Бундер с этой точки зрения был гроссмейстером, и Баллоу многому у него научился, особенно после смерти Бернадетты, когда они стали встречаться чаще.
Бернадетта не оставила мужу никаких сбережений. Но Баллоу всегда тепло вспоминал о ней, особенно теперь, когда ее уже не было в живых и он не должен был удовлетворять ее желаний. Несмотря на свою дурную привычку, она была хорошей женщиной. На свои деньги Баллоу поставил ей скромный памятник на кладбище и никогда не мог простить Иветт, что она подстроила ее смерть. Иво Бундер дал ему тогда немного денег и компаньона для нового дела – охромевшего во время войны старого немца с банальным и, видимо, тоже фальшивым именем Ганс Вебер, с которым они уже по другую сторону границы организовали что-то вроде мотеля и одновременно дома свиданий под названием «Дубовая беседка». Всем занимался немец, Баллоу время от времени получал от него некоторую прибыль и, как раньше, посещал всевозможные собрания, клубы, объединения.
Со временем он получил от фирмы более сложные задания и переселился поближе к Иво Бундеру. Из родной страны приезжало все больше разных людей по делам торговли и по другим служебным делам. У них были скромные командировочные, некоторые голодали, чтобы купить и привезти домой что-нибудь красивое. Баллоу наблюдал за их лицами, когда они выходили из гостиницы и целыми часами бродили по городу, рассматривая магазинные витрины. Он привык к их алчным взглядам, к рукам, которые начинали дрожать, когда пересчитывали вытащенные из кошелька мелкие суммы. Иво Бундер дал ему почти тридцать фотографий похожих на стервятников типов, которые подкарауливали таких людей. Баллоу достаточно было на один момент увидеть одного из таких стервятников в обществе человеческой падали, трясущейся от алчности (так он и называл их с тех пор), чтобы догадаться, что этот человек уже куплен, иногда за нищенскую сумму. Конечно, не все были такими, даже можно было смело сказать, что такой тип был один на тысячу, и Баллоу иногда только зря терял время. Но у него прибавлялось опыта – не каждый, в чьих глазах появлялось выражение алчности или жадности, позволял себя купить, если даже из фирмы и приходило предупреждение, что именно этот тип может поддаться. В конце концов он открыл то неуловимое «нечто», что начал чувствовать в ауре, окружающей такого типа, в его движениях, манере говорить, вести себя, передвигаться по городу. Иногда достаточно было одного взгляда на человека, и в Баллоу словно бы зажигалась красная предупреждающая лампочка. Тогда благодаря разным знакомствам с горничными или тоненькой железке, которую он носил в поясе, он проникал в гостиничные номера и убеждался в том, что этот человек возвращается домой с чемоданами, нагруженными дорогими подарками, полученными неизвестно от кого и за что. Тогда Иво Бундер передавал информацию в фирму. Да, со временем Баллоу настроил свой нос на этот специфический запашок измены и продажности, хоть не всегда это было так просто.
Однажды фирма предупредила Бундера и Баллоу, что к ним приезжает очень подозрительный тип. И ничего. Они не смогли накрыть его ни на чем, ничего не сумели выследить. Баллоу наверняка отпустил бы этого типа с информацией, что он чист. Но делом занялся Бундер. Он подкупил горничную в отеле, та принесла гостю рюмочку коньяка, в которую Иво нахально влил две ампулы рогипнола. Горничная объяснила тому типу, что в этом отеле есть обычай бесплатно угощать коньяком каждого гостя, который завтра выезжает. Тип позволил себя провести, он не знал вкуса коньяков. К нему вошли ночью, проверили карманы пиджака и нашли толстый конверт с деньгами. Годом позже был суд над этим типом, но Баллоу ни на минуту не ощутил угрызений совести и даже почувствовал что-то вроде удовлетворения. Только не всегда бывало так, как с тем человеком. Случалось, что такие же, как он, с липкими ладонями, несмотря на высланную в центр информацию, возвращались уже в более высоких должностях и останавливались в лучших отелях. «Это какая-то двойная игра», – думал Баллоу и не забивал себе этим голову, потому что, как он полагал, не его ума это было дело.
В это время благодаря фирме Баллоу познакомился с Эрикой, женщиной выдающейся красоты. Они поженились и поселились на Сквер Северин. Об Эрике Баллоу знал только то, что у нее чужое гражданство и что она, как и он, сотрудничала с фирмой. С Эрикой Баллоу жилось приятно и спокойно, она не ревновала его к женщинам, которых Баллоу время от времени должен был иметь для добывания информации. Это были преимущественно официантки и прислуга из второразрядных отелей. На Дапперстраат он бывал редко, но всегда помнил, что Иветт сначала надо порядком помучить, повыкручивать ей руки и ноги, исхлестать зад ремнем до крови, и только потом как ни в чем не бывало овладеть ею. Она постоянно спрашивала его, можно ли уже прикончить Карела? Она не знала, что Баллоу женился, да так и не узнала об этом.
Пережил ли Кристофер Баллоу когда-нибудь минуту страха? Да, это было. Кажется, на третий месяц брака с Эрикой. Он вдруг заметил, что кто-то за ним наблюдает, точнее, следит, как говорили они на своем жаргоне, «по-японски», постоянно за ним таскаясь. Среднего роста, похоже, латиноамериканец. Баллоу перепугался и хотел потревожить Бундера, но сначала сообщил об этом Эрике, а та ему отсоветовала. Она решила сама заняться этим типом и заманила его в отель, что при ее красоте не было трудно. Вернулась она хохоча: «Это конченый тип. Он не может даже трахаться. Когда-то его сильно напугали, и с тех пор у него ничего не получается с женщинами. Это конец на этой работе». Она сама сообщила об этом Иво Бундеру, и тот каким-то образом окончательно разделался с этим человеком, попросту велел ему смыться из этих мест. Он не был из их компании, просто приревновал Баллоу, который спал с его бывшей девушкой, прислугой в отеле. Он был гостиничным вором, полиция устроила ему допрос третьей степени, и с тех пор у него с той девушкой получалось все хуже.
Из этой истории Баллоу запомнил одно: тот, кто не мог заняться любовью с женщиной по первому требованию, с удовольствием или без удовольствия, должен был раньше или позже залететь…
Был ли Юзеф Марын конченым навсегда, значит, профессионально непригодным, хоть об этом еще не знали те, кто его сюда вызвал? И отчего он стал таким конченым? Из-за двух месяцев следственного изолятора или из-за единственного свидания с Эрикой, когда она призналась ему, что ее тошнило от его сексуальных подвигов и что она уходит к такому, который на это не способен, но который любит ее. А потом навалился страх, что он в самом деле уже не способен совершать это по первому требованию, потому что секс не был чем-то таким важным, как он когда-то думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Бернадетта не оставила мужу никаких сбережений. Но Баллоу всегда тепло вспоминал о ней, особенно теперь, когда ее уже не было в живых и он не должен был удовлетворять ее желаний. Несмотря на свою дурную привычку, она была хорошей женщиной. На свои деньги Баллоу поставил ей скромный памятник на кладбище и никогда не мог простить Иветт, что она подстроила ее смерть. Иво Бундер дал ему тогда немного денег и компаньона для нового дела – охромевшего во время войны старого немца с банальным и, видимо, тоже фальшивым именем Ганс Вебер, с которым они уже по другую сторону границы организовали что-то вроде мотеля и одновременно дома свиданий под названием «Дубовая беседка». Всем занимался немец, Баллоу время от времени получал от него некоторую прибыль и, как раньше, посещал всевозможные собрания, клубы, объединения.
Со временем он получил от фирмы более сложные задания и переселился поближе к Иво Бундеру. Из родной страны приезжало все больше разных людей по делам торговли и по другим служебным делам. У них были скромные командировочные, некоторые голодали, чтобы купить и привезти домой что-нибудь красивое. Баллоу наблюдал за их лицами, когда они выходили из гостиницы и целыми часами бродили по городу, рассматривая магазинные витрины. Он привык к их алчным взглядам, к рукам, которые начинали дрожать, когда пересчитывали вытащенные из кошелька мелкие суммы. Иво Бундер дал ему почти тридцать фотографий похожих на стервятников типов, которые подкарауливали таких людей. Баллоу достаточно было на один момент увидеть одного из таких стервятников в обществе человеческой падали, трясущейся от алчности (так он и называл их с тех пор), чтобы догадаться, что этот человек уже куплен, иногда за нищенскую сумму. Конечно, не все были такими, даже можно было смело сказать, что такой тип был один на тысячу, и Баллоу иногда только зря терял время. Но у него прибавлялось опыта – не каждый, в чьих глазах появлялось выражение алчности или жадности, позволял себя купить, если даже из фирмы и приходило предупреждение, что именно этот тип может поддаться. В конце концов он открыл то неуловимое «нечто», что начал чувствовать в ауре, окружающей такого типа, в его движениях, манере говорить, вести себя, передвигаться по городу. Иногда достаточно было одного взгляда на человека, и в Баллоу словно бы зажигалась красная предупреждающая лампочка. Тогда благодаря разным знакомствам с горничными или тоненькой железке, которую он носил в поясе, он проникал в гостиничные номера и убеждался в том, что этот человек возвращается домой с чемоданами, нагруженными дорогими подарками, полученными неизвестно от кого и за что. Тогда Иво Бундер передавал информацию в фирму. Да, со временем Баллоу настроил свой нос на этот специфический запашок измены и продажности, хоть не всегда это было так просто.
Однажды фирма предупредила Бундера и Баллоу, что к ним приезжает очень подозрительный тип. И ничего. Они не смогли накрыть его ни на чем, ничего не сумели выследить. Баллоу наверняка отпустил бы этого типа с информацией, что он чист. Но делом занялся Бундер. Он подкупил горничную в отеле, та принесла гостю рюмочку коньяка, в которую Иво нахально влил две ампулы рогипнола. Горничная объяснила тому типу, что в этом отеле есть обычай бесплатно угощать коньяком каждого гостя, который завтра выезжает. Тип позволил себя провести, он не знал вкуса коньяков. К нему вошли ночью, проверили карманы пиджака и нашли толстый конверт с деньгами. Годом позже был суд над этим типом, но Баллоу ни на минуту не ощутил угрызений совести и даже почувствовал что-то вроде удовлетворения. Только не всегда бывало так, как с тем человеком. Случалось, что такие же, как он, с липкими ладонями, несмотря на высланную в центр информацию, возвращались уже в более высоких должностях и останавливались в лучших отелях. «Это какая-то двойная игра», – думал Баллоу и не забивал себе этим голову, потому что, как он полагал, не его ума это было дело.
В это время благодаря фирме Баллоу познакомился с Эрикой, женщиной выдающейся красоты. Они поженились и поселились на Сквер Северин. Об Эрике Баллоу знал только то, что у нее чужое гражданство и что она, как и он, сотрудничала с фирмой. С Эрикой Баллоу жилось приятно и спокойно, она не ревновала его к женщинам, которых Баллоу время от времени должен был иметь для добывания информации. Это были преимущественно официантки и прислуга из второразрядных отелей. На Дапперстраат он бывал редко, но всегда помнил, что Иветт сначала надо порядком помучить, повыкручивать ей руки и ноги, исхлестать зад ремнем до крови, и только потом как ни в чем не бывало овладеть ею. Она постоянно спрашивала его, можно ли уже прикончить Карела? Она не знала, что Баллоу женился, да так и не узнала об этом.
Пережил ли Кристофер Баллоу когда-нибудь минуту страха? Да, это было. Кажется, на третий месяц брака с Эрикой. Он вдруг заметил, что кто-то за ним наблюдает, точнее, следит, как говорили они на своем жаргоне, «по-японски», постоянно за ним таскаясь. Среднего роста, похоже, латиноамериканец. Баллоу перепугался и хотел потревожить Бундера, но сначала сообщил об этом Эрике, а та ему отсоветовала. Она решила сама заняться этим типом и заманила его в отель, что при ее красоте не было трудно. Вернулась она хохоча: «Это конченый тип. Он не может даже трахаться. Когда-то его сильно напугали, и с тех пор у него ничего не получается с женщинами. Это конец на этой работе». Она сама сообщила об этом Иво Бундеру, и тот каким-то образом окончательно разделался с этим человеком, попросту велел ему смыться из этих мест. Он не был из их компании, просто приревновал Баллоу, который спал с его бывшей девушкой, прислугой в отеле. Он был гостиничным вором, полиция устроила ему допрос третьей степени, и с тех пор у него с той девушкой получалось все хуже.
Из этой истории Баллоу запомнил одно: тот, кто не мог заняться любовью с женщиной по первому требованию, с удовольствием или без удовольствия, должен был раньше или позже залететь…
Был ли Юзеф Марын конченым навсегда, значит, профессионально непригодным, хоть об этом еще не знали те, кто его сюда вызвал? И отчего он стал таким конченым? Из-за двух месяцев следственного изолятора или из-за единственного свидания с Эрикой, когда она призналась ему, что ее тошнило от его сексуальных подвигов и что она уходит к такому, который на это не способен, но который любит ее. А потом навалился страх, что он в самом деле уже не способен совершать это по первому требованию, потому что секс не был чем-то таким важным, как он когда-то думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82