И за мной ходить.
– Я ни на чем не настаиваю. Давай посмотрим! В конце концов, если ошибемся и все окажется ложной тревогой, я первым вздохну с облегчением. А по поводу того, что должны были ждать моего вызова – в больших организациях зачастую правая рука не ведает, что творит левая. Убивали одни, следят – совсем другие, связи между ними, естественно, нет никакой, а главарь не догадался или просто забыл скоординировать их действия. Они ведь тоже совершают ошибки, не одни мы такие тупые! Серега, я тебя прошу, соглашайся. Для меня все это очень важно.
– Да я и не отказываюсь, – вяло отозвался Волгин и посмотрел на часы. – Не пора разбегаться? У меня глаза уже слипаются.
– Езжай, я еще посижу.
– Может, добросить куда?
– Я доберусь. Слушай, а что такое «ПКТ»? – Акулов, покосившись на телевизор над стойкой, заметил логотип телеканала в левом углу экрана. – Помещение камерного типа?
– Первое кабельное телевидение.
– Про нас говорят…
Словно услышав оперов, официантка привстала на цыпочки и прибавила громкость звука.
В студии беседовали двое. Вальяжный господин с блестящими усами и вертлявый телеведущий в желтой кепке-бейсболке, надетой козырьком назад. Журналист наваливался на стол и не мог угомонить свои руки, его пальцы то сплетались в сложный узел, то бессильно падали на столешницу, оставляя на полировке влажные отпечатки. Господин, напротив, был спокоен, сидел, глубоко погрузившись в кресло с высокой спинкой и сложив руки на животе, слегка распиравшем пиджак классического кроя.
Разговор шел о бедах кабельного ТВ. – Со стороны различных структур, названия которых слишком хорошо известны, чтобы я их сейчас называл, на нашу телекомпанию оказывается беспрецедентное давление, направленное на то, чтобы лишить трудовой коллектив контрольного пакета акций и в дальнейшем кардинальным образом изменить информационную политику канала. Нет ни малейших сомнений, что за этим стоят городские власти, недовольные нашей критикой в их адрес. Ничего удивительного тут нет! Мы единственные, кто позволяет себе репортажи, в которых показывается вся подноготная тревожащих город событий. Ни федеральные, ни местные телекомпании, за исключением нас, подобные темы не поднимают, просто напросто обходят их полным молчанием, словно ничего в городе и не происходит. Но народ, эти простые трудовые люди, имеют право знать правду. Когда они подключались к нашему кабелю, то рассчитывали на полное, объективное и беспристрастное освещение событий. Мы честно исполняли свои обещания, и постоянный рост числа зрителей есть тому зримое подтверждение. Увы, но сейчас нам работать становится практически невозможно. Власти, до недавнего времени придерживавшиеся хоть каких-то минимальных правил игры, перешли к открытым провокациям, дав команду спецслужбам подавить свободу слова любой ценой. На какие только ухищрения они не пускаются! Несколько дней назад, при загадочных трагических обстоятельствах, был зверски убит муж одной из наших сотрудниц. У милиции, ведущей вялотекущее расследовав ние этого происшествия, не нашлось иных версий, —кроме ссылок на банальных хулиганов, которыми они привыкли объяснять добрую половину беззаконий криминального толка, творящихся в городе. Стоит немного отвлечься и вспомнить случившееся два года назад убийство помощника депутата Госдумы, которое, само собой, по сей день остается нераскрытым. Любому человеку, мало-мальски интересующемуся политикой, понятно, что за этим убийством стоят силы, стремящиеся задушить победную поступь демократии в нашей стране. Человека убили исключительно за то, что он всегда и везде говорил только правду, боролся с засильем красно-коричневых, многие из которых, перекрасившись, сохранили за собой руководящие посты…
Э-э-э, человека, как я говорю, расстреляли в связи с его активной общественно-политической деятельностью, а вовсе не из-за того, что он якобы привез из столицы два чемодана денег, предназначенных для проведения дополнительных выборов в Думу. Мы несколько отвлеклись… Погиб муж нашей работницы, но вместо того, чтобы разыскивать преступников, милиция делает – что бы вы думали? Правильно, в нашу телекомпанию заявляются автоматчики в черных масках с прорезями для глаз, предъявляют ордер на обыск, подписанный почему-. то заместителем прокурора того района, где произошло убийство, и изымают нашу финансовую документацию и деловые бумаги. После этого многих работников телеканала подвергают такой унизительной процедуре, как допрос. Допрашивают известных людей, которых вы привыкли каждый вечер видеть на ваших экранах, задают совершенно немыслимые, нелепые вопросы, в частности, долго и нудно расспрашивают о якобы имеющих место связях нашего телеканала с представителями преступного мира…
– Молодец Игорек, – задумчиво сказал Волгин, имея в виду своего знакомого из РУБОПа. – Он меня просил насчет обыска помочь, а я, если честно, его идеей не вдохновился. Похоже, у них что-то интересное назревает, раз они так начали суетиться и санкцию где-то раздобыли. Надо скорее проверять спортсменов и ехать к нему, торговаться. Может, и расскажет, почему они женой твоего Новицкого интересовались. Ладно, ты остаешься? Давай решим, как станем завтра действовать, и поскачу я ближе к дому…
Через пять минут Волгин уехал.'Акулов еще немного посидел за столом и подошел к стойке.
– Информационная программа закончилась, на экране появился анонс дальнейших передач.
– «Тупой и еще тупее», – прочитала официантка и спросила у бармена. – Не знаешь, что за кино?
– Не помню. Что-то знакомое.
– Отечественный боевик про двух суперагентов, – вклинился Акулов. – Девушка, мне, пожалуйста, сто пятьдесят водки налейте и телефончик дайте позвонить…
Акулов проснулся за час до нужного срока, но вставать с кровати не стал, осторожно, чтобы не разбудить, чуть развернулся к лежащей рядом Галине и, глядя на ее умиротворенное лицо, постарался подавить мысль, с которой заснул.
Правильно ли он сделал, что пришел к ней? По всему выходило, что нет, неправильно. Получилось это в достаточной мере случайно. Из кафе он позвонил двум знакомым, которые, как он рассчитывал, могли принять его на ночь, но ни одной не оказалось дома. Оно и понятно – воскресенье, середина дня, на редкость теплая погода для второй половины августа. Собираясь позвонить позже, он сунул руку в задний карман, чтобы найти недостающую мелочь для оплаты за водку и неожиданно вместе с десятирублевыми банкнотами вытащил потертую записку с двумя номерами, о которой, признаться, уже позабыл.
Хотел положить обратно, но почему-то не положил, стоял и рассматривал, пока бармен не спросил:
– Вы будете еще звонить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Я ни на чем не настаиваю. Давай посмотрим! В конце концов, если ошибемся и все окажется ложной тревогой, я первым вздохну с облегчением. А по поводу того, что должны были ждать моего вызова – в больших организациях зачастую правая рука не ведает, что творит левая. Убивали одни, следят – совсем другие, связи между ними, естественно, нет никакой, а главарь не догадался или просто забыл скоординировать их действия. Они ведь тоже совершают ошибки, не одни мы такие тупые! Серега, я тебя прошу, соглашайся. Для меня все это очень важно.
– Да я и не отказываюсь, – вяло отозвался Волгин и посмотрел на часы. – Не пора разбегаться? У меня глаза уже слипаются.
– Езжай, я еще посижу.
– Может, добросить куда?
– Я доберусь. Слушай, а что такое «ПКТ»? – Акулов, покосившись на телевизор над стойкой, заметил логотип телеканала в левом углу экрана. – Помещение камерного типа?
– Первое кабельное телевидение.
– Про нас говорят…
Словно услышав оперов, официантка привстала на цыпочки и прибавила громкость звука.
В студии беседовали двое. Вальяжный господин с блестящими усами и вертлявый телеведущий в желтой кепке-бейсболке, надетой козырьком назад. Журналист наваливался на стол и не мог угомонить свои руки, его пальцы то сплетались в сложный узел, то бессильно падали на столешницу, оставляя на полировке влажные отпечатки. Господин, напротив, был спокоен, сидел, глубоко погрузившись в кресло с высокой спинкой и сложив руки на животе, слегка распиравшем пиджак классического кроя.
Разговор шел о бедах кабельного ТВ. – Со стороны различных структур, названия которых слишком хорошо известны, чтобы я их сейчас называл, на нашу телекомпанию оказывается беспрецедентное давление, направленное на то, чтобы лишить трудовой коллектив контрольного пакета акций и в дальнейшем кардинальным образом изменить информационную политику канала. Нет ни малейших сомнений, что за этим стоят городские власти, недовольные нашей критикой в их адрес. Ничего удивительного тут нет! Мы единственные, кто позволяет себе репортажи, в которых показывается вся подноготная тревожащих город событий. Ни федеральные, ни местные телекомпании, за исключением нас, подобные темы не поднимают, просто напросто обходят их полным молчанием, словно ничего в городе и не происходит. Но народ, эти простые трудовые люди, имеют право знать правду. Когда они подключались к нашему кабелю, то рассчитывали на полное, объективное и беспристрастное освещение событий. Мы честно исполняли свои обещания, и постоянный рост числа зрителей есть тому зримое подтверждение. Увы, но сейчас нам работать становится практически невозможно. Власти, до недавнего времени придерживавшиеся хоть каких-то минимальных правил игры, перешли к открытым провокациям, дав команду спецслужбам подавить свободу слова любой ценой. На какие только ухищрения они не пускаются! Несколько дней назад, при загадочных трагических обстоятельствах, был зверски убит муж одной из наших сотрудниц. У милиции, ведущей вялотекущее расследовав ние этого происшествия, не нашлось иных версий, —кроме ссылок на банальных хулиганов, которыми они привыкли объяснять добрую половину беззаконий криминального толка, творящихся в городе. Стоит немного отвлечься и вспомнить случившееся два года назад убийство помощника депутата Госдумы, которое, само собой, по сей день остается нераскрытым. Любому человеку, мало-мальски интересующемуся политикой, понятно, что за этим убийством стоят силы, стремящиеся задушить победную поступь демократии в нашей стране. Человека убили исключительно за то, что он всегда и везде говорил только правду, боролся с засильем красно-коричневых, многие из которых, перекрасившись, сохранили за собой руководящие посты…
Э-э-э, человека, как я говорю, расстреляли в связи с его активной общественно-политической деятельностью, а вовсе не из-за того, что он якобы привез из столицы два чемодана денег, предназначенных для проведения дополнительных выборов в Думу. Мы несколько отвлеклись… Погиб муж нашей работницы, но вместо того, чтобы разыскивать преступников, милиция делает – что бы вы думали? Правильно, в нашу телекомпанию заявляются автоматчики в черных масках с прорезями для глаз, предъявляют ордер на обыск, подписанный почему-. то заместителем прокурора того района, где произошло убийство, и изымают нашу финансовую документацию и деловые бумаги. После этого многих работников телеканала подвергают такой унизительной процедуре, как допрос. Допрашивают известных людей, которых вы привыкли каждый вечер видеть на ваших экранах, задают совершенно немыслимые, нелепые вопросы, в частности, долго и нудно расспрашивают о якобы имеющих место связях нашего телеканала с представителями преступного мира…
– Молодец Игорек, – задумчиво сказал Волгин, имея в виду своего знакомого из РУБОПа. – Он меня просил насчет обыска помочь, а я, если честно, его идеей не вдохновился. Похоже, у них что-то интересное назревает, раз они так начали суетиться и санкцию где-то раздобыли. Надо скорее проверять спортсменов и ехать к нему, торговаться. Может, и расскажет, почему они женой твоего Новицкого интересовались. Ладно, ты остаешься? Давай решим, как станем завтра действовать, и поскачу я ближе к дому…
Через пять минут Волгин уехал.'Акулов еще немного посидел за столом и подошел к стойке.
– Информационная программа закончилась, на экране появился анонс дальнейших передач.
– «Тупой и еще тупее», – прочитала официантка и спросила у бармена. – Не знаешь, что за кино?
– Не помню. Что-то знакомое.
– Отечественный боевик про двух суперагентов, – вклинился Акулов. – Девушка, мне, пожалуйста, сто пятьдесят водки налейте и телефончик дайте позвонить…
Акулов проснулся за час до нужного срока, но вставать с кровати не стал, осторожно, чтобы не разбудить, чуть развернулся к лежащей рядом Галине и, глядя на ее умиротворенное лицо, постарался подавить мысль, с которой заснул.
Правильно ли он сделал, что пришел к ней? По всему выходило, что нет, неправильно. Получилось это в достаточной мере случайно. Из кафе он позвонил двум знакомым, которые, как он рассчитывал, могли принять его на ночь, но ни одной не оказалось дома. Оно и понятно – воскресенье, середина дня, на редкость теплая погода для второй половины августа. Собираясь позвонить позже, он сунул руку в задний карман, чтобы найти недостающую мелочь для оплаты за водку и неожиданно вместе с десятирублевыми банкнотами вытащил потертую записку с двумя номерами, о которой, признаться, уже позабыл.
Хотел положить обратно, но почему-то не положил, стоял и рассматривал, пока бармен не спросил:
– Вы будете еще звонить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73