Хотите меню? Консоме из птицы. Ризотто из даров моря. Полярка с эстрагоном. Сыр. Охлажденные фрукты! Все это обильно полито рислингом (с ним не рискуешь объесться) и деревенской водкой, привезенной с его родины!
Чтобы показать этому организатору парадов, что я парень, с которым есть о чем поговорить, я повествую ему о своих главных расследованиях – включая те, что происходили в Америке, – и, увлекшись к концу застолья, я, естественно, добираюсь до анекдотов.
Я рассказываю ему историю о мсье, которого обманывала жена, потому что он занимался элефантиазом; о крестьянине, который воспользовался слабительным вместо поезда; и начинаю рассказ о перипатетичке, остановившей богослужение во время черной мессы в Новой Гвинее, когда происходит это.
Надо вам сказать, что, перед тем как сесть за стол с этой высокой особой, ее рост 1.80 без набоек, я проверил готовность полицейского кордона. Вокруг барака через каждые четыре метра стоит жандарм, вооруженный лампой электрической, свистком с трелью и пистолетом с запалом. На каждом углу специалисты установили по прожектору, готовому залить светом весь район при малейшей тревоге, и, как было предусмотрено Стариком, две полицейские машины одна за другой с небольшим перерывом прочесывали окрестности. Короче, сквозь такой заслон не смог бы проскользнуть и угорь, выкрашенный черной краской и смазанный вазелином.
И все же, повторяю вам, «это» происходит. Блеск, первый класс! Целая серия мощных взрывов.
Генерал обрывает смех, а я свою глупую болтовню. Мы одновременно встаем; смотрим друг на друга; бледнеем от изумления; потом с той неукротимой отвагой, которая сделала Францию страной Жанны д'Арк, а Америку – родиной Мадам.Женераль мотор, мы устремляемся наружу.
Эта мрачная драма освещает ночь в стиле Жионо, представьте, пламя гарцует на крыше. Итак, мертвец сдержал слово. В указанный час произошло покушение на жилище главнокомандующего атлантическими силами!
Полицейские суетятся с приставными лестницами и попавшими под руку огнетушителями в ожидании приезда пожарных. Я бросаюсь к аджюдану Повресе, который жестом и криком командует операцией.
– Что произошло?
– Я не знаю, мсье комиссар. Мы не заметили ничего необычного. Взрывы произошли неожиданно. Все было спокойно. Машина номер два с прожектором только что сделала оборот вокруг особняка...
– Они должны были «выстрелить» бомбами, – говорю, – чтобы забросить их с порядочного расстояния.
– Невозможно, мсье комиссар. Даже с помощью простой пращи они не смогли бы сделать это, посмотрите, перед горящим фасадом деревья образуют густую завесу...
– На деревьях никого? Предположите, что кто-нибудь спрятался там утром, например, и провел весь день?
– Нет, мсье комиссар, я предусмотрел такую возможность, и мои люди облазили до самого верха каждую липу...
– То есть, – ворчу я, – настоящая загадка?
– Я бы назвал так, мсье комиссар.
– Пришлите ко мне патрульных.
– Сейчас, мсье комиссар.
Он удаляется. С пожаром удается справиться. Появившимся наконец пожарным нет необходимости разворачивать шланги, чтобы залить потухающие угли. Ущерб ограничивается заменой части крыши и побелкой стены.
Генерал вернулся в гостиную и закурил длинную, как бильярдный кий, сигарету. Он задумчив и озабочен. Я украдкой смотрю на него, как карманный воришка, спрашивая себя, что он может думать о своей французской полиции генерально (это как раз то слово) и о комиссаре Сан-Антонио в частности.
И тут объявляются два полицейских из мигалки.
– Кажется, в момент взрыва вы как раз только что объехали вокруг особняка?
– Да, мсье комиссар.
– И вы не заметили ничего необычного? Запоздавшего прохожего, странные звуки?
– Абсолютно ничего! – подтверждает один из полицейских пылким жестом отрицания и акцентом из Саоны-и-Лауры! – Я пользовался мобильным прожектором моего авто (тоже, кстати, мобиль), у которого широкий радиус действия. Все вокруг было очень спокойно. Я даже сказал напарнику Амбалуа, он не даст соврать: «Амбалуа, эта ночь напоминает мне ночь моей свадьбы».
Я рассматриваю Амбалуа. Это представитель полицейской элиты: пустой взгляд, мощные плечи, гнойничковый лишай и алюминиевая бляха за будущее-прошедшее и ближайшее-последнее.
– Если бы кто-нибудь притаился, например, в кювете, – предполагаю я, – он бы мог ускользнуть от вашего внимания и, как только вы проехали, мог бы метнуть зажигательные гранаты в дом.
– Да нет же, – говорит Амбалуа, – вокруг нет никаких канав, потом там стена... И потом деревья... И потом... И потом е-к-л-м-н!.. Я больше не знаю, как выразиться.
– Не пролетал ли здесь самолет в ту минуту, когда
– Нет!
Оба сыщика думают про себя, что я начитался книжек Тентена и у меня поехал чердак. Действительно, я нигде не видел, чтобы самолет бросал маленькие смешные бомбочки среди ночи на какой-нибудь особнячок. Я сказал это, чтобы поговорить, мы ведь просто болтаем, не так ли?
– Очень хорошо, спасибо!
Они щелкают каблуками, подносят свои аппараты для ловли шпаны и исчезают. Генерал растворяется за пеленой голубого, очень душистого дыма. Эти перекладины от стула – настоящий табак, он привез их прямиком из Ла Хаваны.
– Вы выглядите очень много растерянным, dear? – замечает он.
– Признайтесь, что это сбивает с толку. Вы видели меры предосторожности, которые были приняты? Это покушение в самом деле необъяснимо, и я спрашиваю себя, может, мы стали жертвами нового изобретения?..
– Новые изобретения немного разрушительнее, – заверяет Бигбосс, который немного разбирается (немного trust, потому что он америкашка) в этом предмете.
Он прав.
– Я очень сожалею, мой генерал. И хочу просить у вас разрешения удалиться. Разумеется, мои люди останутся здесь.
– О! В этом нет необходимости! – иронизирует высший чин.
Я сыт по горло! Мы заканчиваем шейк-хендом, и я откланиваюсь, как продавец подержанных машин, которому подсунули каракатицу под видом последней модели Кадиллака.
Я звоню, чтобы сообщить о своем провале Старику. Пока он еще не успел проявить свои чувства, я предупреждаю, что с меня хватит и я готов на десять лет вернуться в группу отборных грудничков. Именно он поддерживает меня, вместо того чтобы накрахмалить хохотальник.
– Сан-Антонио, когда человек обладает вашими достоинствами, таким блестящим прошлым и еще более блестящим будущим, он не имеет права признавать себя побежденным.
Я кладу трубку, в ушах как будто застряли звуки Марсельезы.
На следующее утро, когда я появляюсь в конторе, то застаю Пино, оживленно беседующего с худым и длинным типом, который, должно быть, хранит свои ночные рубашки в чехлах от зонтиков.
Мой доблестный коллега представляет.
– Мсье Скальпель, помощник доктора Гнилюша из Института!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Чтобы показать этому организатору парадов, что я парень, с которым есть о чем поговорить, я повествую ему о своих главных расследованиях – включая те, что происходили в Америке, – и, увлекшись к концу застолья, я, естественно, добираюсь до анекдотов.
Я рассказываю ему историю о мсье, которого обманывала жена, потому что он занимался элефантиазом; о крестьянине, который воспользовался слабительным вместо поезда; и начинаю рассказ о перипатетичке, остановившей богослужение во время черной мессы в Новой Гвинее, когда происходит это.
Надо вам сказать, что, перед тем как сесть за стол с этой высокой особой, ее рост 1.80 без набоек, я проверил готовность полицейского кордона. Вокруг барака через каждые четыре метра стоит жандарм, вооруженный лампой электрической, свистком с трелью и пистолетом с запалом. На каждом углу специалисты установили по прожектору, готовому залить светом весь район при малейшей тревоге, и, как было предусмотрено Стариком, две полицейские машины одна за другой с небольшим перерывом прочесывали окрестности. Короче, сквозь такой заслон не смог бы проскользнуть и угорь, выкрашенный черной краской и смазанный вазелином.
И все же, повторяю вам, «это» происходит. Блеск, первый класс! Целая серия мощных взрывов.
Генерал обрывает смех, а я свою глупую болтовню. Мы одновременно встаем; смотрим друг на друга; бледнеем от изумления; потом с той неукротимой отвагой, которая сделала Францию страной Жанны д'Арк, а Америку – родиной Мадам.Женераль мотор, мы устремляемся наружу.
Эта мрачная драма освещает ночь в стиле Жионо, представьте, пламя гарцует на крыше. Итак, мертвец сдержал слово. В указанный час произошло покушение на жилище главнокомандующего атлантическими силами!
Полицейские суетятся с приставными лестницами и попавшими под руку огнетушителями в ожидании приезда пожарных. Я бросаюсь к аджюдану Повресе, который жестом и криком командует операцией.
– Что произошло?
– Я не знаю, мсье комиссар. Мы не заметили ничего необычного. Взрывы произошли неожиданно. Все было спокойно. Машина номер два с прожектором только что сделала оборот вокруг особняка...
– Они должны были «выстрелить» бомбами, – говорю, – чтобы забросить их с порядочного расстояния.
– Невозможно, мсье комиссар. Даже с помощью простой пращи они не смогли бы сделать это, посмотрите, перед горящим фасадом деревья образуют густую завесу...
– На деревьях никого? Предположите, что кто-нибудь спрятался там утром, например, и провел весь день?
– Нет, мсье комиссар, я предусмотрел такую возможность, и мои люди облазили до самого верха каждую липу...
– То есть, – ворчу я, – настоящая загадка?
– Я бы назвал так, мсье комиссар.
– Пришлите ко мне патрульных.
– Сейчас, мсье комиссар.
Он удаляется. С пожаром удается справиться. Появившимся наконец пожарным нет необходимости разворачивать шланги, чтобы залить потухающие угли. Ущерб ограничивается заменой части крыши и побелкой стены.
Генерал вернулся в гостиную и закурил длинную, как бильярдный кий, сигарету. Он задумчив и озабочен. Я украдкой смотрю на него, как карманный воришка, спрашивая себя, что он может думать о своей французской полиции генерально (это как раз то слово) и о комиссаре Сан-Антонио в частности.
И тут объявляются два полицейских из мигалки.
– Кажется, в момент взрыва вы как раз только что объехали вокруг особняка?
– Да, мсье комиссар.
– И вы не заметили ничего необычного? Запоздавшего прохожего, странные звуки?
– Абсолютно ничего! – подтверждает один из полицейских пылким жестом отрицания и акцентом из Саоны-и-Лауры! – Я пользовался мобильным прожектором моего авто (тоже, кстати, мобиль), у которого широкий радиус действия. Все вокруг было очень спокойно. Я даже сказал напарнику Амбалуа, он не даст соврать: «Амбалуа, эта ночь напоминает мне ночь моей свадьбы».
Я рассматриваю Амбалуа. Это представитель полицейской элиты: пустой взгляд, мощные плечи, гнойничковый лишай и алюминиевая бляха за будущее-прошедшее и ближайшее-последнее.
– Если бы кто-нибудь притаился, например, в кювете, – предполагаю я, – он бы мог ускользнуть от вашего внимания и, как только вы проехали, мог бы метнуть зажигательные гранаты в дом.
– Да нет же, – говорит Амбалуа, – вокруг нет никаких канав, потом там стена... И потом деревья... И потом... И потом е-к-л-м-н!.. Я больше не знаю, как выразиться.
– Не пролетал ли здесь самолет в ту минуту, когда
– Нет!
Оба сыщика думают про себя, что я начитался книжек Тентена и у меня поехал чердак. Действительно, я нигде не видел, чтобы самолет бросал маленькие смешные бомбочки среди ночи на какой-нибудь особнячок. Я сказал это, чтобы поговорить, мы ведь просто болтаем, не так ли?
– Очень хорошо, спасибо!
Они щелкают каблуками, подносят свои аппараты для ловли шпаны и исчезают. Генерал растворяется за пеленой голубого, очень душистого дыма. Эти перекладины от стула – настоящий табак, он привез их прямиком из Ла Хаваны.
– Вы выглядите очень много растерянным, dear? – замечает он.
– Признайтесь, что это сбивает с толку. Вы видели меры предосторожности, которые были приняты? Это покушение в самом деле необъяснимо, и я спрашиваю себя, может, мы стали жертвами нового изобретения?..
– Новые изобретения немного разрушительнее, – заверяет Бигбосс, который немного разбирается (немного trust, потому что он америкашка) в этом предмете.
Он прав.
– Я очень сожалею, мой генерал. И хочу просить у вас разрешения удалиться. Разумеется, мои люди останутся здесь.
– О! В этом нет необходимости! – иронизирует высший чин.
Я сыт по горло! Мы заканчиваем шейк-хендом, и я откланиваюсь, как продавец подержанных машин, которому подсунули каракатицу под видом последней модели Кадиллака.
Я звоню, чтобы сообщить о своем провале Старику. Пока он еще не успел проявить свои чувства, я предупреждаю, что с меня хватит и я готов на десять лет вернуться в группу отборных грудничков. Именно он поддерживает меня, вместо того чтобы накрахмалить хохотальник.
– Сан-Антонио, когда человек обладает вашими достоинствами, таким блестящим прошлым и еще более блестящим будущим, он не имеет права признавать себя побежденным.
Я кладу трубку, в ушах как будто застряли звуки Марсельезы.
На следующее утро, когда я появляюсь в конторе, то застаю Пино, оживленно беседующего с худым и длинным типом, который, должно быть, хранит свои ночные рубашки в чехлах от зонтиков.
Мой доблестный коллега представляет.
– Мсье Скальпель, помощник доктора Гнилюша из Института!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33