Пока она существует, мы на верном пути. Кстати, скажи мне, когда ты занимался с Купером, тебе не попадалось похожего объявления? Не было чего-нибудь хоть на секунду остановившего твой взгляд каким-то внутренним несоответствием?
– Нет.
– Мне не нужны мгновенные ответы. Подумай минут пять, потом отвечай.
– Что толку думать? Когда я просматривал эти журналы вместе с Купером, его еще не было в 20-м Столетии.
– Мой мальчик, для чего у тебя голова? Послав Купера в 20-е, ты произвел вариацию. Это еще не Изменение, вариация не является необратимой. Но существуют изменения с малой буквы, микроизменения, как их называют при Вычислениях. В то же самое мгновенье, в которое Купер был послан в 20-е, в соответствующем выпуске журнала появилось это объявление. Твоя собственная Реальность претерпела микроизменение в том смысле, что ты с большей вероятностью остановил бы свой взгляд на странице с объявлением, чем на странице без объявления. Ты понял?
И снова у Харлана голова пошла кругом от той легкости, с которой Твиссел пробирался сквозь джунгли «парадоксов» Времени. Он растерянно покачал головой.
– Не припоминаю ничего похожего, сэр.
– Ну что ж, оставим это. Где ты хранишь свою коллекцию?
– Я воспользовался особым положением Купера и построил специальную библиотеку в Секции Два.
– Чудесно, – ответил Твиссел, – пошли туда немедленно.
Войдя в библиотеку Харлана, Твиссел долго и изумленно рассматривал старинные переплетенные тома и затем снял один из них с полки. Книги были так стары, что непрочную бумагу пришлось пропитать специальным составом; в неловких руках Вычислителя хрупкие страницы разламывались с легким треском.
Харлан поморщился как от боли. В другое время он велел бы Твисселу держаться подальше от полок, будь он хоть трижды Старшим Вычислителем.
Твиссел напряженно разглядывал хрустящие страницы, медленно и беззвучно шевеля губами.
– Так это и есть тот самый английский язык, о котором столько толкуют лингвисты? – спросил он, постучав пальцем по странице.
– Да, английский, – пробормотал Харлан.
– Громоздкая и неудобная штука.
Харлан пожал плечами. Конечно, в большинстве Столетий, охватываемых Вечностью, в ходу были фильмокниги; там, где технический прогресс шагнул еще дальше, применяли запись на молекулярном уровне. Все же книги и печать не были чем-то неслыханным.
– Печатать книги было проще и дешевле, чем изготавливать пленки, – ответил он.
Твиссел потер рукой подбородок.
– Возможно. Приступим к поискам?
Он снял с полки другой том и, открыв его на первой попавшейся странице, принялся настойчиво ее разглядывать.
«Что это он делает? – подумал Харлан. – Неужели он рассчитывает, что ему сразу же повезет?»
Очевидно, догадка Харлана была верной, потому что Твиссел, встретив его удивленный взгляд, смущенно покраснел и торопливо поставил книгу на место.
Харлан взял первый том, относящийся к 25-му сантистолетию 20-го Столетия, и начал методично его перелистывать. Все его тело застыло в напряженной сосредоточенности, двигались только глаза, да изредка правая рука переворачивала страницу.
Через долгие, казавшиеся ему бесконечными промежутки биовремени Харлан вставал и, что-то бормоча себе под нос, тянулся за новым томом. В эти коротенькие перерывы рядом с ним обычно оказывалась чашка кофе или бутерброд.
Харлан глубоко вздохнул:
– Ваше присутствие здесь бесполезно.
– Я тебе мешаю?
– Нет.
– Тогда я лучше останусь, – пробормотал Твиссел.
Он вставал, садился, снова вставал и принимался бродить по комнате, беспомощно разглядывая корешки переплетов. Одна за другой догорали его бесчисленные сигареты, обжигая порой пальцы или губы, но он не замечал этого.
Биодень подошел к концу.
Харлан спал мало и плохо. Утром в перерыве между двумя томами Твиссел, помедлив над последним глотком кофе, задумчиво проговорил:
– Порой мне кажется странным, почему я не отказался от звания Вычислителя после того, как я… ты знаешь, о чем я говорю.
Харлан кивнул.
– Мне очень хотелось так поступить. Долгие биомесяцы я страстно надеялся, что мне больше не придется иметь дела ни с одним Изменением. У меня появилось болезненное отвращение к Изменениям; я даже стал задумываться, имеем ли мы право их совершать. Забавно, до чего могут довести человека эмоции.
Ты специалист по Первобытной истории, Харлан. Ты знаешь, что она из себя представляла. Реальность тогда развивалась слепо по линии наибольшей вероятности, и если эта наибольшая вероятность означала эпидемию чумы, или десять Столетий рабства, или упадок культуры, или… давай поищем что-нибудь по-настоящему скверное… или даже атомную войну, если бы только она была возможна в Первобытную Эпоху, то, разрази меня Время, это происходило.
– Люди были бессильны предотвратить катастрофу.
– После возникновения Вечности мир стал совсем иным. Начиная с 28-го Столетия, подобным явлениям нет больше места в истории. Святое Время, мы подняли нашу Реальность на такой высокий уровень благоденствия, о котором в Первобытные Времена невозможно было даже мечтать. Если бы не вмешательство Вечности, человечество никогда не достигло бы этого уровня; его вероятность ничтожно мала.
«Чего он добивается? – пристыженно подумал Харлан. – Заставить меня работать еще напряженнее? Я и так делаю все, что в моих силах».
– Если мы упустим сейчас эту возможность, – продолжал Твиссел, – то Вечность погибнет, и вероятнее всего, безвозвратно. Одним грандиозным скачком Реальность изменится в сторону максимальной вероятности. Я совершенно уверен, что это означает атомную войну и гибель человечества.
– Я думаю, мне пора заняться следующим томом, – сказал Харлан.
– Как много еще осталось! – растерянно произнес Твиссел в очередной перерыв. – Разве нельзя двигаться побыстрее?
– Скажите как. Мне лично кажется, что я должен просмотреть каждую страницу от начала и до конца. Делать это быстрее, чем сейчас, я просто не в силах.
Он методически продолжал переворачивать страницы.
– Все. Больше не могу, – сказал Харлан, – буквы расплываются, а это значит, что пора спать.
Второй биодень подошел к концу.
На третий биодень поисков в 10 часов 22 минуты по единому биовремени Харлан изумленно уставился на страницу и тихо сказал:
– Вот оно.
– Что? – не понял его Твиссел.
Харлан поднял голову, его лицо выражало крайнее удивление.
– Я не верил в это. Поймите, я ни на минуту по-настоящему не верил в это. Все ваши измышления насчет рекламных объявлений и журналов казались мне беспросветной чепухой.
До Твиссела, наконец, дошло, в чем дело.
– Ты нашел его!
Он бросился к Харлану и судорожно вцепился дрожащими пальцами в толстый том.
Харлан резко вырвал у него книгу, захлопнул ее и спрятал за спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Нет.
– Мне не нужны мгновенные ответы. Подумай минут пять, потом отвечай.
– Что толку думать? Когда я просматривал эти журналы вместе с Купером, его еще не было в 20-м Столетии.
– Мой мальчик, для чего у тебя голова? Послав Купера в 20-е, ты произвел вариацию. Это еще не Изменение, вариация не является необратимой. Но существуют изменения с малой буквы, микроизменения, как их называют при Вычислениях. В то же самое мгновенье, в которое Купер был послан в 20-е, в соответствующем выпуске журнала появилось это объявление. Твоя собственная Реальность претерпела микроизменение в том смысле, что ты с большей вероятностью остановил бы свой взгляд на странице с объявлением, чем на странице без объявления. Ты понял?
И снова у Харлана голова пошла кругом от той легкости, с которой Твиссел пробирался сквозь джунгли «парадоксов» Времени. Он растерянно покачал головой.
– Не припоминаю ничего похожего, сэр.
– Ну что ж, оставим это. Где ты хранишь свою коллекцию?
– Я воспользовался особым положением Купера и построил специальную библиотеку в Секции Два.
– Чудесно, – ответил Твиссел, – пошли туда немедленно.
Войдя в библиотеку Харлана, Твиссел долго и изумленно рассматривал старинные переплетенные тома и затем снял один из них с полки. Книги были так стары, что непрочную бумагу пришлось пропитать специальным составом; в неловких руках Вычислителя хрупкие страницы разламывались с легким треском.
Харлан поморщился как от боли. В другое время он велел бы Твисселу держаться подальше от полок, будь он хоть трижды Старшим Вычислителем.
Твиссел напряженно разглядывал хрустящие страницы, медленно и беззвучно шевеля губами.
– Так это и есть тот самый английский язык, о котором столько толкуют лингвисты? – спросил он, постучав пальцем по странице.
– Да, английский, – пробормотал Харлан.
– Громоздкая и неудобная штука.
Харлан пожал плечами. Конечно, в большинстве Столетий, охватываемых Вечностью, в ходу были фильмокниги; там, где технический прогресс шагнул еще дальше, применяли запись на молекулярном уровне. Все же книги и печать не были чем-то неслыханным.
– Печатать книги было проще и дешевле, чем изготавливать пленки, – ответил он.
Твиссел потер рукой подбородок.
– Возможно. Приступим к поискам?
Он снял с полки другой том и, открыв его на первой попавшейся странице, принялся настойчиво ее разглядывать.
«Что это он делает? – подумал Харлан. – Неужели он рассчитывает, что ему сразу же повезет?»
Очевидно, догадка Харлана была верной, потому что Твиссел, встретив его удивленный взгляд, смущенно покраснел и торопливо поставил книгу на место.
Харлан взял первый том, относящийся к 25-му сантистолетию 20-го Столетия, и начал методично его перелистывать. Все его тело застыло в напряженной сосредоточенности, двигались только глаза, да изредка правая рука переворачивала страницу.
Через долгие, казавшиеся ему бесконечными промежутки биовремени Харлан вставал и, что-то бормоча себе под нос, тянулся за новым томом. В эти коротенькие перерывы рядом с ним обычно оказывалась чашка кофе или бутерброд.
Харлан глубоко вздохнул:
– Ваше присутствие здесь бесполезно.
– Я тебе мешаю?
– Нет.
– Тогда я лучше останусь, – пробормотал Твиссел.
Он вставал, садился, снова вставал и принимался бродить по комнате, беспомощно разглядывая корешки переплетов. Одна за другой догорали его бесчисленные сигареты, обжигая порой пальцы или губы, но он не замечал этого.
Биодень подошел к концу.
Харлан спал мало и плохо. Утром в перерыве между двумя томами Твиссел, помедлив над последним глотком кофе, задумчиво проговорил:
– Порой мне кажется странным, почему я не отказался от звания Вычислителя после того, как я… ты знаешь, о чем я говорю.
Харлан кивнул.
– Мне очень хотелось так поступить. Долгие биомесяцы я страстно надеялся, что мне больше не придется иметь дела ни с одним Изменением. У меня появилось болезненное отвращение к Изменениям; я даже стал задумываться, имеем ли мы право их совершать. Забавно, до чего могут довести человека эмоции.
Ты специалист по Первобытной истории, Харлан. Ты знаешь, что она из себя представляла. Реальность тогда развивалась слепо по линии наибольшей вероятности, и если эта наибольшая вероятность означала эпидемию чумы, или десять Столетий рабства, или упадок культуры, или… давай поищем что-нибудь по-настоящему скверное… или даже атомную войну, если бы только она была возможна в Первобытную Эпоху, то, разрази меня Время, это происходило.
– Люди были бессильны предотвратить катастрофу.
– После возникновения Вечности мир стал совсем иным. Начиная с 28-го Столетия, подобным явлениям нет больше места в истории. Святое Время, мы подняли нашу Реальность на такой высокий уровень благоденствия, о котором в Первобытные Времена невозможно было даже мечтать. Если бы не вмешательство Вечности, человечество никогда не достигло бы этого уровня; его вероятность ничтожно мала.
«Чего он добивается? – пристыженно подумал Харлан. – Заставить меня работать еще напряженнее? Я и так делаю все, что в моих силах».
– Если мы упустим сейчас эту возможность, – продолжал Твиссел, – то Вечность погибнет, и вероятнее всего, безвозвратно. Одним грандиозным скачком Реальность изменится в сторону максимальной вероятности. Я совершенно уверен, что это означает атомную войну и гибель человечества.
– Я думаю, мне пора заняться следующим томом, – сказал Харлан.
– Как много еще осталось! – растерянно произнес Твиссел в очередной перерыв. – Разве нельзя двигаться побыстрее?
– Скажите как. Мне лично кажется, что я должен просмотреть каждую страницу от начала и до конца. Делать это быстрее, чем сейчас, я просто не в силах.
Он методически продолжал переворачивать страницы.
– Все. Больше не могу, – сказал Харлан, – буквы расплываются, а это значит, что пора спать.
Второй биодень подошел к концу.
На третий биодень поисков в 10 часов 22 минуты по единому биовремени Харлан изумленно уставился на страницу и тихо сказал:
– Вот оно.
– Что? – не понял его Твиссел.
Харлан поднял голову, его лицо выражало крайнее удивление.
– Я не верил в это. Поймите, я ни на минуту по-настоящему не верил в это. Все ваши измышления насчет рекламных объявлений и журналов казались мне беспросветной чепухой.
До Твиссела, наконец, дошло, в чем дело.
– Ты нашел его!
Он бросился к Харлану и судорожно вцепился дрожащими пальцами в толстый том.
Харлан резко вырвал у него книгу, захлопнул ее и спрятал за спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62