Я очень обрадовался ее приходу и понял, что немного скучал без нее, сам того не осознавая.
– Привет, – обронила она, прикрывая за собой дверь. – Не помешаю?
– Наоборот. Очень рад вас видеть, Мов. Где вы пропадали?
Не удостоив меня ответом, Мов уселась верхом на стул, затем, вытянув из моей пачки "Кэмела" сигарету, закурила.
– Вот это да, оказывается, вы курите? Никогда раньше не замечал!
– Я лишь недавно начала.
– И вам нравится?
– Нет. Но надо вести себя как все.
Я вскочил с кровати и бросился к девушке. Коснувшись ладонью подбородка Мов, я попытался рассмотреть ее лицо.
– Что вам надо? – запротестовала она, отталкивая меня.
– Мов, да вы больны!
– Вот еще глупости!
– Но я отлично вижу, вы бледны, и эти круги под глазами... – Я попытался взять ее за руку, чтобы прощупать пульс, но она не позволила мне.
– Часто вам приходится изображать из себя доктора?
– Вам необходимо проконсультироваться...
– Вы действуете мне на нервы, Морис! Какое вам дело до моего здоровья! Кстати сказать, я отлично себя чувствую. Просто слегка перебрала...
– Перебрали? Вы?!
– А что такого? Да, я ходила на вечеринки, пила, курила, меня обхаживали разные идиоты, я целыми ночами не спала...
– Мов!
– Не надо делать возмущенные глаза! В конце концов, вы мне не отец... – внезапно она усмехнулась, – ...а всего лишь дядя!
Ее слова ударили меня, как хлыстом.
– Что вы сказали?
– Правду... Ее бывает нелегко высказать, но еще тяжелее носить в себе. Я пыталась, сколько могла, сдержаться, но мое терпение лопнуло, Морис!
Ее тон ужаснул меня. Она говорила мертвым голосом, хотя каждое ее слово казалось тщательно продуманным.
– Что это на вас нашло?
– Люсия будет играть в фильме мать, не правда ли? Я прочитала об этом в газете.
– Да, ну и что?
– Я считаю это насмешкой, хуже того – непристойностью!
– Не стоит усугублять, Мов!
– Никаких "не стоит усугублять"! Если Люсия забыла о своем достоинстве, потеряла стыд, мы должны ей помочь. Вот и все. Вы хоть на мгновение можете себе представить, как эта женщина будет играть падшую мать человека, который известен всему городу как ее дружок?
Слова Мов оглушили меня, но я понимал, что отрицать бесполезно. Вместе с тем необходимо было хоть что-то говорить. Это был тот случай, когда отрицание очевидного является составной частью умения жить.
– Это постыдно, Мов!
– Я просто в восторге от точности вашего определения. Это действительно постыдно, и необходимо как можно быстрее это пресечь.
– Что вы себе вообразили?
– Не стоит изображать святого. Я знаю все, Морис, я несколько ночей провела в саду, наблюдая за вашими акробатическими трюками на пожарной лестнице. Вы удовлетворены?
Я опустил голову, сгорая от стыда.
– Вот почему я не хочу, чтобы она играла эту роль...
Наступило напряженное молчание. Мне хотелось, чтобы Мов поскорее ушла, но она не торопилась. От окурка первой сигареты девушка прикурила новую.
– Мов, я хотел бы вам все объяснить...
Девушка молчала, всем своим видом показывая, что объяснения не имеют смысла.
– Ваша тетя – актриса, которой свойственны причуды. Все великие актеры таковы, они не похожи на обычных людей. В том, что на нее произвела впечатление моя молодость и она позволила себе увлечься, нет ничего удивительного и тем более постыдного. Вам бы следовало это понимать. Я вовсе не собираюсь пытаться обелить себя в ваших глазах. Это невозможно. Вы правы, Мов, я всего лишь мелкий карьерист, не захотевший упускать выпавший на мою долю шанс... Но даже если я и не люблю вашу тетю, то восхищение, которое я испытываю по отношению к ее таланту, с лихвой компенсирует любовь...
Мов решительно поднялась со стула.
– Я явилась сюда не для того, чтобы присутствовать на вашем сеансе самоанализа, Морис. Я лишь хотела предупредить: если Люсия возьмется играть эту роль, я уйду из дома. Она меня больше не увидит... Вот и все.
– Послушайте, какого черты вы прицепились к обычной работе? Ваша тетка – актриса, ее профессия состоит в том, чтобы играть самые разные роли! Ее жизнь не изменится от того, сыграет она в фильме роль моей матери или нет!
– В данном случае очень даже изменится. И вы это понимаете не хуже меня. Весь расчет Блонваля построен на пикантности ситуации. Он рекламирует свой фильм, раздувая скандал...
Мов нервно передернула головой.
– Какое отвращение у меня вызывают люди!
С этими словами она покинула мою комнату, оставив дверь открытой.
* * *
Утро я провел очень скверно. Мы завтракали с Люсией вдвоем. На вопрос, где Мов, Феликс сообщил, что мадмуазель укатила на своем авто. Я решил, что представился удобный случай рассказать Люсии о беседе с ее племянницей. Люсия задумчиво слушала. Когда я закончил, она тихо сказала:
– Значит, без пересудов не обошлось?
– Как видите!
– Ну что же, тем лучше. Ну и дьявол этот Блонваль! А я еще рекомендовала тебе его как лучшего в своей профессии!
Реакция Люсии поразила меня. Я ожидал потоков слез, биения в грудь, отказа от роли. Актриса была невозмутима как никогда.
– Люсия, мне кажется, ваша племянница жестоко страдает от возникшей ситуации...
Не говоря ни слова, актриса обняла меня за шею и принялась, по своему обыкновению, покусывать за ухо. Я решительно отстранился.
– Необходимо что-то делать...
Ее взгляд стал пристальным, почти недобрым.
– Мов – всего лишь наглая соплячка, не имеющая ни малейшего права меня судить. Я запрещаю ей совать свой нос как в мою работу, так и в мою личную жизнь...
– Но она сказала, что покинет вас, если...
– Отлично! Пусть убирается! Я никогда не позволю, чтобы семнадцатилетняя девчонка учила меня жить.
Все мои доводы были бесполезны. Люсия со знанием дела, в стиле американского кино, поцеловала меня в губы. Как ни старался я подавить тошноту, воскресив в памяти один из образов ее героинь, ласка была невыносима.
Я пытался осторожно высвободиться.
– Да, кстати, мне сказали, что сегодня будет готов окончательный вариант текста.
Услышав о работе, она понемногу успокоилась.
– Тебе необходимо браться за дело немедленно, Морис. Ты должен выучить свой текст за неделю. Мы не будем работать от эпизода к эпизоду, как другие. Когда я в первый раз скажу "мотор" – все должны будут знать свои роли целиком, и каждый вечер после съемок я буду объяснять мизансцену на следующий день...
Люсия раскраснелась от возбуждения. Эта женщина жила только для самой себя. Ее искусство было от нее неотделимо.
Мы еще довольно долго говорили о нашем фильме, но, рассуждая о репликах и мизансценах, я видел перед глазами убитое горем лицо Мов, ее сигарету, которую она неумело курила, кашляя и плача от едкого дыма.
7
В этот вечер Люсия собиралась взять меня на генеральный прогон, но, обеспокоенный отсутствием Мов, я попросил у нее разрешения остаться дома, наврав, что мне не терпится прочитать только что полученный сценарий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Привет, – обронила она, прикрывая за собой дверь. – Не помешаю?
– Наоборот. Очень рад вас видеть, Мов. Где вы пропадали?
Не удостоив меня ответом, Мов уселась верхом на стул, затем, вытянув из моей пачки "Кэмела" сигарету, закурила.
– Вот это да, оказывается, вы курите? Никогда раньше не замечал!
– Я лишь недавно начала.
– И вам нравится?
– Нет. Но надо вести себя как все.
Я вскочил с кровати и бросился к девушке. Коснувшись ладонью подбородка Мов, я попытался рассмотреть ее лицо.
– Что вам надо? – запротестовала она, отталкивая меня.
– Мов, да вы больны!
– Вот еще глупости!
– Но я отлично вижу, вы бледны, и эти круги под глазами... – Я попытался взять ее за руку, чтобы прощупать пульс, но она не позволила мне.
– Часто вам приходится изображать из себя доктора?
– Вам необходимо проконсультироваться...
– Вы действуете мне на нервы, Морис! Какое вам дело до моего здоровья! Кстати сказать, я отлично себя чувствую. Просто слегка перебрала...
– Перебрали? Вы?!
– А что такого? Да, я ходила на вечеринки, пила, курила, меня обхаживали разные идиоты, я целыми ночами не спала...
– Мов!
– Не надо делать возмущенные глаза! В конце концов, вы мне не отец... – внезапно она усмехнулась, – ...а всего лишь дядя!
Ее слова ударили меня, как хлыстом.
– Что вы сказали?
– Правду... Ее бывает нелегко высказать, но еще тяжелее носить в себе. Я пыталась, сколько могла, сдержаться, но мое терпение лопнуло, Морис!
Ее тон ужаснул меня. Она говорила мертвым голосом, хотя каждое ее слово казалось тщательно продуманным.
– Что это на вас нашло?
– Люсия будет играть в фильме мать, не правда ли? Я прочитала об этом в газете.
– Да, ну и что?
– Я считаю это насмешкой, хуже того – непристойностью!
– Не стоит усугублять, Мов!
– Никаких "не стоит усугублять"! Если Люсия забыла о своем достоинстве, потеряла стыд, мы должны ей помочь. Вот и все. Вы хоть на мгновение можете себе представить, как эта женщина будет играть падшую мать человека, который известен всему городу как ее дружок?
Слова Мов оглушили меня, но я понимал, что отрицать бесполезно. Вместе с тем необходимо было хоть что-то говорить. Это был тот случай, когда отрицание очевидного является составной частью умения жить.
– Это постыдно, Мов!
– Я просто в восторге от точности вашего определения. Это действительно постыдно, и необходимо как можно быстрее это пресечь.
– Что вы себе вообразили?
– Не стоит изображать святого. Я знаю все, Морис, я несколько ночей провела в саду, наблюдая за вашими акробатическими трюками на пожарной лестнице. Вы удовлетворены?
Я опустил голову, сгорая от стыда.
– Вот почему я не хочу, чтобы она играла эту роль...
Наступило напряженное молчание. Мне хотелось, чтобы Мов поскорее ушла, но она не торопилась. От окурка первой сигареты девушка прикурила новую.
– Мов, я хотел бы вам все объяснить...
Девушка молчала, всем своим видом показывая, что объяснения не имеют смысла.
– Ваша тетя – актриса, которой свойственны причуды. Все великие актеры таковы, они не похожи на обычных людей. В том, что на нее произвела впечатление моя молодость и она позволила себе увлечься, нет ничего удивительного и тем более постыдного. Вам бы следовало это понимать. Я вовсе не собираюсь пытаться обелить себя в ваших глазах. Это невозможно. Вы правы, Мов, я всего лишь мелкий карьерист, не захотевший упускать выпавший на мою долю шанс... Но даже если я и не люблю вашу тетю, то восхищение, которое я испытываю по отношению к ее таланту, с лихвой компенсирует любовь...
Мов решительно поднялась со стула.
– Я явилась сюда не для того, чтобы присутствовать на вашем сеансе самоанализа, Морис. Я лишь хотела предупредить: если Люсия возьмется играть эту роль, я уйду из дома. Она меня больше не увидит... Вот и все.
– Послушайте, какого черты вы прицепились к обычной работе? Ваша тетка – актриса, ее профессия состоит в том, чтобы играть самые разные роли! Ее жизнь не изменится от того, сыграет она в фильме роль моей матери или нет!
– В данном случае очень даже изменится. И вы это понимаете не хуже меня. Весь расчет Блонваля построен на пикантности ситуации. Он рекламирует свой фильм, раздувая скандал...
Мов нервно передернула головой.
– Какое отвращение у меня вызывают люди!
С этими словами она покинула мою комнату, оставив дверь открытой.
* * *
Утро я провел очень скверно. Мы завтракали с Люсией вдвоем. На вопрос, где Мов, Феликс сообщил, что мадмуазель укатила на своем авто. Я решил, что представился удобный случай рассказать Люсии о беседе с ее племянницей. Люсия задумчиво слушала. Когда я закончил, она тихо сказала:
– Значит, без пересудов не обошлось?
– Как видите!
– Ну что же, тем лучше. Ну и дьявол этот Блонваль! А я еще рекомендовала тебе его как лучшего в своей профессии!
Реакция Люсии поразила меня. Я ожидал потоков слез, биения в грудь, отказа от роли. Актриса была невозмутима как никогда.
– Люсия, мне кажется, ваша племянница жестоко страдает от возникшей ситуации...
Не говоря ни слова, актриса обняла меня за шею и принялась, по своему обыкновению, покусывать за ухо. Я решительно отстранился.
– Необходимо что-то делать...
Ее взгляд стал пристальным, почти недобрым.
– Мов – всего лишь наглая соплячка, не имеющая ни малейшего права меня судить. Я запрещаю ей совать свой нос как в мою работу, так и в мою личную жизнь...
– Но она сказала, что покинет вас, если...
– Отлично! Пусть убирается! Я никогда не позволю, чтобы семнадцатилетняя девчонка учила меня жить.
Все мои доводы были бесполезны. Люсия со знанием дела, в стиле американского кино, поцеловала меня в губы. Как ни старался я подавить тошноту, воскресив в памяти один из образов ее героинь, ласка была невыносима.
Я пытался осторожно высвободиться.
– Да, кстати, мне сказали, что сегодня будет готов окончательный вариант текста.
Услышав о работе, она понемногу успокоилась.
– Тебе необходимо браться за дело немедленно, Морис. Ты должен выучить свой текст за неделю. Мы не будем работать от эпизода к эпизоду, как другие. Когда я в первый раз скажу "мотор" – все должны будут знать свои роли целиком, и каждый вечер после съемок я буду объяснять мизансцену на следующий день...
Люсия раскраснелась от возбуждения. Эта женщина жила только для самой себя. Ее искусство было от нее неотделимо.
Мы еще довольно долго говорили о нашем фильме, но, рассуждая о репликах и мизансценах, я видел перед глазами убитое горем лицо Мов, ее сигарету, которую она неумело курила, кашляя и плача от едкого дыма.
7
В этот вечер Люсия собиралась взять меня на генеральный прогон, но, обеспокоенный отсутствием Мов, я попросил у нее разрешения остаться дома, наврав, что мне не терпится прочитать только что полученный сценарий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30