Надо же мне в конце концов узнать, как продвигается вторая часть нашего пари.
В связи с приближавшимся Рождеством в холле дома, где жила Лелия, возвышалось гигантских размеров дерево из розовой фольги, на ветках которого ослепительно сияли гирлянды. Наверное, приблизительно так выглядели воплощённые в явь сны Марии Магдалины — до её встречи со Спасителем.
— Шампанское специально для гостей, — сказал лифтёр Фрэнсис, протягивая мне пластиковый бокал.
В передней у Лелии меня встретила горничная, коротко стриженная розовощёкая деваха, протянувшая мне бокал, до краёв наполненный пуншем. Я допила шампанское, прихватила немного печенья с серебряного подноса и направилась в апартаменты. Дверь в Алую комнату посредине зеркального коридора была полуоткрыта.
— Обед подадут всего через полчаса, — заметил Тор, как только увидел, что я тащу горсть печенья.
— Пусть себе кушает! Ей надо поправиться! — воскликнула Лелия.
Она раскинулась в уютном обитом алым шёлком кресле, поставив ноги на мягкую кожаную оттоманку. Около неё стоял Тор в бархатном смокинге с кружевной манишкой персикового цвета, в руках у него был бокал с грогом. Его кудри отливали медью в отблесках пламени от камина. Он выглядел так, словно явился к нам из прошлого века. Не иначе как Лелия успела приложить руку к его нынешнему облику.
Лелия выглядела ослепительнее, чем обычно, на фоне стоявшего за креслом пышного рождественского дерева, чьи ветви украшали атласные банты и восковые свечи. На ней был кафтан из темно-красной парчи, удивительным образом подчёркивавший красоту ожерелья из двух рядов ярко-жёлтых бриллиантов. Обычно весьма всклокоченные волосы были зачёсаны назад, чтобы открыть взору украшавшие её уши серьги — огромные чёрные алмазы в обрамлении небольших огранённых бриллиантов, — свисавшие чуть не до плеч. Когда я наклонилась поцеловать её, то уловила запах ванили и гвоздики.
— Вы оба просто великолепны, — сказала я. — А где Джорджиан?
— Она готовит тебе сюрприз, — сообщила Лелия. — Надеется очень, что, когда увидишь её работу, ты удивишься.
И, надув губы, она неодобрительно окинула меня взором.
— Дорогая, снова ты в чёрном — но почему? Здесь никто не умер, и тебе нет нужды рядиться в траур. Когда я была в твоём возрасте, молодые люди, встречаясь со мною на Елисейских полях, застывали от восхищения. Они преподносили мне цветы, целовали руки и сохли от тоски, если я забывала поприветствовать их.
— Времена меняются, Лелия, — возразила я. — '. И теперь дамам одних цветов мало.
— Что ещё может быть лучше? — удивлённо приподняла она брови. — Ты просто ничего не понимаешь. В твоей жизни наверняка есть огромная макю, которая заставляет говорить тебя подобным образом.
— Ради Бога, что это такое — макю? — с улыбкой переспросил Тор.
— Кель сафройд, — подхватила Лелия. — Она всегда была тре дифисель, эта особа.
— Совершенно с вами согласен, — подтвердил Тор. — Она действительно тре дифисель и на французском, и на английском, и на любом другом языке. Вы же видите, она носит чёрный цвет не оттого, что грустит по ком-то. Просто чёрный цвет ассоциируется с властью, а именно власти она жаждет.
— Что есть власть? Обаяние — это главное, — воскликнула Лелия. — Вы, к примеру, обаятельный мужчина, тре джен…
— С прекрасными манерами, обходительный, — подхватила я, ехидно улыбнувшись Тору.
— У этого обаятельного мужчины лишь одна мысль, — распространялась Лелия, — он хочет делать любовь с тобой. Но ты не настолько дура, что не видишь этого!
Тор уже не улыбался.
— Вот как? — холодно осведомился он у Лелии. — Чересчур смелый вывод насчёт моего интереса к облачённым в чёрное заумным занудам. И не так они привлекательны, как можно предположить. Пожалуй, лучше пойду посмотрю, не надо ли помочь Джорджиан. — И он удалился, не удостоив меня даже взглядом.
— Лелия, ты смутила доктора Тора, — укоризненно сказала я. — Ваша заокеанская мудрость часто приводит к конфузу.
— А я говорю, что он любит тебя, — задохнувшись от возмущения, прошипела Лелия. — Ты можешь обзывать меня старой, выжившей из ума дурой, но часто именно ла фоль удостаивается чести во всеуслышание сказать слово правды. Я сумела помочь Моне победить слепоту — я могла видеть цветы для него, — но нельзя помочь победить слепоту, которая идёт из сердца.
В этот момент появилась Джорджиан в полупрозрачном, не длиннее мужской рубахи платье, расшитом розовыми блёстками, сверкавшими при каждом движении.
— Тор отправился в Павлинью комнату, — провозгласила она. — Идёмте же и мы, идёмте! Все уже готово.
В Павлиньей комнате, в самом центре, на разостланном на полу брезенте гордо возвышался печатный пресс. Рядом стояли столы с коробками, набитыми всяческими принадлежностями для печати. На знакомых мне по прошлому посещению стояках арматуры были смонтированы внушительных размеров фотоувеличитель и камера, объективы которых в данный момент были опущены на поверхность просторного стола.
Джорджиан застыла перед всем этим и, словно ребёнок, широко распахнутыми глазами любовалась на чудо фотографического гения.
Вокруг этой аппаратуры, что-то подкручивая и подвинчивая, поднимая и опуская разные части механизмов, с невообразимым шумом суетился Тор. Когда мы вошли, он не обратил на нас внимания.
Я гадала, что же удалось Лелии разнюхать о сути нашего спора. Она стояла, вся превратившись в слух, у меня за спиной, в дверном проёме.
— Разве это не удивительно? — спросила Джорджиан, не в силах сдержать свой восторг.
— По крайней мере впечатляет, — согласилась я. — А зачем вам этот металлолом?
— Мы собираемся делать ценные бумаги, — сказал Тор, продолжая возиться с прессом, — как я тебе и говорил ранее.
— Ты мне никогда об этом не говорил, — возразила я. — Мне казалось, что ты собирался ограбить Трест депозитов, чтобы доказать, с какой лёгкостью это можно проделать.
— Не Совсем так, — отвечал Тор, наконец оторвавшись от своих механизмов и глядя на меня со своей неотразимой улыбкой, — Я не вижу смысла в похищении ценных бумаг. В этом нет необходимости, если можно устроить так, чтобы вначале они попали в этот самый трест. Ну подумай, зачем бы мне понадобился фотограф, если я замышлял простое ограбление?
До меня наконец дошло. Они изготовят копии акций и облигаций — придержав у себя настоящие — и отправят на хранение в трест фальшивки. Как я не додумалась до этого раньше? Но и теперь не поздно, на мой взгляд, выяснить ряд вопросов.
— Если ты не собираешься проникнуть в хранилище ценных бумаг, как ты подменишь настоящие акции фальшивыми? — удивилась я. — По-моему, тебе надо было бы их подменить до того, как они отправятся в трест.
— Прелестно, — улыбнулся Тор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
В связи с приближавшимся Рождеством в холле дома, где жила Лелия, возвышалось гигантских размеров дерево из розовой фольги, на ветках которого ослепительно сияли гирлянды. Наверное, приблизительно так выглядели воплощённые в явь сны Марии Магдалины — до её встречи со Спасителем.
— Шампанское специально для гостей, — сказал лифтёр Фрэнсис, протягивая мне пластиковый бокал.
В передней у Лелии меня встретила горничная, коротко стриженная розовощёкая деваха, протянувшая мне бокал, до краёв наполненный пуншем. Я допила шампанское, прихватила немного печенья с серебряного подноса и направилась в апартаменты. Дверь в Алую комнату посредине зеркального коридора была полуоткрыта.
— Обед подадут всего через полчаса, — заметил Тор, как только увидел, что я тащу горсть печенья.
— Пусть себе кушает! Ей надо поправиться! — воскликнула Лелия.
Она раскинулась в уютном обитом алым шёлком кресле, поставив ноги на мягкую кожаную оттоманку. Около неё стоял Тор в бархатном смокинге с кружевной манишкой персикового цвета, в руках у него был бокал с грогом. Его кудри отливали медью в отблесках пламени от камина. Он выглядел так, словно явился к нам из прошлого века. Не иначе как Лелия успела приложить руку к его нынешнему облику.
Лелия выглядела ослепительнее, чем обычно, на фоне стоявшего за креслом пышного рождественского дерева, чьи ветви украшали атласные банты и восковые свечи. На ней был кафтан из темно-красной парчи, удивительным образом подчёркивавший красоту ожерелья из двух рядов ярко-жёлтых бриллиантов. Обычно весьма всклокоченные волосы были зачёсаны назад, чтобы открыть взору украшавшие её уши серьги — огромные чёрные алмазы в обрамлении небольших огранённых бриллиантов, — свисавшие чуть не до плеч. Когда я наклонилась поцеловать её, то уловила запах ванили и гвоздики.
— Вы оба просто великолепны, — сказала я. — А где Джорджиан?
— Она готовит тебе сюрприз, — сообщила Лелия. — Надеется очень, что, когда увидишь её работу, ты удивишься.
И, надув губы, она неодобрительно окинула меня взором.
— Дорогая, снова ты в чёрном — но почему? Здесь никто не умер, и тебе нет нужды рядиться в траур. Когда я была в твоём возрасте, молодые люди, встречаясь со мною на Елисейских полях, застывали от восхищения. Они преподносили мне цветы, целовали руки и сохли от тоски, если я забывала поприветствовать их.
— Времена меняются, Лелия, — возразила я. — '. И теперь дамам одних цветов мало.
— Что ещё может быть лучше? — удивлённо приподняла она брови. — Ты просто ничего не понимаешь. В твоей жизни наверняка есть огромная макю, которая заставляет говорить тебя подобным образом.
— Ради Бога, что это такое — макю? — с улыбкой переспросил Тор.
— Кель сафройд, — подхватила Лелия. — Она всегда была тре дифисель, эта особа.
— Совершенно с вами согласен, — подтвердил Тор. — Она действительно тре дифисель и на французском, и на английском, и на любом другом языке. Вы же видите, она носит чёрный цвет не оттого, что грустит по ком-то. Просто чёрный цвет ассоциируется с властью, а именно власти она жаждет.
— Что есть власть? Обаяние — это главное, — воскликнула Лелия. — Вы, к примеру, обаятельный мужчина, тре джен…
— С прекрасными манерами, обходительный, — подхватила я, ехидно улыбнувшись Тору.
— У этого обаятельного мужчины лишь одна мысль, — распространялась Лелия, — он хочет делать любовь с тобой. Но ты не настолько дура, что не видишь этого!
Тор уже не улыбался.
— Вот как? — холодно осведомился он у Лелии. — Чересчур смелый вывод насчёт моего интереса к облачённым в чёрное заумным занудам. И не так они привлекательны, как можно предположить. Пожалуй, лучше пойду посмотрю, не надо ли помочь Джорджиан. — И он удалился, не удостоив меня даже взглядом.
— Лелия, ты смутила доктора Тора, — укоризненно сказала я. — Ваша заокеанская мудрость часто приводит к конфузу.
— А я говорю, что он любит тебя, — задохнувшись от возмущения, прошипела Лелия. — Ты можешь обзывать меня старой, выжившей из ума дурой, но часто именно ла фоль удостаивается чести во всеуслышание сказать слово правды. Я сумела помочь Моне победить слепоту — я могла видеть цветы для него, — но нельзя помочь победить слепоту, которая идёт из сердца.
В этот момент появилась Джорджиан в полупрозрачном, не длиннее мужской рубахи платье, расшитом розовыми блёстками, сверкавшими при каждом движении.
— Тор отправился в Павлинью комнату, — провозгласила она. — Идёмте же и мы, идёмте! Все уже готово.
В Павлиньей комнате, в самом центре, на разостланном на полу брезенте гордо возвышался печатный пресс. Рядом стояли столы с коробками, набитыми всяческими принадлежностями для печати. На знакомых мне по прошлому посещению стояках арматуры были смонтированы внушительных размеров фотоувеличитель и камера, объективы которых в данный момент были опущены на поверхность просторного стола.
Джорджиан застыла перед всем этим и, словно ребёнок, широко распахнутыми глазами любовалась на чудо фотографического гения.
Вокруг этой аппаратуры, что-то подкручивая и подвинчивая, поднимая и опуская разные части механизмов, с невообразимым шумом суетился Тор. Когда мы вошли, он не обратил на нас внимания.
Я гадала, что же удалось Лелии разнюхать о сути нашего спора. Она стояла, вся превратившись в слух, у меня за спиной, в дверном проёме.
— Разве это не удивительно? — спросила Джорджиан, не в силах сдержать свой восторг.
— По крайней мере впечатляет, — согласилась я. — А зачем вам этот металлолом?
— Мы собираемся делать ценные бумаги, — сказал Тор, продолжая возиться с прессом, — как я тебе и говорил ранее.
— Ты мне никогда об этом не говорил, — возразила я. — Мне казалось, что ты собирался ограбить Трест депозитов, чтобы доказать, с какой лёгкостью это можно проделать.
— Не Совсем так, — отвечал Тор, наконец оторвавшись от своих механизмов и глядя на меня со своей неотразимой улыбкой, — Я не вижу смысла в похищении ценных бумаг. В этом нет необходимости, если можно устроить так, чтобы вначале они попали в этот самый трест. Ну подумай, зачем бы мне понадобился фотограф, если я замышлял простое ограбление?
До меня наконец дошло. Они изготовят копии акций и облигаций — придержав у себя настоящие — и отправят на хранение в трест фальшивки. Как я не додумалась до этого раньше? Но и теперь не поздно, на мой взгляд, выяснить ряд вопросов.
— Если ты не собираешься проникнуть в хранилище ценных бумаг, как ты подменишь настоящие акции фальшивыми? — удивилась я. — По-моему, тебе надо было бы их подменить до того, как они отправятся в трест.
— Прелестно, — улыбнулся Тор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98