– Я не бываю и на пьянках у лесничего Кулеши.
И о том знал Стемборек от людей, что, когда насиловали Веронику, там были не только Тархоньский, Вздренга и Будрыс, но и инспектор охотнадзора. Улыбка исчезла с губ того человека. Его лицо стало словно неподвижной маской. Голубые глаза вдруг потемнели, может, потому, что он отвел взгляд от Стемборека и посмотрел в мрачную глубину старого леса.
– Я уже не живу у лесничего Кулеши, – тихо, почти шепотом, объяснил он, словно бы это могло что-то объяснить.
А потом он снова посмотрел на Стемборека, и тот неизвестно отчего нервно облизал губы. К своему удивлению, он обнаружил, что уже не чувствует вкуса меда.
– Моя фамилия Стемборек, я живу в бывшем лесничестве Изайяша Жепы. Каждый укажет вам дорогу. Заходите ко мне как-нибудь, – начал он вежливо, чтобы хотя бы частично загладить свою грубость и избавиться от непонятного страха, который пробуждал в нем этот человек.
– Меня зовут Юзеф Марын. И я живу в доме Хорста Соботы. – Эти слова дошли до Стемборека словно бы издали. Потому что и в самом деле этот человек легонько шлепнул лошадь по шее и уже успел миновать лесничего.
Стемборек стиснул губы. Вместо вкуса меда он чувствовал во рту сухость и даже что-то горькое. Неизвестно почему он подумал, что встреча с этим человеком не предвещает ничего хорошего. Может быть, лес не принял его жертву. Поэтому как молитву или заклинание, прогоняющее чары, он начал повторять: «Я счастлив, счастлив, счастлив». Но не смог избавиться от плохих предчувствий. Неожиданно он вспомнил о том, что ему недавно сказал старший лесничий: в лесу видели следы волка-одиночки. Лесные рабочие говорили, что он покусал Карася и Будрыса. Мало у кого хватило бы смелости расставить ночью силки и капканы на лесное зверье, хотя в самом деле боялись охотинспектора, который кружил по лесу тихо, как волк, и был таким же одиноким, как тот волк. «Не скажу Мальвине про волка, потому что она будет еще больше бояться леса, – решил Стемборек. – Я не хочу и того, чтобы этот охотинспектор появился у меня. У него красивое лицо, но злая улыбка. Мальвина его тоже будет бояться».
Глава седьмая
Хорст Собота сдержал обещание. Однажды крестьянин из соседней деревушки привез на телеге пса, запертого в деревянной клетке. Собота заранее приготовил маленький загончик из сетки, где он когда-то держал уток и кур. Клетку приставили выходом к дверям бывшего курятника. Пес выскочил сначала в курятник, потом в загон. Клетку быстро убрали и двери закрыли. Пес из загона вбежал обратно в курятник, сильно ударил лапами в двери, но они даже не дрогнули, и он снова выскочил в загон, оперся передними лапами о сетку, отлетел от нее, еще раз прыгнул и снова отлетел:
– Вы пожалеете о своих деньгах, пан Собота, – сказал крестьянин, который привез собаку. – Это бешеная скотина. Мне пришлось держать его на толстой цепи, потому что моя жена и детишки боялись выходить во двор. Ничего хорошего из этого зверя не вырастет, а я его обратно не возьму и денег за него не отдам.
– Я такую собаку хотел и за такую заплатил, – сказал Хорст, поглядывая на Марына, который кивнул головой, что собака ему нравится.
Крестьянин тут же уехал, довольный, что ему удалось обстряпать выгодное дельце. Неделю назад он просил лесничего Кондрадта, чтобы тот застрелил пса, но тот был занят и дело затянулось. Теперь он получил за собаку деньги, и даже много.
– Я забыл спросить, как его зовут, – огорчился Хорст. – Ведь есть у него какое-то имя? Марын по-своему улыбнулся и заявил:
– Что за беда? Не имеет значения, как его когда-то звали, он наверняка не признал ни своего имени, ни своего владельца. Скажи, какое имя для него ты бы хотел.
– Не знаю. В самом деле не знаю, – задумался старик. – Во дворах и в лесничествах так много Рексов, Бурок, Брысей, Азоров. Я бы не хотел, чтобы так звали нашего пса. Может, ты, Юзва, что-нибудь придумаешь?
– Иво, – бросил Марын.
– Почему?
– У меня был друг, которого так звали.
– Он умер?
– Не знаю. Но думаю, что он бы не обиделся на меня.
– Это был плохой человек?
– Да. Если было нужно, он мог перегрызть любому горло.
– Пусть будет Иво, – согласился Собота. – Короткое имя. Хорошее для злого пса. Когда ты начнешь дрессировку?
– Я уже начал, – сказал Марын и уселся на лавке перед домом, напротив загона. – Через день, два, а может быть, через несколько мы дадим ему поесть.
– Понимаю, – покивал головой Хорст. – Я много раз был голодным. На войне. Странно, что ты знаешь о том, что такое голод, хотя ты молодой и не воевал.
На Соботу накатили какие-то неприятные воспоминания. Не сказав ни слова, он оставил Марына и пошел в сад по пологому берегу. Марын же замер на лавке и поглядывал на пса, который тоже смотрел на него. Как долго они присматривались друг к другу? Может, час или полтора. До самого обеда, когда в открытых дверях встала Вероника.
Она не сказала «день добрый», а Марын сделал вид, что не заметил ее. Он смотрел на собаку, а собака смотрела на него. Вероника тоже начала смотреть на пса, который, как и Марын, словно не замечал ее.
Стало жарко, и на лбу Марына появились капельки пота. Псу хотелось отдышаться, он раскрыл пасть с белыми зубами и высунул язык. Но как только он показывал язык, Марын делал вид, что хочет встать и подойти к сетке. Тогда пес прятал язык, закрывал пасть и начинал рычать, готовясь к прыжку.
– Я не позволю вам бить эту собаку, – вдруг проговорила Вероника. Марын пожал плечами.
– Почему вы думаете, что я буду его бить?
– Потому что вы похожи на такого, который любит бить. Людей, животных – все равно кого.
– Это моя собака, – ответил Марын, не поворачивая головы.
– Я не позволю его мучить, – немного резче сказала Вероника.
– А я и не говорил, что буду его мучить. Но битья, видимо, не избежать. Иначе он бросится на кого-нибудь и перегрызет ему горло. Если вам его жалко, пожалуйста, войдите в курятник. «Скорая помощь» добирается сюда за полчаса. Впрочем, все будет зависеть от того, искусает ли он вам только лицо или шею и руки тоже. Так или иначе, шрамы останутся на всю жизнь.
Она ничего не сказала. Ей казалось, что она понимает и разделяет ненависть, которая застыла в лохматой зверюге, лежащей на солнце. Она тоже ощущала в себе ненависть ко всем и ко всему, а в этот миг больше всего – к человеку который сидел на лавке.
– Я постараюсь бить его так, чтобы вы этого не видели, – заявил Марын. – Но сначала я голодом попробую научить его любви. Поэтому не бросайте ему украдкой никаких кусков. Это не усмирит в нем дикости и ненависти. Кусок он схватит и сожрет, а потом точно так же вцепится в горло. Никто не любит снисхождения. Нельзя добиться чьей-то любви, бросая кусок через сетку. К сожалению, когда-то нужно будет войти за эту сетку и подать ему миску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
И о том знал Стемборек от людей, что, когда насиловали Веронику, там были не только Тархоньский, Вздренга и Будрыс, но и инспектор охотнадзора. Улыбка исчезла с губ того человека. Его лицо стало словно неподвижной маской. Голубые глаза вдруг потемнели, может, потому, что он отвел взгляд от Стемборека и посмотрел в мрачную глубину старого леса.
– Я уже не живу у лесничего Кулеши, – тихо, почти шепотом, объяснил он, словно бы это могло что-то объяснить.
А потом он снова посмотрел на Стемборека, и тот неизвестно отчего нервно облизал губы. К своему удивлению, он обнаружил, что уже не чувствует вкуса меда.
– Моя фамилия Стемборек, я живу в бывшем лесничестве Изайяша Жепы. Каждый укажет вам дорогу. Заходите ко мне как-нибудь, – начал он вежливо, чтобы хотя бы частично загладить свою грубость и избавиться от непонятного страха, который пробуждал в нем этот человек.
– Меня зовут Юзеф Марын. И я живу в доме Хорста Соботы. – Эти слова дошли до Стемборека словно бы издали. Потому что и в самом деле этот человек легонько шлепнул лошадь по шее и уже успел миновать лесничего.
Стемборек стиснул губы. Вместо вкуса меда он чувствовал во рту сухость и даже что-то горькое. Неизвестно почему он подумал, что встреча с этим человеком не предвещает ничего хорошего. Может быть, лес не принял его жертву. Поэтому как молитву или заклинание, прогоняющее чары, он начал повторять: «Я счастлив, счастлив, счастлив». Но не смог избавиться от плохих предчувствий. Неожиданно он вспомнил о том, что ему недавно сказал старший лесничий: в лесу видели следы волка-одиночки. Лесные рабочие говорили, что он покусал Карася и Будрыса. Мало у кого хватило бы смелости расставить ночью силки и капканы на лесное зверье, хотя в самом деле боялись охотинспектора, который кружил по лесу тихо, как волк, и был таким же одиноким, как тот волк. «Не скажу Мальвине про волка, потому что она будет еще больше бояться леса, – решил Стемборек. – Я не хочу и того, чтобы этот охотинспектор появился у меня. У него красивое лицо, но злая улыбка. Мальвина его тоже будет бояться».
Глава седьмая
Хорст Собота сдержал обещание. Однажды крестьянин из соседней деревушки привез на телеге пса, запертого в деревянной клетке. Собота заранее приготовил маленький загончик из сетки, где он когда-то держал уток и кур. Клетку приставили выходом к дверям бывшего курятника. Пес выскочил сначала в курятник, потом в загон. Клетку быстро убрали и двери закрыли. Пес из загона вбежал обратно в курятник, сильно ударил лапами в двери, но они даже не дрогнули, и он снова выскочил в загон, оперся передними лапами о сетку, отлетел от нее, еще раз прыгнул и снова отлетел:
– Вы пожалеете о своих деньгах, пан Собота, – сказал крестьянин, который привез собаку. – Это бешеная скотина. Мне пришлось держать его на толстой цепи, потому что моя жена и детишки боялись выходить во двор. Ничего хорошего из этого зверя не вырастет, а я его обратно не возьму и денег за него не отдам.
– Я такую собаку хотел и за такую заплатил, – сказал Хорст, поглядывая на Марына, который кивнул головой, что собака ему нравится.
Крестьянин тут же уехал, довольный, что ему удалось обстряпать выгодное дельце. Неделю назад он просил лесничего Кондрадта, чтобы тот застрелил пса, но тот был занят и дело затянулось. Теперь он получил за собаку деньги, и даже много.
– Я забыл спросить, как его зовут, – огорчился Хорст. – Ведь есть у него какое-то имя? Марын по-своему улыбнулся и заявил:
– Что за беда? Не имеет значения, как его когда-то звали, он наверняка не признал ни своего имени, ни своего владельца. Скажи, какое имя для него ты бы хотел.
– Не знаю. В самом деле не знаю, – задумался старик. – Во дворах и в лесничествах так много Рексов, Бурок, Брысей, Азоров. Я бы не хотел, чтобы так звали нашего пса. Может, ты, Юзва, что-нибудь придумаешь?
– Иво, – бросил Марын.
– Почему?
– У меня был друг, которого так звали.
– Он умер?
– Не знаю. Но думаю, что он бы не обиделся на меня.
– Это был плохой человек?
– Да. Если было нужно, он мог перегрызть любому горло.
– Пусть будет Иво, – согласился Собота. – Короткое имя. Хорошее для злого пса. Когда ты начнешь дрессировку?
– Я уже начал, – сказал Марын и уселся на лавке перед домом, напротив загона. – Через день, два, а может быть, через несколько мы дадим ему поесть.
– Понимаю, – покивал головой Хорст. – Я много раз был голодным. На войне. Странно, что ты знаешь о том, что такое голод, хотя ты молодой и не воевал.
На Соботу накатили какие-то неприятные воспоминания. Не сказав ни слова, он оставил Марына и пошел в сад по пологому берегу. Марын же замер на лавке и поглядывал на пса, который тоже смотрел на него. Как долго они присматривались друг к другу? Может, час или полтора. До самого обеда, когда в открытых дверях встала Вероника.
Она не сказала «день добрый», а Марын сделал вид, что не заметил ее. Он смотрел на собаку, а собака смотрела на него. Вероника тоже начала смотреть на пса, который, как и Марын, словно не замечал ее.
Стало жарко, и на лбу Марына появились капельки пота. Псу хотелось отдышаться, он раскрыл пасть с белыми зубами и высунул язык. Но как только он показывал язык, Марын делал вид, что хочет встать и подойти к сетке. Тогда пес прятал язык, закрывал пасть и начинал рычать, готовясь к прыжку.
– Я не позволю вам бить эту собаку, – вдруг проговорила Вероника. Марын пожал плечами.
– Почему вы думаете, что я буду его бить?
– Потому что вы похожи на такого, который любит бить. Людей, животных – все равно кого.
– Это моя собака, – ответил Марын, не поворачивая головы.
– Я не позволю его мучить, – немного резче сказала Вероника.
– А я и не говорил, что буду его мучить. Но битья, видимо, не избежать. Иначе он бросится на кого-нибудь и перегрызет ему горло. Если вам его жалко, пожалуйста, войдите в курятник. «Скорая помощь» добирается сюда за полчаса. Впрочем, все будет зависеть от того, искусает ли он вам только лицо или шею и руки тоже. Так или иначе, шрамы останутся на всю жизнь.
Она ничего не сказала. Ей казалось, что она понимает и разделяет ненависть, которая застыла в лохматой зверюге, лежащей на солнце. Она тоже ощущала в себе ненависть ко всем и ко всему, а в этот миг больше всего – к человеку который сидел на лавке.
– Я постараюсь бить его так, чтобы вы этого не видели, – заявил Марын. – Но сначала я голодом попробую научить его любви. Поэтому не бросайте ему украдкой никаких кусков. Это не усмирит в нем дикости и ненависти. Кусок он схватит и сожрет, а потом точно так же вцепится в горло. Никто не любит снисхождения. Нельзя добиться чьей-то любви, бросая кусок через сетку. К сожалению, когда-то нужно будет войти за эту сетку и подать ему миску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82