..
Кровельщик назвал бы это неожиданной неприятностью. Банда одна, банда другая, все, что произошло с моей подругой по любовным играм, волей-неволей вызовет малодушие. Те, кто за то, чтобы никогда не участвовать в грязных историях, почерпнут урок для раздумий под крышей из листового железа. «Да здравствуют домашние туфли»! – напишут они большими буквами на своей печной трубе. «Да здравствует спокойствие»! Признаться, я не могу их осуждать.
В последний раз я посмотрел на труп. Глаза закрыты. Однако на ее милом лице отчетливо прочитывалась паника.
Я прошептал:
– Я спущу с них шкуру, Франсуаза, клянусь! Они мне за тебя заплатят, эти навозные жуки!
Я поднялся, так как соседство стало невыносимым. Нельзя долго оставаться рядом с мертвецом, медики вам это подтвердят! Я проверил карманы: бабки, бумажник на месте и попрощался с дамой. Когда я открыл дверь, то так резко отпрянул назад, что упал на подставку для зонтов.
На коврике стояли три господина, которые собирались позвонить. Это были те же самые, – ошибиться невозможно: те самые, что ни на есть настоящие. Такие рожи не забудешь.
Великий Сан-Антонио откровенно грубо спросил себя: «Это, случайно, не начало конца?»
Бывают сыщики, которые быстро смекают что к чему, когда им все разжуешь заранее. Что касается «моих», то это не тот случай. Нежный эвфемизм, не так ли?
Они тотчас набросились на меня, как гонококк на легкие; так скрутили (как говаривал судебный исполнитель кантона), что я не сумел сделать даже малейшей попытки к защите. Клик – клак, вот я уже в наручниках. Признаюсь, что для типа, который всю жизнь надевал их другим, это показалось забавным.
После этого мои благодетели открыли стеклянную дверь комнаты и испустили громкие крики возмущения и проклятия. Это убийство тут же было приписано мне, как вы понимаете. Когда полицейский находит труп и рядом с ним голубчика, который уже совершил убийство, он не станет ломать себе голову. Самый могучий из трио – тот, которому я в поезде врезал куда надо – не смог себя сдержать. Он мощным ударом разбил мне нос. Я зашмыгал кровью и неуклюже споткнулся. Чтобы меня подбодрить, один из его спутников врезал мне коленом, и тогда сердце мое поднялось до желудка, несомненно потому, что я его слишком низко поместил!
Крики! Ругательства! Конфеты! Карамель!
Меня подняли с земли, вытолкнули на лестницу, и я приземлился в машине между двух сыщиков, бицепсы которых были не из войлока.
Нос, полный крови, мешал мне дышать нормально. Я задыхался... На этот раз, друзья, вы можете готовить передачу! Можно считать, что я закончил свою карьеру.
Меня привели в полицию без барабанов и фанфар. Здесь мне не пришлось ожидать. Меня сразу провели в кабинет большого начальника, которого только что просветили о моих последних подвигах и который сходу начал допрос.
Кто, откуда? С этого полиция всегда начинает, от безвестного сельского полицейского до префекта. Я подтвердил версию моих фальшивых документов. В один прекрасный день эти торопыги поймут свои заблуждения, но пока у меня не было другого выхода. Затем – професси.
– Представитель, – сказал я небрежным тоном.
– Чего?
– Штопора с педалью... Это изобретение для безруких. Вы зовете соседа, чтобы он загнал штопор в пробку. Затем вы нажимаете на педали, которые вращают шестерню, которая передает усилие на рычаг, расположенный на верхнем конце штопора. И хоп! Пробка вынута... Для бутылок с шампанским у нас разработан специальный аппарат, предназначенный отбивать горлышко...
Если вы никогда не встречали полного болвана, спешите видеть! На это стоило посмотреть. Высокая полицейская шишка несколько раз хватала воздух ртом, и вопросительные знаки сверкали в его злых глазах.
Это был высокий худой человек с узким черепом и враждебным взглядом. В настоящую минуту он задавал себе вопрос. По-швейцарско-немецки, по-французски, по-итальянски и по-ослиному: не псих ли я. На это нужно было время.
С моей стороны такое поведение было ребячеством, согласен, но поймите, по-другому я не мог себя защитить, «поскольку я ничего не должен был говорить». Чуете? Итак, самым лучшим было валять дурака!
Когда я кончил, тип продолжал:
– Где вы живете?
– В раковине в Индийском океане, – ответил я самым серьезным образом. – Я попросил установить там мазутное отопление и паровой телевизор. Мне там очень хорошо.
– Вы что, насмехаетесь надо мной? – спросил он не без иронии.
Я поднял брови.
– Улитки летают слишком низко, чтоб я мог себе это позволить!
Он провел десницей по черепку – его прошиб пот, его можно понять.
Немного поколебавшись, он встал, подошел к двери и приоткрыл ее. Потом позвал какого-то типа, довольно молодого, хитрого на вид и одетого в костюм из шерсти «прэнс де галль». Пошептавшись, оба сели. Старший по званию продолжил допрос:
– Почему вы убили Влефту?
– Потому что Великое Черное Солнце приказало мне это.
– Кто это – великое черное солнце? – проговорил, запинаясь, другой чурбан, совсем ошалев.
– Тот, кто указал квадрат гипотенузы! Он сказал что-то своему коллеге. Должно быть, это означало: «Вот видите?»
– Где вы достали оружие?
– Сильная рука всегда вооружена.
– Что вы сделали с портфелем, украденным у Влефты?
– Седло для ходьбы пешком.
Я упал на колени, со сложенными руками, с горящим лицом и как молитву произнес: ходьба пешком, ком земли, Земля Франца-Иосифа, Иосиф Прекрасный, прекрасный сон, «Сон в летнюю ночь», «Ночь нежна», на миру и смерть красна, Красная шапочка, почка телячья, чья возьмет, возьмет себе, себе на уме, меняло-жулик, лик святого, того или этого...
Теперь уже у обоих представителей полицейской власти повисла лапша на ушах.
– Достаточно! – взревел тот, что помоложе. Другой позвонил, вошла охрана и увела меня в камеру. Хорошо. Сидя в луже, я не так уж плохо защищался. По-моему я нашел шикарный выход. Если мне удастся продлить комедию, возможно, я избегу процесса!
Я провел безмятежную ночь. Меня оставили в покое. Тюряга была почти комфортабельной, во всяком случае менее угнетающая, чем французские тюрьмы. Простыни чистые, еда хорошая.
Удивительная вещь: меня до сих пор не обыскали, так что чек был все еще при мне. Вытянувшись на клоповнике и заложив руки за голову, я не находил себе покоя... Мое положение было сплошной «липой». Старик ничего не сможет сделать, чтобы вытащить меня отсюда, он меня об этом предупредил. Мне самому надо вывертываться. В этой проклятой профессии именно так обстоят дела. Вы получаете совершенно определенный приказ. Вам поручают совершить незаконные действия, а затем, если все оборачивается плохо, тем хуже для вас!
Поступая на службу, я знал про такой порядок. Я пошел ва-банк, бикоз мой старый оптимизм внушал мне веру, что я всегда вылезу из любой мышеловки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Кровельщик назвал бы это неожиданной неприятностью. Банда одна, банда другая, все, что произошло с моей подругой по любовным играм, волей-неволей вызовет малодушие. Те, кто за то, чтобы никогда не участвовать в грязных историях, почерпнут урок для раздумий под крышей из листового железа. «Да здравствуют домашние туфли»! – напишут они большими буквами на своей печной трубе. «Да здравствует спокойствие»! Признаться, я не могу их осуждать.
В последний раз я посмотрел на труп. Глаза закрыты. Однако на ее милом лице отчетливо прочитывалась паника.
Я прошептал:
– Я спущу с них шкуру, Франсуаза, клянусь! Они мне за тебя заплатят, эти навозные жуки!
Я поднялся, так как соседство стало невыносимым. Нельзя долго оставаться рядом с мертвецом, медики вам это подтвердят! Я проверил карманы: бабки, бумажник на месте и попрощался с дамой. Когда я открыл дверь, то так резко отпрянул назад, что упал на подставку для зонтов.
На коврике стояли три господина, которые собирались позвонить. Это были те же самые, – ошибиться невозможно: те самые, что ни на есть настоящие. Такие рожи не забудешь.
Великий Сан-Антонио откровенно грубо спросил себя: «Это, случайно, не начало конца?»
Бывают сыщики, которые быстро смекают что к чему, когда им все разжуешь заранее. Что касается «моих», то это не тот случай. Нежный эвфемизм, не так ли?
Они тотчас набросились на меня, как гонококк на легкие; так скрутили (как говаривал судебный исполнитель кантона), что я не сумел сделать даже малейшей попытки к защите. Клик – клак, вот я уже в наручниках. Признаюсь, что для типа, который всю жизнь надевал их другим, это показалось забавным.
После этого мои благодетели открыли стеклянную дверь комнаты и испустили громкие крики возмущения и проклятия. Это убийство тут же было приписано мне, как вы понимаете. Когда полицейский находит труп и рядом с ним голубчика, который уже совершил убийство, он не станет ломать себе голову. Самый могучий из трио – тот, которому я в поезде врезал куда надо – не смог себя сдержать. Он мощным ударом разбил мне нос. Я зашмыгал кровью и неуклюже споткнулся. Чтобы меня подбодрить, один из его спутников врезал мне коленом, и тогда сердце мое поднялось до желудка, несомненно потому, что я его слишком низко поместил!
Крики! Ругательства! Конфеты! Карамель!
Меня подняли с земли, вытолкнули на лестницу, и я приземлился в машине между двух сыщиков, бицепсы которых были не из войлока.
Нос, полный крови, мешал мне дышать нормально. Я задыхался... На этот раз, друзья, вы можете готовить передачу! Можно считать, что я закончил свою карьеру.
Меня привели в полицию без барабанов и фанфар. Здесь мне не пришлось ожидать. Меня сразу провели в кабинет большого начальника, которого только что просветили о моих последних подвигах и который сходу начал допрос.
Кто, откуда? С этого полиция всегда начинает, от безвестного сельского полицейского до префекта. Я подтвердил версию моих фальшивых документов. В один прекрасный день эти торопыги поймут свои заблуждения, но пока у меня не было другого выхода. Затем – професси.
– Представитель, – сказал я небрежным тоном.
– Чего?
– Штопора с педалью... Это изобретение для безруких. Вы зовете соседа, чтобы он загнал штопор в пробку. Затем вы нажимаете на педали, которые вращают шестерню, которая передает усилие на рычаг, расположенный на верхнем конце штопора. И хоп! Пробка вынута... Для бутылок с шампанским у нас разработан специальный аппарат, предназначенный отбивать горлышко...
Если вы никогда не встречали полного болвана, спешите видеть! На это стоило посмотреть. Высокая полицейская шишка несколько раз хватала воздух ртом, и вопросительные знаки сверкали в его злых глазах.
Это был высокий худой человек с узким черепом и враждебным взглядом. В настоящую минуту он задавал себе вопрос. По-швейцарско-немецки, по-французски, по-итальянски и по-ослиному: не псих ли я. На это нужно было время.
С моей стороны такое поведение было ребячеством, согласен, но поймите, по-другому я не мог себя защитить, «поскольку я ничего не должен был говорить». Чуете? Итак, самым лучшим было валять дурака!
Когда я кончил, тип продолжал:
– Где вы живете?
– В раковине в Индийском океане, – ответил я самым серьезным образом. – Я попросил установить там мазутное отопление и паровой телевизор. Мне там очень хорошо.
– Вы что, насмехаетесь надо мной? – спросил он не без иронии.
Я поднял брови.
– Улитки летают слишком низко, чтоб я мог себе это позволить!
Он провел десницей по черепку – его прошиб пот, его можно понять.
Немного поколебавшись, он встал, подошел к двери и приоткрыл ее. Потом позвал какого-то типа, довольно молодого, хитрого на вид и одетого в костюм из шерсти «прэнс де галль». Пошептавшись, оба сели. Старший по званию продолжил допрос:
– Почему вы убили Влефту?
– Потому что Великое Черное Солнце приказало мне это.
– Кто это – великое черное солнце? – проговорил, запинаясь, другой чурбан, совсем ошалев.
– Тот, кто указал квадрат гипотенузы! Он сказал что-то своему коллеге. Должно быть, это означало: «Вот видите?»
– Где вы достали оружие?
– Сильная рука всегда вооружена.
– Что вы сделали с портфелем, украденным у Влефты?
– Седло для ходьбы пешком.
Я упал на колени, со сложенными руками, с горящим лицом и как молитву произнес: ходьба пешком, ком земли, Земля Франца-Иосифа, Иосиф Прекрасный, прекрасный сон, «Сон в летнюю ночь», «Ночь нежна», на миру и смерть красна, Красная шапочка, почка телячья, чья возьмет, возьмет себе, себе на уме, меняло-жулик, лик святого, того или этого...
Теперь уже у обоих представителей полицейской власти повисла лапша на ушах.
– Достаточно! – взревел тот, что помоложе. Другой позвонил, вошла охрана и увела меня в камеру. Хорошо. Сидя в луже, я не так уж плохо защищался. По-моему я нашел шикарный выход. Если мне удастся продлить комедию, возможно, я избегу процесса!
Я провел безмятежную ночь. Меня оставили в покое. Тюряга была почти комфортабельной, во всяком случае менее угнетающая, чем французские тюрьмы. Простыни чистые, еда хорошая.
Удивительная вещь: меня до сих пор не обыскали, так что чек был все еще при мне. Вытянувшись на клоповнике и заложив руки за голову, я не находил себе покоя... Мое положение было сплошной «липой». Старик ничего не сможет сделать, чтобы вытащить меня отсюда, он меня об этом предупредил. Мне самому надо вывертываться. В этой проклятой профессии именно так обстоят дела. Вы получаете совершенно определенный приказ. Вам поручают совершить незаконные действия, а затем, если все оборачивается плохо, тем хуже для вас!
Поступая на службу, я знал про такой порядок. Я пошел ва-банк, бикоз мой старый оптимизм внушал мне веру, что я всегда вылезу из любой мышеловки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26