А все ее преступление состояло в том, что она протягивала наблюдателю с приветливою улыбкою большой денежный пакет из фарфора.
Глава XII
— Господин фон Гегенбауер! — кричала экономка. — Господин фон Гегенбауер, проснитесь же! Вас хочет видеть какой-то господин.
Фриц Гегенбауер поднялся, заспанный, с дивана, но сейчас же пришел в себя, услышав о желающем его видеть господине. У него ночью вышло столкновение с одним чиновником градоначальства, и теперь он ждал появления двух знакомых господ в тщательно выутюженных брюках.
— Один господин или два?
— Один, — сказала экономка.
— В штатском или в форме?
— В штатском.
— Как он выглядит? Элегантен?
— Еще бы! — сказала экономка тоном самого искреннего убеждения.
Фриц Гегенбауер подошел к умывальнику и сунул голову в таз с водою. Потом вытерся наскоро полотенцем и с дикой энергией причесал волосы.
— Так. Теперь можете ввести сюда этого господина.
Он в небрежной позе прислонился к курительному столику, оперся одной рукою об его плиту и, поглядевшись в зеркало, уверился, что имеет вид человека, гордо и хладнокровно глядящего в глаза надвигающимся событиям.
Но все эти воинственные приготовления разлетелись в прах. В комнату вошел всего только Станислав Демба.
— Это вы, Демба? — крикнул Фриц Гегенбауер. — Я ждал совсем другого визита, значительно менее приятного.
— Я, может быть, помешал? — спросил Демба.
— Нисколько. Рад вас видеть. Садитесь же, старый приятель.
Демба сел.
— Ну? Примирились вы наконец с нашей неудачей? — спросил Гегенбауер.
«Наша неудача» заключалась в том, что Гегенбауер три месяца тому назад провалился на экзамене. Правда, это событие не поразило его, он предчувствовал его всегда, а своим предчувствиям он придавал большое значение, хотя на экзамене они его жалким образом подвели: того, о чем его спросят, он не предчувствовал и не имел понятия, чего от него, в сущности, хотят. Но Демба, который готовил его к экзамену, очевидно, приписывал себе значительную часть вины, так как все эти месяцы старательно избегал Гегенбауера.
— Возьмите папироску, Демба, — поощрил коллегу Гегенбауер. — Совсем новый сорт: Федра». Попробуйте-ка. Алжирский табак. Моя кузина Бесси привезла мне его из Бискры. С опасностью для жизни провезла через границу. Попробуйте!
— Нет, спасибо, — сказал Демба.
— Да нет, попробуйте только. Мне интересно, что вы скажете об этом сорте. Вы ведь знаток.
— Спасибо, я не курю.
— Что? С каких пор? Вы ведь выкуривали по сорок штук в день!
— Я простужен, — сказал Демба, и тут же с ним случился припадок кашля, от которого бы он неминуемо задохся, если бы звонок у парадной двери не прервал его виртуозного изображения последних минут умирающего от чахотки.
— Вот, это они, — сказал Гегенбауер.
— Кто? — спросил Демба.
— Два господина, которые в виде исключения пришли ко мне не для того, чтобы сыграть партию в тарок.
— Вот как! — сказал Демба. — Какой же дебош учинили вы опять сегодня ночью?
— Ничего не поделаешь. Весною я всегда становлюсь бодлив. Кажется, люди могли бы уже это знать и вести себя со мною немного поосторожнее.
Но и на этот раз появились не два торжественных господина, а почтальон с письмом и почтовой карточкой.
— Простите, — сказал Гегенбауер и принялся читать.
Демба, прежде чем позвонить у дверей Гегенбауера, составил план кампании. Просто занять у Гегенбауера деньги он не хотел. Такую просьбу он ни за что бы не мог произнести. Нет. Надо было устроить так, чтобы Гегенбауер сам предложил и навязал ему деньги.
Недавно Демба дал Гегенбауеру тетради с лекциями, которые тщательно стенографировал в аудитории, а дома, с усердием пчелы, переписывал начисто красивым почерком. Они представляли собою довольно значительную ценность, и Демба твердо надеялся, что Гегенбауер их давно затерял или выбросил как ненужный хлам. Ибо Гегенбауер никогда не умел сохранять то, что занимал, но зато всегда был готов благородно возмещать причиненные им убытки. На этом и основывал Демба свой план.
— Я, собственно говоря, пришел, — заговорил он, когда Гегенбауер бросил письмо на стол, — пришел только, чтобы спросить, нужны ли вам еще тетради, которые я дал вам в пользование в декабре месяце.
— Какие тетради? — спросил рассеянно Гегенбауер.
— Лекции Штейнбрюка о римском художественном эпосе.
Гегенбауер призадумался.
— Четыре коричневые тетради, и одна из них без обложки?
— Да. Они самые.
Вам они непременно нужны?
Да. Непременно. Я опять получил урок.
— Это неприятно, — сказал Гегенбауер. — Дело в том, что я их сжег.
Демба возликовал в душе. Но самым жалобным тоном, какой был у него в распоряжении, он воскликнул:
— Что вы говорите? Сожгли?
— Да, — кивнул головою Гегенбауер без малейших признаков уныния.
— Не может быть! — воскликнул Демба.
— Я сжег все, что мне напоминало каким-нибудь образом о моем провале. Даже цилиндр спалил, в котором я был тогда.
— Боже мой, что же мне делать теперь! — плакался Демба.
— Вы неудачник, — определил Гегенбауер. — Второго экземпляра у вас нет?
— Нет.
— Это ничего не значит, — сказал Гегенбауер. — В таком случае он тоже провалится.
— Кто?
— Ваш новый ученик.
При таком проявлении жестокосердия Демба счел вполне своевременным выступить с практическими предложениями.
— У Мюллера есть такой экземпляр, — сказал он, как бы рассуждая сам с собою.
— У кого?
— У некоего Эгона Мюллера. Но он его не согласен дать в пользование. Он хочет его только продать.
— Сколько он просит?
— Семьдесят крон.
— В таком случае дело в шляпе. Отчего вы этого сразу не сказали?
Он достал свой бумажник.
— Нет, спасибо, денег я не хочу, — быстро сказал Демба.
Гегенбауер поднес четыре кредитных билета на соблазнительно близкое от Дембы расстояние.
— Бросьте вы, пожалуйста, упираться. Тетради я вам не могу достать из огня. Так возьмите деньги.
— Ни за что.
— Но почему же?
— Я своими тетрадями не промышляю.
— Да ведь это не промысел. Я только покрываю ваш убыток.
— Будьте добры, обратитесь к Мюллеру сами и передайте мне потом тетради. Он живет на Пацманитенштрассе, дом № 11.
Демба дрожал при мысли, что Гегенбауер согласится на это предложение и сунет деньги обратно в карман.
— Я его не знаю. Возьмите это дело на себя, — сказал Гегенбауер.
У Дембы отлегло на душе. Но он покачал головою. Раздался звонок.
— Это они, — сказал Гегенбауер. — Знаете ли, Демба, я воздаю должное вашей деликатности, но не могу теперь долго возиться с вами.
Он взял со стола конверт, вложил в него кредитки и засунул его в карман, гостеприимно оттопыренный в накидке у Дембы.
— Так, — сказал он. — Деньги я вам дал. Делайте c ними, что хотите.
Это-то и нужно было Дембе. Деньги находились у него в кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Глава XII
— Господин фон Гегенбауер! — кричала экономка. — Господин фон Гегенбауер, проснитесь же! Вас хочет видеть какой-то господин.
Фриц Гегенбауер поднялся, заспанный, с дивана, но сейчас же пришел в себя, услышав о желающем его видеть господине. У него ночью вышло столкновение с одним чиновником градоначальства, и теперь он ждал появления двух знакомых господ в тщательно выутюженных брюках.
— Один господин или два?
— Один, — сказала экономка.
— В штатском или в форме?
— В штатском.
— Как он выглядит? Элегантен?
— Еще бы! — сказала экономка тоном самого искреннего убеждения.
Фриц Гегенбауер подошел к умывальнику и сунул голову в таз с водою. Потом вытерся наскоро полотенцем и с дикой энергией причесал волосы.
— Так. Теперь можете ввести сюда этого господина.
Он в небрежной позе прислонился к курительному столику, оперся одной рукою об его плиту и, поглядевшись в зеркало, уверился, что имеет вид человека, гордо и хладнокровно глядящего в глаза надвигающимся событиям.
Но все эти воинственные приготовления разлетелись в прах. В комнату вошел всего только Станислав Демба.
— Это вы, Демба? — крикнул Фриц Гегенбауер. — Я ждал совсем другого визита, значительно менее приятного.
— Я, может быть, помешал? — спросил Демба.
— Нисколько. Рад вас видеть. Садитесь же, старый приятель.
Демба сел.
— Ну? Примирились вы наконец с нашей неудачей? — спросил Гегенбауер.
«Наша неудача» заключалась в том, что Гегенбауер три месяца тому назад провалился на экзамене. Правда, это событие не поразило его, он предчувствовал его всегда, а своим предчувствиям он придавал большое значение, хотя на экзамене они его жалким образом подвели: того, о чем его спросят, он не предчувствовал и не имел понятия, чего от него, в сущности, хотят. Но Демба, который готовил его к экзамену, очевидно, приписывал себе значительную часть вины, так как все эти месяцы старательно избегал Гегенбауера.
— Возьмите папироску, Демба, — поощрил коллегу Гегенбауер. — Совсем новый сорт: Федра». Попробуйте-ка. Алжирский табак. Моя кузина Бесси привезла мне его из Бискры. С опасностью для жизни провезла через границу. Попробуйте!
— Нет, спасибо, — сказал Демба.
— Да нет, попробуйте только. Мне интересно, что вы скажете об этом сорте. Вы ведь знаток.
— Спасибо, я не курю.
— Что? С каких пор? Вы ведь выкуривали по сорок штук в день!
— Я простужен, — сказал Демба, и тут же с ним случился припадок кашля, от которого бы он неминуемо задохся, если бы звонок у парадной двери не прервал его виртуозного изображения последних минут умирающего от чахотки.
— Вот, это они, — сказал Гегенбауер.
— Кто? — спросил Демба.
— Два господина, которые в виде исключения пришли ко мне не для того, чтобы сыграть партию в тарок.
— Вот как! — сказал Демба. — Какой же дебош учинили вы опять сегодня ночью?
— Ничего не поделаешь. Весною я всегда становлюсь бодлив. Кажется, люди могли бы уже это знать и вести себя со мною немного поосторожнее.
Но и на этот раз появились не два торжественных господина, а почтальон с письмом и почтовой карточкой.
— Простите, — сказал Гегенбауер и принялся читать.
Демба, прежде чем позвонить у дверей Гегенбауера, составил план кампании. Просто занять у Гегенбауера деньги он не хотел. Такую просьбу он ни за что бы не мог произнести. Нет. Надо было устроить так, чтобы Гегенбауер сам предложил и навязал ему деньги.
Недавно Демба дал Гегенбауеру тетради с лекциями, которые тщательно стенографировал в аудитории, а дома, с усердием пчелы, переписывал начисто красивым почерком. Они представляли собою довольно значительную ценность, и Демба твердо надеялся, что Гегенбауер их давно затерял или выбросил как ненужный хлам. Ибо Гегенбауер никогда не умел сохранять то, что занимал, но зато всегда был готов благородно возмещать причиненные им убытки. На этом и основывал Демба свой план.
— Я, собственно говоря, пришел, — заговорил он, когда Гегенбауер бросил письмо на стол, — пришел только, чтобы спросить, нужны ли вам еще тетради, которые я дал вам в пользование в декабре месяце.
— Какие тетради? — спросил рассеянно Гегенбауер.
— Лекции Штейнбрюка о римском художественном эпосе.
Гегенбауер призадумался.
— Четыре коричневые тетради, и одна из них без обложки?
— Да. Они самые.
Вам они непременно нужны?
Да. Непременно. Я опять получил урок.
— Это неприятно, — сказал Гегенбауер. — Дело в том, что я их сжег.
Демба возликовал в душе. Но самым жалобным тоном, какой был у него в распоряжении, он воскликнул:
— Что вы говорите? Сожгли?
— Да, — кивнул головою Гегенбауер без малейших признаков уныния.
— Не может быть! — воскликнул Демба.
— Я сжег все, что мне напоминало каким-нибудь образом о моем провале. Даже цилиндр спалил, в котором я был тогда.
— Боже мой, что же мне делать теперь! — плакался Демба.
— Вы неудачник, — определил Гегенбауер. — Второго экземпляра у вас нет?
— Нет.
— Это ничего не значит, — сказал Гегенбауер. — В таком случае он тоже провалится.
— Кто?
— Ваш новый ученик.
При таком проявлении жестокосердия Демба счел вполне своевременным выступить с практическими предложениями.
— У Мюллера есть такой экземпляр, — сказал он, как бы рассуждая сам с собою.
— У кого?
— У некоего Эгона Мюллера. Но он его не согласен дать в пользование. Он хочет его только продать.
— Сколько он просит?
— Семьдесят крон.
— В таком случае дело в шляпе. Отчего вы этого сразу не сказали?
Он достал свой бумажник.
— Нет, спасибо, денег я не хочу, — быстро сказал Демба.
Гегенбауер поднес четыре кредитных билета на соблазнительно близкое от Дембы расстояние.
— Бросьте вы, пожалуйста, упираться. Тетради я вам не могу достать из огня. Так возьмите деньги.
— Ни за что.
— Но почему же?
— Я своими тетрадями не промышляю.
— Да ведь это не промысел. Я только покрываю ваш убыток.
— Будьте добры, обратитесь к Мюллеру сами и передайте мне потом тетради. Он живет на Пацманитенштрассе, дом № 11.
Демба дрожал при мысли, что Гегенбауер согласится на это предложение и сунет деньги обратно в карман.
— Я его не знаю. Возьмите это дело на себя, — сказал Гегенбауер.
У Дембы отлегло на душе. Но он покачал головою. Раздался звонок.
— Это они, — сказал Гегенбауер. — Знаете ли, Демба, я воздаю должное вашей деликатности, но не могу теперь долго возиться с вами.
Он взял со стола конверт, вложил в него кредитки и засунул его в карман, гостеприимно оттопыренный в накидке у Дембы.
— Так, — сказал он. — Деньги я вам дал. Делайте c ними, что хотите.
Это-то и нужно было Дембе. Деньги находились у него в кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46