить флюс, озвучил пришлый командир. — Все в порядке?
— Добрый вечер, Григорий, — к ровному отмеренному деловому радушию Цитрон добавил отмеренного же удивления. — Вы раньше.
— А что, какие-то проблемы? — визитер то ли по натуре был менее светск, то ли заранее имел причины для неудовольствия.
— У меня — никаких, — ненавязчиво, но недвусмысленно нажал Э.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67