19
День у Гэри Селдона выдался беспокойный. От Рейча после первой весточки – ни слуху ни духу. Селдон ума не мог приложить, что происходит.
К совершенно естественному беспокойству Селдона за Рейча (правда, дурные вести не сидят на месте и, если бы что стряслось, он бы уже узнал) примешивалось волнение о том, каковы могли быть планы злоумышленников.
Конечно, они не могли задумать ничего грубого и откровенного – только что-то очень хитрое и тонкое. Нападение на дворец исключалось – слишком надежна охрана. Но что они тогда могли задумать, чтобы добиться своего?
Эти мысли не дали Селдону заснуть ночью, не покинули они его и днем.
Мигнул огонек сигнальной лампочки.
– Премьер-министр, вы назначили аудиенцию на два часа, сэр.
– Что за аудиенция?
– К вам Мандель Грубер, садовник. У него в руках бумага, подтверждающая аудиенцию.
Селдон вспомнил.
– Да-да. Пусть войдет.
На самом деле времени разговаривать с Грубером у Селдона не было, но он уступил – похоже, Грубер был чем-то расстроен. Конечно, премьер-министру тоже не слишком часто приходилось идти на уступки, но Селдон оставался Селдоном.
– Входи, Грубер, – тепло пригласил он садовника в кабинет.
Грубер подошел к столу и замер. Голова его судорожно подергивалась, он моргал и растерянно смотрел по сторонам. Селдон не сомневался, что садовник никогда раньше не бывал в таких роскошных апартаментах, и у него чуть было не вырвалось: «Ну, как тебе? Нравится? Ты уж извини. Мне и самому тут не очень ловко».
Но он сказал другое:
– Что стряслось, Грубер? Отчего ты такой несчастный? – Грубер только вымученно улыбнулся. – Ну, давай, садись. Вот сюда. Ну, смелее, смелее.
– Ой, нет, господин премьер-министр, что вы? Я тут все запачкаю.
– Ничего страшного. Запачкаешь – почистить нетрудно. Ну вот. Славно! Посиди, расслабься, соберись с мыслями и скажи, что случилось.
Грубер помолчал минуту, а потом словно взорвался:
– Господин премьер-министр! Меня назначают главным садовником. Сам великий Император сказал мне.
– Да-да, я слышал, но уверен – это не должно тебя пугать. Тебя можно только поздравить с повышением в должности, и я тебя поздравляю. Можешь считать, что я к этому тоже причастен. Я никогда не забуду о той храбрости, с какой ты повел себя в тот ужасный день, когда меня чуть было не убили, и, конечно же, я рассказал о том случае Его Императорскому Величеству. Грубер, это вполне заслуженная награда, и тебе в любом случае светило бы повышение. Ты вполне соответствуешь своей новой должности. Ну а теперь, когда с этим все ясно, скажи мне, из-за чего ты так расстроен.
– Господин премьер-министр, да ведь из-за этой самой должности! Я же не справлюсь, у меня опыта не хватит!
– А мы уверены, что ты справишься.
Грубер разошелся не на шутку.
– И что, я должен буду в кабинете сидеть? Я в кабинетах сидеть не мастак. Ведь это же что получается? Это получается – я не смогу на воздух выбираться, не смогу возиться с растениями и зверьками. Это все равно что в тюрьму меня засадить, я вам вот так скажу, господин премьер-министр.
Селдон широко раскрыл глаза.
– Да что ты, Грубер, с чего ты взял? Никто не заставит тебя сидеть в кабинете дольше, чем нужно. Ходи себе по саду, сколько вздумается, делай, что хочешь. Единственное, чего ты лишаешься, так это тяжелой работы.
– Да ведь я как раз и не хочу лишаться тяжелой работы, премьер-министр, да и не дадут мне из кабинета выходить, это точно, уж я-то знаю! Нагляделся я на главного садовника. Он и когда хотел, не мог из кабинета отлучиться, вот так. Одни бумажки да распоряжения. А чтоб знать, что в хозяйстве делается, мы, простые садовники, должны ему докладывать. Он за садом по головизору смотрит , вот ведь дела какие! – выпалил Грубер и закончил с нескрываемым отвращением: – Вроде по головизору поймешь, как чего растет и живет. Нет, это не по мне, господин премьер-министр.
– Послушай, Грубер, будь мужчиной. Не так уж все плохо. Привыкнешь понемногу.
Грубер обреченно покачал головой.
– А начать-то мне с чего придется, господин премьер-министр? Скоро ведь нагрянет вся эта уйма новых садовников! Нет, конец мне, конец, это я вам точно говорю. Ну, не могу я! – взорвался Грубер с неожиданной страстью. – Не могу и не хочу!
– Грубер, я тебя прекрасно понимаю. Ты не хочешь этой работы. А я не хочу работать премьер-министром. Эта работа тоже не по мне. Знаешь, я тебе честно скажу: мне кажется, даже Императору порой надоедает быть Императором. Мы все в Галактике должны трудиться, и работа – это далеко не всегда радость и удовольствие.
– Да это-то я понимаю, господин премьер-министр, это-то я понимаю… Да только Император, он ведь Императором родился. А вам суждено премьер-министром быть, потому как лучше вас никто с этой работой не справится. Но тут-то совсем другое дело. Подумаешь – главный садовник! Да у нас пятьдесят садовников наберется, кто с этим делом справится еще получше меня, да и больше бы обрадовался такой работе. Вот вы говорите, что рассказали Императору, как я пытался вас спасти. А может, вы еще разок ему словечко замолвите за меня – дескать, если ему желательно меня отблагодарить, так пусть оставит меня, как есть, простым садовником, а?
Селдон устало откинулся на спинку стула и сказал:
– Грубер, уверяю тебя, если бы я мог, я бы обязательно изложил Императору твою просьбу, но позволь, я тебе попробую кое-что объяснить, а ты постарайся меня понять, пожалуйста. Император, по идее, – единоличный правитель Галактической Империи. Но на самом деле подвластно ему очень малое. На самом деле я правлю Империей гораздо больше, чем он, но и мне далеко не все подвластно. В правительстве миллионы людей, и каждый принимает какие-то решения, каждый совершает какие-то ошибки. Кто-то действует самоотверженно, героически, мудро, кто-то – глупо, а кто-то – по-предательски. И проследить за всеми невозможно. Понимаешь меня, Грубер?
– Понимать-то я понимаю, да только в толк не возьму, я-то тут при чем?
– Да при том, что единственное место, где Император и вправду правит, – это дворцовая территория. Тут его слово – закон, и все, кто трудится во дворце и рядом с ним, обязаны повиноваться ему беспрекословно. Просить его отменить принятое им решение касательно чего бы то и кого бы то ни было здесь , в его вотчине, – все равно что посягать на святыню. Сказать ему: «Ваше Величество, отмените ваше решение по поводу назначения Грубера» – это было бы равносильно подаче заявления об отставке. Я тебе точно говорю, он скорее меня в отставку отправит, чем отменит свое решение. Я-то, честно говоря, не против уйти, да только тебе это все равно не поможет.
– Значит, сделать ничего нельзя? – обреченно спросил Грубер.
– Да, Грубер, увы. Но ты не переживай так сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108