.. - помедлил. Все же трудно резать правду-матку, хотя сбоя никогда не давал и всегда говорил то, что думал. Но вряд ли ему будет приятно. Вряд ли... - Ваше Величество, кризис возник из-за того, что свобода многими понимается ложно...
- Как же? Это интересно... - Глаз не отводит, ни малейшей иронии.
Тогда - ладно. Начнем.
- Государь, говорят, что только тогда, когда в ресторанах всегда можно будет найти свободный столик, а на оперетку не надобно будет записываться только тогда будет торжествовать личный интерес, а это и есть свобода, Ваше Величество!
- В самом деле? Но это слишком узкое понимание. Я надеюсь, что вы, Петр Аркадьевич, исповедуете другое. Благоволите изложить.
- Хорошо. (Итак - вперед, и - что Бог даст.) Первое. Рабы были освобождены на сто лет позже, нежели следовало. Отсюда - социализм, община, рабство неизбывное, его удастся вылечить очень и очень не скоро, Государь...
- Согласен. Что вы предлагаете?
- Отпустить Финляндию. Да, у них все признаки самостоятельности: правительство, денежная и судебная системы, полиция и суд. Так. Но они Великое княжество. Это надобно устранить. Теперь Польша. К 1920 году она должна стать полностью независимой. Для соблюдения русских интересов необходимо принять закон о земствах, дать земства в Западный край... усмехнулся.- Ваше Величество, мы называем Польшу Привисленским краем, Западным краем, но ведь она все равно - Польша, Речь Посполитая. Земства сохранят в русском владении многие земли...
- Я согласен и с этим. Но разве это - все? - улыбнулся, давая понять, что скрывать не следует, что готов выслушать самое страшное...
- Я долго колебался, долго размышлял. Я говорю о евреях.
Царь нервно сомкнул ладони, хрустнул пальцами. Видно было, что слово произнесенное режет слух. Но - промолчал, и Столыпин продолжал:
- Я взвесил все: участие евреев в революции, их значительную роль в ней. Участие в партийном терроре. Вэкспроприациях. Стремление еврейского капитала вытеснить русский. Овладеть фабриками и заводами.
- Вы знаете мое мнение. Евреи мои поданные, это так. Но я желал бы, чтобы мои отношения с ними этим и исчерпывались. Тем не менее я готов выслушать вас.
- Евреи не имеют права жительства. Черта оседлости будоражит умы в Европе и Америке...
- Это имеет значение?
- Несомненно. Обогнав нас намного, там считают, что все наши несовершенства именно в прискорбном отношении к евреям. От неравенства евреев перед законом- в том числе. Теперь о недвижимости. Они не имеют права ее приобретать.
Император подошел к окну и с интересом начал разглядывать строй меняющегося караула. Сказал, не оборачиваясь:
- Значит, вы и я - мы станем как евреи? Все одинаковы?
- Господь говорит: несть еллин, ни иудей, но все и во всем - Христос, Ваше Величество. Мы запрещаем евреям служить по государственной службе. Наконец, три процента при приеме в высшие учебные заведения. Вряд ли это справедливо...
- Это верно. Но что мешает евреям принять православие, веру истинную и все их неурядицы разом кончатся? Вот, Перетц служил у деда статс-секретарем. А Геккельман заведует у вас в департаменте заграничной агентурой. Кажется, просто и ясно... Помнится, он Авраам?
- От веры предков отказываются только ловкачи и невежды, Ваше Величество. Геккельман теперь Гартинг, и не Авраам, а Аркадий...
- Они все ловкачи. Ну, правда, отнюдь не невежды... Тем не менее вы настаиваете? Петр Аркадьевич, они повсюду пролезают безо всяких прав.
- Настаиваю, Ваше Величество. Будущее России - в свободе всех и равенстве перед законом. Не о том ли дана вами Конституция 17 октября?
- Манифест, Петр Аркадьевич. Манифест. Но тем не менее я обещаю подумать. В том, что вы говорили, есть резон. Конечно, с точки зрения преданных нам... - тронул значок Союза русского народа слева, под карманом кителя, - все это нонсенс, опасный притом, но мы должны быть выше усредненного мнения. Я подумаю...
Столыпин наклонил голову и, четко повернувшись на каблуках, ушел. И сразу же по деревянной лестнице, что была слева от входа, спустилась Александра Федоровна.
- Что скажешь? - спросил Николай.
- Нас не поймут. Более всего не поймут тебя. На памятнике в Киеве написано: "Единая и неделимая Россия". Но если отдать Финляндию и Польшу, освободить евреев...
- Алекс, при чем здесь евреи?
- Они и так рвут страну на куски, а став равноправными - они ее просто разнесут по закоулкам! Они потребуют еврейской республики!
- Я не думаю. Мы освободили крестьян - и ничего, живы...
- Конечно! Но только потому, что твой премьер вешает их на каждом столбе! Решать тебе, мой дорогой, но это крайне опасно!
Через пять минут после этого разговора начальник дворцовой агентуры полковник Спиридович встретился в глубине Царскосельского парка, у станции Александровская, с дворцовым камер-лакеем. Тот был в цивильной, незаметной одежде. Спиридович тоже неловко ерзал в неудобно сидевшей "визитке" и нервно теребил усы.
- Что стряслось? - спросил добродушно (на "связь" был вызван агентом экстренно, по телефону). - Раввина Мазе назначают в Государственный совет?
- Шутить, Александр Иванович, изволите! - Безбородое лицо лакея затряслось от обиды и возмущения. - Однако попали-с в точку-с! Освобождает Государь жидов, евреев, если не по-русски сказать! У меня родимчик случился! Разговор Его Величества имели-с с самим Петром Аркадьевичем! Тот изволили сказать, что без жидов, как бы без евреев - русскому человеку смерть!
- Ну, это ты, Теодор, загнул... - засомневался Спиридович.
- Я, ваше высокоблагородие, есть не Теодор, а Феодор, чтоб вы себе знали! Не извольте обижать подозрением-с!
- Скверно.
- Еще бы!
- Ты, Тео... Фео-дор, ты - ступай. И помалкивай. Я те вызову - если что. Ступай-ступай...
Глядя в спину удаляющемуся чухонцу, Спиридович задумался и впал в редкостно удрученное состояние. Как, однако, все скверно, дурно как, редкостно мерзко, вот и все...
Худшие предположения становились явью, но не той, зыбкой, что является в кошмарном сне, а реальной, ужасающей. Всегда считал - нет, был убежден: от русских в революционном движении можно ждать пьяной романтики, поцелуев и поздравлений в случае "ревуспеха" и слез "по погибшим товарищам" - в случае торжества правительства. Убийств? Конечно! Александра Второго убили Рысаков и Гриневицкий, правда, последний вряд ли был русским, но уж не евреем, это наверняка! А кто покушался на Государя Императора Александра Третьего? Осипанов, Генералов, Андреюшкин и Ульянов! Да, там были и исконные враги - поляк Пилсудский, еврейка Шмидова, сын дворянина Александр Ульянов. А пресловутые эсеры? Разные национальности, но самые выдающиесяконечно же, жиды. Один Гершуни чего стоит - организатор "Центрального террора"... Или яркий еврейский характер, еврей с большой буквы, так сказать - Евно Азеф1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
- Как же? Это интересно... - Глаз не отводит, ни малейшей иронии.
Тогда - ладно. Начнем.
- Государь, говорят, что только тогда, когда в ресторанах всегда можно будет найти свободный столик, а на оперетку не надобно будет записываться только тогда будет торжествовать личный интерес, а это и есть свобода, Ваше Величество!
- В самом деле? Но это слишком узкое понимание. Я надеюсь, что вы, Петр Аркадьевич, исповедуете другое. Благоволите изложить.
- Хорошо. (Итак - вперед, и - что Бог даст.) Первое. Рабы были освобождены на сто лет позже, нежели следовало. Отсюда - социализм, община, рабство неизбывное, его удастся вылечить очень и очень не скоро, Государь...
- Согласен. Что вы предлагаете?
- Отпустить Финляндию. Да, у них все признаки самостоятельности: правительство, денежная и судебная системы, полиция и суд. Так. Но они Великое княжество. Это надобно устранить. Теперь Польша. К 1920 году она должна стать полностью независимой. Для соблюдения русских интересов необходимо принять закон о земствах, дать земства в Западный край... усмехнулся.- Ваше Величество, мы называем Польшу Привисленским краем, Западным краем, но ведь она все равно - Польша, Речь Посполитая. Земства сохранят в русском владении многие земли...
- Я согласен и с этим. Но разве это - все? - улыбнулся, давая понять, что скрывать не следует, что готов выслушать самое страшное...
- Я долго колебался, долго размышлял. Я говорю о евреях.
Царь нервно сомкнул ладони, хрустнул пальцами. Видно было, что слово произнесенное режет слух. Но - промолчал, и Столыпин продолжал:
- Я взвесил все: участие евреев в революции, их значительную роль в ней. Участие в партийном терроре. Вэкспроприациях. Стремление еврейского капитала вытеснить русский. Овладеть фабриками и заводами.
- Вы знаете мое мнение. Евреи мои поданные, это так. Но я желал бы, чтобы мои отношения с ними этим и исчерпывались. Тем не менее я готов выслушать вас.
- Евреи не имеют права жительства. Черта оседлости будоражит умы в Европе и Америке...
- Это имеет значение?
- Несомненно. Обогнав нас намного, там считают, что все наши несовершенства именно в прискорбном отношении к евреям. От неравенства евреев перед законом- в том числе. Теперь о недвижимости. Они не имеют права ее приобретать.
Император подошел к окну и с интересом начал разглядывать строй меняющегося караула. Сказал, не оборачиваясь:
- Значит, вы и я - мы станем как евреи? Все одинаковы?
- Господь говорит: несть еллин, ни иудей, но все и во всем - Христос, Ваше Величество. Мы запрещаем евреям служить по государственной службе. Наконец, три процента при приеме в высшие учебные заведения. Вряд ли это справедливо...
- Это верно. Но что мешает евреям принять православие, веру истинную и все их неурядицы разом кончатся? Вот, Перетц служил у деда статс-секретарем. А Геккельман заведует у вас в департаменте заграничной агентурой. Кажется, просто и ясно... Помнится, он Авраам?
- От веры предков отказываются только ловкачи и невежды, Ваше Величество. Геккельман теперь Гартинг, и не Авраам, а Аркадий...
- Они все ловкачи. Ну, правда, отнюдь не невежды... Тем не менее вы настаиваете? Петр Аркадьевич, они повсюду пролезают безо всяких прав.
- Настаиваю, Ваше Величество. Будущее России - в свободе всех и равенстве перед законом. Не о том ли дана вами Конституция 17 октября?
- Манифест, Петр Аркадьевич. Манифест. Но тем не менее я обещаю подумать. В том, что вы говорили, есть резон. Конечно, с точки зрения преданных нам... - тронул значок Союза русского народа слева, под карманом кителя, - все это нонсенс, опасный притом, но мы должны быть выше усредненного мнения. Я подумаю...
Столыпин наклонил голову и, четко повернувшись на каблуках, ушел. И сразу же по деревянной лестнице, что была слева от входа, спустилась Александра Федоровна.
- Что скажешь? - спросил Николай.
- Нас не поймут. Более всего не поймут тебя. На памятнике в Киеве написано: "Единая и неделимая Россия". Но если отдать Финляндию и Польшу, освободить евреев...
- Алекс, при чем здесь евреи?
- Они и так рвут страну на куски, а став равноправными - они ее просто разнесут по закоулкам! Они потребуют еврейской республики!
- Я не думаю. Мы освободили крестьян - и ничего, живы...
- Конечно! Но только потому, что твой премьер вешает их на каждом столбе! Решать тебе, мой дорогой, но это крайне опасно!
Через пять минут после этого разговора начальник дворцовой агентуры полковник Спиридович встретился в глубине Царскосельского парка, у станции Александровская, с дворцовым камер-лакеем. Тот был в цивильной, незаметной одежде. Спиридович тоже неловко ерзал в неудобно сидевшей "визитке" и нервно теребил усы.
- Что стряслось? - спросил добродушно (на "связь" был вызван агентом экстренно, по телефону). - Раввина Мазе назначают в Государственный совет?
- Шутить, Александр Иванович, изволите! - Безбородое лицо лакея затряслось от обиды и возмущения. - Однако попали-с в точку-с! Освобождает Государь жидов, евреев, если не по-русски сказать! У меня родимчик случился! Разговор Его Величества имели-с с самим Петром Аркадьевичем! Тот изволили сказать, что без жидов, как бы без евреев - русскому человеку смерть!
- Ну, это ты, Теодор, загнул... - засомневался Спиридович.
- Я, ваше высокоблагородие, есть не Теодор, а Феодор, чтоб вы себе знали! Не извольте обижать подозрением-с!
- Скверно.
- Еще бы!
- Ты, Тео... Фео-дор, ты - ступай. И помалкивай. Я те вызову - если что. Ступай-ступай...
Глядя в спину удаляющемуся чухонцу, Спиридович задумался и впал в редкостно удрученное состояние. Как, однако, все скверно, дурно как, редкостно мерзко, вот и все...
Худшие предположения становились явью, но не той, зыбкой, что является в кошмарном сне, а реальной, ужасающей. Всегда считал - нет, был убежден: от русских в революционном движении можно ждать пьяной романтики, поцелуев и поздравлений в случае "ревуспеха" и слез "по погибшим товарищам" - в случае торжества правительства. Убийств? Конечно! Александра Второго убили Рысаков и Гриневицкий, правда, последний вряд ли был русским, но уж не евреем, это наверняка! А кто покушался на Государя Императора Александра Третьего? Осипанов, Генералов, Андреюшкин и Ульянов! Да, там были и исконные враги - поляк Пилсудский, еврейка Шмидова, сын дворянина Александр Ульянов. А пресловутые эсеры? Разные национальности, но самые выдающиесяконечно же, жиды. Один Гершуни чего стоит - организатор "Центрального террора"... Или яркий еврейский характер, еврей с большой буквы, так сказать - Евно Азеф1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74