– Имел несчастье там побывать. И скажу честно, папа, я тебе не завидую.
– Это почему? – настороженно спросил нотариус.
– Да там же не люди. Звери! Во, гляди. Вовчик указал пальцем на пустующее место в верхнем ряду зубов.
– Их работа, – произнес он, не став уточнять, что зуб потерян в финальном матче за приз газеты «Ленинградская милиция». – Меня тоже по подозрению хапнули. Кого-то в казино постреляли, где я в тот момент скучал. Если, говорят, не ты, то сдавай того, кто валил.
– И что?
– Да ничего. Два ребра и зуб. Так что, папа, прими соболезнования.
– Но вы действительно не видели?
Вовчик пригнулся и прошептал:
– А твое какое дело, папа? «Папа» попробовал улыбнуться:
– Да просто…
Белкин скинул кроссовки. Шнурки забрал дежурный.
– Жарко тут.
Действительно, если учитывать, что под «Адидасом» находились куртка, пара свитеров, майка с надписью «Динамо», милицейская рубаха и махровое полотенце, то Белкину можно было искренне посочувствовать. Единственной вентиляцией были дырочки от автоматных пуль, но они положения не спасали. Цепь свешивалась почти до пояса, ее дежурный не изъял. Вадим Семенович этому упущению значения не придал. Ему явно было не до того.
Вовчик откинулся на стену камеры и закрыл глаза. Надо сделать небольшой тайм-аут. Мол, мне все до фени. Твои проблемы – это твои проблемы. В оперативной работе главное – не спешить.
– Погодите, но можно было написать жалобу, подать протест, – не успокаивался Свиристельский. – В наше демократическое время устраивать тридцать седьмой год! Нет, со мной этот номер не пройдет! Самих посажу, если хоть пальцем тронут.
– Я пожаловался, – безразлично позевывая, ответил Вовчик. – Потом мать неделю молоком парным отпаивала, а я с кровати встать не мог. Кровью ссал месяц.
Вадим Семенович поежился.
– Что толку? – продолжал Белкин. – У них нечем доказать, что я убил, а у меня – что они меня дуплили. Был пьяный, спотыкался, падал…
Нотариус отвернулся от сокамерника и закрутил большими пальцами.
В течение следующих пятнадцати минут камерные стены эхом отражали горестные вздохи Свиристельского. Вовчик вытянул ноги вдоль скамьи и начал изучать надписи на стенах.
Вдруг за дверьми камеры началось какое-то непонятное оживление. Вовчик прислушался.
– Какого черта? А мне куда их сажать? В кабинет начальника?
Белкин узнал голос командира взвода постовых местного отделения. Он взглянул на часы. Три дня. Постовые заступают с четырех. Чего его нелегкая принесла? Ах да, сегодня же рейд начался. Общегородской.
Судя по пьяным голосам в дежурке, постовая служба уже рейдовала. То есть доставляла пьяных. Дежурный вполголоса объяснял ситуацию, но командир не унимался:
– Это не мои проблемы, понятно? Пускай тогда показателей с меня не спрашивают. Давай, урод, все на стол.
Последняя фраза была обращена, скорее всего, к задержанному.
– Так, двигай…
– Полегче, командир, полегче. Припомнится… Очень знакомый звук удара резины по мясу.
– Я тебе поугрожаю, козел…
Дверь камеры отворилась. Внутрь, сопровождаемый ударом хромового сапога, влетел новый пассажир. Свиристельский еще сильнее вжался в стену. Белкин сменил горизонтальное положение на вертикальное.
Если у Вовчика 77-я была написана на лбу, то у влетевшего на всех частях тела светилась 77-я в квадрате. Вместо «Адидаса», правда, была «Пума», но зато цепь была толще, прическа короче, а кулаки мощнее. И на сто процентов можно быть уверенным, что под «Пумой» никаких полотенец и рубашек нет. Вдобавок новый клиент клоповника был пьян и рассержен. Однако, увидев Вовчика и оценив его «Адидас» с дырками, цепь и небритый подбородок, новенький сразу растянул рот в улыбке:
– Здорово, братан…
Никак не реагируя на вжавшегося в стену нотариуса, гамадрил залез на верхнюю ступеньку и плюхнулся рядом с Вовчиком.
– Вот ведь, сука, – кивнул он на дверь, – прямо из кабака вытащил. Совсем оборзели. Я два коньяка всего и съел. Козлы сраные. Тебя-то, братан, за что?
– Рэкет шьют.
– Ну, это обычно дело. Козлы! Ты из чьих? Белкин скосил глаза на собеседника, потом указал пальцем на сидящего внизу нотариуса, а кулаком второй руки несильно постучал по сиденью. Жест трактовался однозначно. Стукач.
Парень в «Пуме» понимающе кивнул. Пружинисто спрыгнув вниз, он присел на корточки перед Вадимом Семеновичем.
– Ну а ты, вшивик, за что у нас паришься?
Вадим Семенович сначала не понял, что определение «вшивик» относится к нему. В течение последних сорока двух лет к кандидату юридических наук еще никто так не обращался. Он осторожно поднял глаза на задавшего вопрос, вздрогнул и натянуто выдавил:
– Подозревают…
– Да-а-а? И в чем же?
– В убийстве.
– Не свисти, вшивик. Тебя можно подозревать только в измене жене.
В дежурке опять произошло оживление. Вовчик прислушался. Дежурный кому-то рапортовал о том, что рейд идет успешно, имеются задержанные за преступления и мелкое хулиганство.
– Книгу происшествий, – потребовал командный голос, – и книгу задержанных.
Белкин узнал говорящего. Григорьев, замначальника РУВД, дежуривший сегодня по району от руководства. Работая еще в территориальном отделе, Вовчик несколько раз получал от него по «шапке» за то, что не оформлял рапорты на задержанных, поэтому зама не любил, впрочем, как и зам не пылал к Вовчику особыми чувствами. Хотя, по большому счету, зам выполнял свои прямые обязанности и выполнял их добросовестно, в меру милицейского усердия. Строго в рамках инструкций и приказов. Мужиком он был не злым, любил поговорить с задержанными за жизнь, почитать им легкие нотации о вредных привычках, посочувствовать в семейном горе и поддержать в тяжелую минуту испытаний.
– Сколько задержанных?
– В «аквариуме» – шестеро, в «темной» – трое.
Шелест страниц.
– А почему числится только семеро? Дайте рапорты. Так… Где еще один?
– Оперы, наверное, забыли записать. За ними двое сидят.
– Сейчас разберемся…
Шаги уверенно направились к дверям клоповника.
– Товарищ майор, подождите. Я сейчас у оперов спрошу…
– Ничего.
Вовчик понял, что повода лишний раз прижучить оперсостав зам не упустит и что через пару секунд все его, Вовчика, жертвы автоматически станут напрасными. Начиная с потерянного выходного и заканчивая головой, лишившейся волосяного покрова. А уж провал крутой оперативной комбинации гарантирован.
Дежурный предпринял последнюю попытку:
– Товарищ майор, осторожней. Там один буйный.
– Ничего, я сам буйный. И к слову говоря, буйным человек просто так не становится, он становится таким потому, что к нему по-скотски относятся.
Реплика была произнесена с назиданием.
Задвижка с противным скрежетом начала отодвигаться. Вовчик напрягся, как пружина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25