Как бы то ни было, мной руководят Три Закона Роботехники, которые обычно передаются словами – вернее, передавались когда-то, давным-давно. Они таковы:
1. Робот не может причинить вред человеку или, за счет бездействия, позволить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен подчиняться приказам человека, если они не противоречат Первому Закону.
3. Робот должен защищать себя, за исключением тех случаев, когда это противоречит Первому и Второму Законам.
Но у меня был друг… двадцать тысяч лет назад. Другой робот. Не такой, как я. Его бы ты не принял за человека, и вот уж у кого были ментальные способности! Я был его учеником.
И ему казалось, что должен существовать еще один закон, более общий, чем остальные три. Он называл его Нулевым Законом, поскольку ноль идет прежде единицы. Тот, по его мнению, должен был звучать так:
0. Робот не может причинить вред человечеству или, за счет бездействия, позволить, чтобы человечеству был нанесен вред.
Тогда Первый Закон должен читаться так:
1. Робот не может причинить вред человеку или, за счет бездействия, позволить, чтобы человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев, когда это противоречит Нулевому Закону.
Таким образом интерпретировались и остальные два Закона. Понимаешь?
Дэниел ждал ответа, и Селдон ответил:
– Понимаю.
Дэниел продолжал:
– Беда в том, Гэри, что человек перед тобой или нет, понять просто. Проще простого. Так же просто понять, что принесет вред человеку, а что нет, – довольно легко, по крайней мере. Но что такое человечество? О чем мы говорим, когда говорим о человечестве? И как можно определить, что принесет человечеству вред? Как можно понять, от чего человечеству будет лучше, а от чего хуже? Робот, который первым выдвинул Нулевой Закон, умер – то есть, перестал существовать, – потому что оказался втянутым в действия, которые, как он полагал, спасут человечество, но только полагал, а уверен в этом не был. Уходя из жизни, он передал заботу о Галактике мне.
С тех пор я не оставлял попыток. Вмешивался как можно осторожнее, надеясь, что люди сами могут судить о том, что хорошо, а что дурно. Они могли рисковать, я – нет. Они могли промахиваться, я – нет. Они могли безотчетно приносить вред другим, я не мог. Соверши я что-либо подобное, я бы самоуничтожился. В Нулевом Законе нет ссылок на бессознательный вред.
Но порой я вынужден предпринимать те или иные действия. То, что я до сих пор функционирую, говорит о том, что действия мои во все времена были умеренными и точными. Однако с тех пор, как Империя начала двигаться по пути упадка и гибели, мне приходится вмешиваться все чаще, и вот уже несколько десятилетий подряд я вынужден играть роль Демерзеля и пытаться направлять деятельность правительства таким образом, чтобы оттянуть неминуемую гибель… и все-таки, как видишь, я до сих пор функционирую.
Когда ты произнес доклад на математическом конгрессе, я сразу понял, что психоистория – тот инструмент, с помощью которого можно было бы решить, что хорошо для человечества, а что – нет. С ее помощью мы могли бы принимать более осмысленные решения. Я бы даже отошел в сторону и позволил людям принимать решения самостоятельно, и снова ограничился бы вмешательством только в самых крайних случаях. И я сделал так, чтобы Клеон как можно быстрее узнал о твоем выступлении и вызвал тебя к себе. Затем, когда я услышал, как ты расписываешься в собственной беспомощности и бесполезности психоистории, я был вынужден что-то предпринять для того, чтобы так или иначе заставить тебя попытаться. Понимаешь, Гэри?
– Да, Дэниел, понимаю, – искренне ответил Селдон.
– В те редкие дни, когда мы сумеем видеться, я должен для тебя остаться Челвиком. Я предоставлю тебе всю имеющуюся у меня информацию, все, что тебе будет нужно. Как Демерзель, я буду тебя защищать, как делал до сих пор. А имя «Дэниел» тебе лучше забыть.
– Обещаю, – с готовностью откликнулся Селдон. – Мне так нужна твоя помощь, так неужели я стану рушить твою репутацию?
– Все верно, – устало улыбнулся Дэниел. – В конце концов, ты достаточно жаден для того, чтобы получить всю награду за психоисторию целиком. Ты ни за что никому не расскажешь – никогда, – что тебе понадобилась помощь робота.
– Я не… – промямлил Селдон и покраснел.
– Не спорь. Я сказал правду, даже если ты ее старательно скрываешь от самого себя. И это так важно, что я позволю себе немного усилить это твое чувство – совсем немного, только ради того, чтобы ты никогда не смог заговорить обо мне с другими людьми. Тебе даже и в голову не придет, что ты на такое способен.
– Видимо, Дорс знает… – пробормотал Селдон.
– Она знает, кто я такой, но она тоже не может говорить обо мне с другими. Теперь, когда вы оба знаете правду обо мне, между собой можете говорить про меня свободно, но только между собой. – Дэниел поднялся. – Гэри, мне пора приниматься за дела. Скоро тебя и Дорс доставят обратно, в Имперский Сектор.
– Мальчик, Рейч, должен отправиться со мной. Я не могу бросить его. И еще есть один молодой далиец, Юго Амариль…
– Понимаю. Можно взять и Рейча, и кого угодно еще из твоих друзей. Обо всех вас наилучшим образом позаботятся. И ты будешь работать над психоисторией. У тебя будет персонал. Любые компьютеры, любые материалы. Я буду вмешиваться как можно меньше, и если у тебя возникнут какие-то сложности, которые не будут слишком серьезно угрожать нашей миссии, придется тебе справляться с ними самостоятельно.
– Постой, Дэниел, – торопливо проговорил Селдон. – Что если, несмотря на всю твою помощь и все мои старания, окажется, что психоисторию нельзя превратить в практическое средство? Что если мне это не удастся?
– На этот случай, – улыбнулся Дэниел, – у меня заготовлен еще один план. Над ним я долго трудился в одном особом мире совершенно особым образом. План этот тоже нелегкий и кое в чем более радикальный, чем психоистория. Он тоже может провалиться, но когда перед тобой сразу две дороги, то гораздо больше надежды, что хотя бы на одной из них тебя ждет удача. Послушай моего совета, Гэри: если настанет время, когда ты сумеешь придумать некое средство, с помощью которого можно было бы не дать случиться худшему, посмотри, нельзя ли придумать и второе, так, чтобы, если не сработает первое, можно было бы попытаться применить второе, Пусть их всегда, если можно, будет не одно, а два. А теперь, – Дэниел вздохнул, – я должен вернуться к своим повседневным делам, ты – к своим. О тебе позаботятся.
Он кивнул на прощание и вышел.
Селдон проводил его взглядом и тихо проговорил:
– Сначала мне нужно переговорить с Дорс.
93
Дорс сообщила:
– В доме пусто. Рейчел ничего страшного не грозит. А ты, Гэри, вернешься в Имперский Сектор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
1. Робот не может причинить вред человеку или, за счет бездействия, позволить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен подчиняться приказам человека, если они не противоречат Первому Закону.
3. Робот должен защищать себя, за исключением тех случаев, когда это противоречит Первому и Второму Законам.
Но у меня был друг… двадцать тысяч лет назад. Другой робот. Не такой, как я. Его бы ты не принял за человека, и вот уж у кого были ментальные способности! Я был его учеником.
И ему казалось, что должен существовать еще один закон, более общий, чем остальные три. Он называл его Нулевым Законом, поскольку ноль идет прежде единицы. Тот, по его мнению, должен был звучать так:
0. Робот не может причинить вред человечеству или, за счет бездействия, позволить, чтобы человечеству был нанесен вред.
Тогда Первый Закон должен читаться так:
1. Робот не может причинить вред человеку или, за счет бездействия, позволить, чтобы человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев, когда это противоречит Нулевому Закону.
Таким образом интерпретировались и остальные два Закона. Понимаешь?
Дэниел ждал ответа, и Селдон ответил:
– Понимаю.
Дэниел продолжал:
– Беда в том, Гэри, что человек перед тобой или нет, понять просто. Проще простого. Так же просто понять, что принесет вред человеку, а что нет, – довольно легко, по крайней мере. Но что такое человечество? О чем мы говорим, когда говорим о человечестве? И как можно определить, что принесет человечеству вред? Как можно понять, от чего человечеству будет лучше, а от чего хуже? Робот, который первым выдвинул Нулевой Закон, умер – то есть, перестал существовать, – потому что оказался втянутым в действия, которые, как он полагал, спасут человечество, но только полагал, а уверен в этом не был. Уходя из жизни, он передал заботу о Галактике мне.
С тех пор я не оставлял попыток. Вмешивался как можно осторожнее, надеясь, что люди сами могут судить о том, что хорошо, а что дурно. Они могли рисковать, я – нет. Они могли промахиваться, я – нет. Они могли безотчетно приносить вред другим, я не мог. Соверши я что-либо подобное, я бы самоуничтожился. В Нулевом Законе нет ссылок на бессознательный вред.
Но порой я вынужден предпринимать те или иные действия. То, что я до сих пор функционирую, говорит о том, что действия мои во все времена были умеренными и точными. Однако с тех пор, как Империя начала двигаться по пути упадка и гибели, мне приходится вмешиваться все чаще, и вот уже несколько десятилетий подряд я вынужден играть роль Демерзеля и пытаться направлять деятельность правительства таким образом, чтобы оттянуть неминуемую гибель… и все-таки, как видишь, я до сих пор функционирую.
Когда ты произнес доклад на математическом конгрессе, я сразу понял, что психоистория – тот инструмент, с помощью которого можно было бы решить, что хорошо для человечества, а что – нет. С ее помощью мы могли бы принимать более осмысленные решения. Я бы даже отошел в сторону и позволил людям принимать решения самостоятельно, и снова ограничился бы вмешательством только в самых крайних случаях. И я сделал так, чтобы Клеон как можно быстрее узнал о твоем выступлении и вызвал тебя к себе. Затем, когда я услышал, как ты расписываешься в собственной беспомощности и бесполезности психоистории, я был вынужден что-то предпринять для того, чтобы так или иначе заставить тебя попытаться. Понимаешь, Гэри?
– Да, Дэниел, понимаю, – искренне ответил Селдон.
– В те редкие дни, когда мы сумеем видеться, я должен для тебя остаться Челвиком. Я предоставлю тебе всю имеющуюся у меня информацию, все, что тебе будет нужно. Как Демерзель, я буду тебя защищать, как делал до сих пор. А имя «Дэниел» тебе лучше забыть.
– Обещаю, – с готовностью откликнулся Селдон. – Мне так нужна твоя помощь, так неужели я стану рушить твою репутацию?
– Все верно, – устало улыбнулся Дэниел. – В конце концов, ты достаточно жаден для того, чтобы получить всю награду за психоисторию целиком. Ты ни за что никому не расскажешь – никогда, – что тебе понадобилась помощь робота.
– Я не… – промямлил Селдон и покраснел.
– Не спорь. Я сказал правду, даже если ты ее старательно скрываешь от самого себя. И это так важно, что я позволю себе немного усилить это твое чувство – совсем немного, только ради того, чтобы ты никогда не смог заговорить обо мне с другими людьми. Тебе даже и в голову не придет, что ты на такое способен.
– Видимо, Дорс знает… – пробормотал Селдон.
– Она знает, кто я такой, но она тоже не может говорить обо мне с другими. Теперь, когда вы оба знаете правду обо мне, между собой можете говорить про меня свободно, но только между собой. – Дэниел поднялся. – Гэри, мне пора приниматься за дела. Скоро тебя и Дорс доставят обратно, в Имперский Сектор.
– Мальчик, Рейч, должен отправиться со мной. Я не могу бросить его. И еще есть один молодой далиец, Юго Амариль…
– Понимаю. Можно взять и Рейча, и кого угодно еще из твоих друзей. Обо всех вас наилучшим образом позаботятся. И ты будешь работать над психоисторией. У тебя будет персонал. Любые компьютеры, любые материалы. Я буду вмешиваться как можно меньше, и если у тебя возникнут какие-то сложности, которые не будут слишком серьезно угрожать нашей миссии, придется тебе справляться с ними самостоятельно.
– Постой, Дэниел, – торопливо проговорил Селдон. – Что если, несмотря на всю твою помощь и все мои старания, окажется, что психоисторию нельзя превратить в практическое средство? Что если мне это не удастся?
– На этот случай, – улыбнулся Дэниел, – у меня заготовлен еще один план. Над ним я долго трудился в одном особом мире совершенно особым образом. План этот тоже нелегкий и кое в чем более радикальный, чем психоистория. Он тоже может провалиться, но когда перед тобой сразу две дороги, то гораздо больше надежды, что хотя бы на одной из них тебя ждет удача. Послушай моего совета, Гэри: если настанет время, когда ты сумеешь придумать некое средство, с помощью которого можно было бы не дать случиться худшему, посмотри, нельзя ли придумать и второе, так, чтобы, если не сработает первое, можно было бы попытаться применить второе, Пусть их всегда, если можно, будет не одно, а два. А теперь, – Дэниел вздохнул, – я должен вернуться к своим повседневным делам, ты – к своим. О тебе позаботятся.
Он кивнул на прощание и вышел.
Селдон проводил его взглядом и тихо проговорил:
– Сначала мне нужно переговорить с Дорс.
93
Дорс сообщила:
– В доме пусто. Рейчел ничего страшного не грозит. А ты, Гэри, вернешься в Имперский Сектор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113