Мое внимание привлекла небольшая деталь – вероятно, я искал взглядом, за что зацепиться, чтобы отвлечься от страшного зрелища. Так уж я устроен. В психологии, кажется, это называют вытеснением. Некоторые люди, увидев мертвое тело, пускаются наутек, крича и размахивая руками. Я в этом случае пытаюсь понять, что произошло.
Справа от трупа лежали две медные гильзы, по виду – «магнум» калибра 0,357 или 0,38. Трудно сказать, были ли пули выпущены из автоматического пистолета или из револьвера. А слева стояли две такие же гильзы – не лежали, а стояли, одна рядом с другой. Автоматическое оружие так гильзы не выбрасывает.
Услышав сдавленный кашель Джея, я вернулся к действительности и вышел из гаража. Он смотрел на меня с ужасом.
– Поедем отсюда скорее, босс! – в панике закричал он и хотел броситься к машине. Мой шок уже начинал проходить, уступая место гневу. Я схватил его за плечо.
– Стой, где стоишь! Смыться сейчас – все равно, что расписаться в своей виновности. Вызвать полицию должны именно мы.
Я достал из кабины трубку и связался с чеширской полицией. Женщина, принявшая вызов, спокойно записала все детали, включая мое имя, адрес и номер телефона.
Путь к отступлению был отрезан. Джей отчаянно боролся с естественным желанием сделать ноги.
– Мы невиновны, и бояться нам совершенно нечего, – сказал я, не столько сам веря этому, сколько чтобы успокоить юнца. – Ты просто водитель, ты не представляешь, зачем мы сюда приехали, а знаешь только, что нам заплатили за визит к Глории Риштон. Расскажи, что мы увидели, когда приехали. Если начнут спрашивать что-нибудь заковыристое обо мне – отвечай, что ничего не знаешь, тем более что это правда. Отсылай их ко мне. И главное, разговаривай очень вежливо.
Реакция полиции на вызов из Престбери была моментальной: сирена приближающейся машины завыла уже через несколько минут. Я вышел на шоссе и показал патрульной машине, куда свернуть, стараясь всячески содействовать органам правопорядка.
Ко мне подошел здоровяк констебль. Его коллега предусмотрительно остался за рулем машины.
– Это здесь, – я указал на гараж.
Он двинулся вперед. Я взял его за локоть:
– Простите, разве вы не должны дождаться людей из уголовного отдела?
Он оттолкнул меня:
– Не ваше дело.
У меня чуть не сорвалось с языка, что занимайся я «своим делом», то его бы здесь сейчас не было, – но удержался. Передо мной был явный кретин.
Когда констебль вошел в гараж, послышался тихий звон – естественно, он немедленно сбил стоящие гильзы.
Он тоже услышал этот звук, но вышел, ничего не сказав. Потом пристально посмотрел на нас и заговорил по рации.
– Несомненно, насильственная смерть… Да, человек, который звонил, стоит рядом со мной… Вы ведь Дэвид Кьюнан?
Я кивнул.
Место преступления было окружено красно-белой лентой в семь часов сорок пять минут. Нас с Джеем отогнали в сторону. Наручников на нас не надели, но враждебность первого офицера передалась всем, кто приехал позже. Крепко сбитые парни в тесных мундирах прибывали один за другим и бросали на нас подозрительные взгляды. Мы стояли и тряслись от холода.
Около семи пятидесяти пяти нас с Джеем погрузили в разные машины и повезли в полицейский участок в Макклсфилде для снятия показаний.
Меня пронизывал вечерний холод и чувство, которое называлось, вероятно, жалостью к самому себе. Ну почему опять я?
Меня провели в мрачную комнату для допроса свидетелей – без окон, с облицованными кафелем стенами. Вдали от Манчестера мне было тревожно. В тамошней полиции я хоть приблизительно знал, с кем имею дело, а здесь чувствовал себя как выброшенная на берег рыба.
Мной занялись двое старших офицеров сыскной полиции. Оба были в костюмах. Старший – лысеющий дородный мужчина – в плохо сидящем двубортном коричневом пиджаке. Коричневый пиджак сразу вызвал у меня особую неприязнь.
Хозяин его несомненно отвечал мне взаимностью. Даже мой адрес не убавил враждебности в его глазах. Похоже, он засадил за решетку не одну старушку, стащившую из магазина зубную щетку или коробку конфет. Глядя на его лоснящееся лицо с плохо выбритыми щеками и маленькими, поросячьими глазками, я понял, что если начнется игра в «хорошего» и «плохого» следователя, он несомненно будет плохим. Второй был моложе, во вполне человеческом сером костюме, с неопределенными чертами лица.
Старший представился – то ли Джим Джеролд, то ли Джералд Джеймс. Я так напрягался, стараясь изображать беззаботность, что действительность расплывалась. Я чувствовал себя христианским мучеником на арене, ожидающим появления львов.
Вероятно, я переживал запоздалый шок и поэтому не догадался потребовать адвоката или законной двадцатичетырехчасовой отсрочки.
В сущности, я не осуждаю полицию. Такова система. Допрос с самого начала был жестким и агрессивным. Джеролд и его коллега вошли в комнату, уверенные в моей виновности. Не сомневаюсь, что всю предыдущую неделю они провели, общаясь с растлителями малолетних, насильниками и бандитами, рассказывавшими им всякие небылицы.
Мне было совершенно очевидно, что я не просто даю показания, необходимые им для полноты картины. Вопрос о личности преступника висел в воздухе. Тот факт, что я являюсь частным детективом из Манчестера, составлял для старшего, Джеролда, едва ли не главный предмет расследования. Что я делал в Престбери в обществе парня из Мосс-сайда? С такой техникой ведения допроса я еще не встречался. Гневно глядя мне в глаза, он задавал вопросы типа: «Когда вы в последний раз били вашу жену?»
Капли пота у него на носу ярко блестели под лампой. Когда я начинал отвечать, он неизменно опускал голову так низко, что лица его я не видел. Это чрезвычайно смущало меня, потому что, не видя реакции на свои слова, совершенно невозможно говорить уверенно. По этой же причине я никогда не умел вести серьезные разговоры по телефону.
Допрос продолжался до тех пор, пока Джеролд не заявил, что моя история его не устраивает и что я задержан для дальнейшего дознания. Мне разрешили сделать один телефонный звонок. Я позвонил не адвокату, а Делиз. Усталость давила так сильно, что я только в двух словах объяснил ей, что произошло и где я нахожусь, и почти не обратил внимание на ее реакцию.
Оставаться вежливым и рассудительным у меня не хватало сил. Я видел, что у Джеролда все решено заранее. Его поведение свидетельствовало об этом более чем красноречиво. Он отворачивался, не слушая мои ответы. Его непоколебимое недоверие давило на меня страшным грузом. Я знал, что его цель – запугать меня. Я начал дозировать поток информации, делать паузы перед ответами и менять темп речи. Никакого эффекта. Каждый раз, когда он опускал вниз свою лысую башку, меня охватывало непреодолимое желание врезать ему по черепу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100