Скучно это и мне, — сказал Демба. — Мне пришлось бы вам предварительно объяснить, как мелки и как дешевы его символы, как все его люди одурманиваются пустыми звуками собственных слов. Но бросим это. Мне скучны литературные споры. Скажу еще только одно. Все его люди — бесполы.
— Вот как? Бесполы?
Фрейлейн мало читала Ибсена. Что поделаешь, так редко выдается спокойный часок и попадается хорошая книга. Кроме «Гедды Габлер» она знала еще только «Привидения». Но она умела обходиться со своим скромным багажом и производить впечатление особы весьма начитанной и превосходно знающей новую литературу.
— А Освальд? — спросила она. — Его вы тоже находите бесполым?
— Освальд? Тупой кандидат богословских наук! Не верьте его поцелую в соседней комнате! — Станислав Демба приготовился сострить: — Это обман: Регину целует в соседней комнате театральный плотник или, может быть, помощник режиссера, но не Освальд.
Фрейлейн рассмеялась.
— Впрочем, — продолжал Демба и подсел ближе к фрейлейн, — мы поцелуями обманываем природу. Это изобретенная женщинами уловка, которой они морочат мужчин.
Однако вы нескромны. Вам, видно, сразу хочется всего, не правда ли? — спросила фрейлейн.
— Поцелуи, ласки, объятия, — проповедовал Станислав Демба, — существуют только для того, чтобы отвлекать нас от того единственного, в чем наш долг перед природою.
Фрейлейн начинала спрашивать себя, не лучше ли будет встать и прекратить разговор, становившийся немного опасным. Но ведь ее сосед высказывался в тоне чисто академическом, в смысле чисто теоретическом, а предмет беседы был ей, в сущности, приятен. Она покосилась в сторону фрау Буреш: та сидела и вязала и, наверное, не поняла ни слова, а дети играли в успокоительном отдалении. Но тут сам Демба изменил направление беседы.
— Я голоден, — сказал он.
— В самом деле?
— Да, представьте себе, я со вчерашнего дня ничего не ел.
— Так подзовите же вон ту торговку и купите себе кусок пирога.
— Это легко сказать, но это не так просто, — сказал Демба в раздумье. — Который теперь час, собственно говоря?
— На моих часах скоро три четверти десятого, — сказала фрейлейн.
— Господи, мне ведь нужно идти!
Демба вскочил.
— Правда? Как жаль! Одной тут сидеть так скучно.
— Я заболтался, — сказал Демба. — У меня много дел. Мне даже, в сущности, не следовало отдыхать. Но я смертельно устал, и у меня болели ноги. И кроме того… — Демба взвинтил себя до наибольшей любезности, на какую был способен, — я совсем не мог пройти мимо вас. Я должен был с вами познакомиться.
— В сущности, жаль, что мы не можем продолжать беседу.
Фрейлейн легко покачивала ступнею, показывая тонкую щиколотку, переходившую в стройную ножку.
Станислав Демба беспомощно уставился на эту ножку и снова сел.
— Мне хотелось бы с вами еще раз повидаться, — сказал он.
— Я часто в это время гуляю с детьми. Впрочем, не всегда в этом парке.
— А где вы обычно бываете?
— Как когда. Это зависит от моей госпожи. Я гувернантка.
— В таком случае я сюда еще раз как-нибудь загляну.
— Если хотите положиться на волю случая. Но ведь вы можете мне написать, — сказала фрейлейн.
— Хорошо! Я вам напишу.
— Так запишите мой адрес: Алиса Лайтнер, квартира статского советника Адальберта Фюкселя, девятый округ, улица Марии-Терезии, 18.
— Это я и так запомню.
— Это невозможно. Такой длинный адрес нельзя запомнить. Повторите-ка его.
Станислав Демба помнил только Алису и тайного советника Фюкселя. Все остальное он забыл.
— Так запишите же адрес! — приказала фрейлейн.
— У меня нет ни карандаша, ни бумаги, — сказал Демба и раздраженно нахмурился.
Фрейлейн достала из сумочки карандаш и вырвала листок из записной книжки.
— Вот! Запишите!
— Я не могу, — сказал Станислав Демба.
— Не можете? — изумилась фрейлейн.
— Нет, я, к сожалению, неграмотен. Я не умею писать.
— Бросьте шутить!
— Это не шутка. Это известный статистический факт, что одна десятитысячная часть населения города Вены состоит из безграмотных. Среди этой одной десятитысячной нахожусь я.
— И вы хотите, чтобы я этому поверила?
— Разумеется, фрейлейн! Вы сегодня имеете честь…
Станислав Демба умолк. Ветер сорвал у него шляпу с головы и погнал ее через песчаную аллею в траву. Демба вскочил и сделал несколько шагов по направлению к шляпе. Вдруг он остановился, медленно повернулся и пошел обратно к своему месту.
Там она лежит, — пробормотал он, — а я не могу ее поднять.
Какой вы смешной! — рассмеялась фрейлейн. — Вы, может быть, боитесь сторожа?
Если вы мне не поможете, она останется в траве.
— Но почему же?
Станислав Демба глубоко вздохнул.
— Потому что я калека, — сказал он беззвучным голосом. — Приходится сказать правду: у меня нет рук.
Фрейлейн посмотрела на него в ужасе и не проронила ни звука.
— Да, — продолжал Демба, — я потерял обе руки.
Фрейлейн безмолвно пошла за шляпою и вернулась.
— Наденьте ее мне на голову, пожалуйста. К несчастью, я не могу обходиться без посторонней помощи. Вот так, благодарю вас. Я был инженером, — продолжал Демба, снова садясь. — Демба, инженер мукомольной фабрики «Эврика». Простите, что не представился сразу. Вы знаете фабрику «Эврика»? Нет? Печение хлеба. Излюбленный ржаной хлеб Газенмайера. Вы никогда не слышали о нем?
— Нет, — прошептала фрейлейн и закрыла глаза.
Теперь ей многое стало понятно в поведении соседа. Она поняла, отчего он раньше не поднял ее зонтика, бедняга, и отчего отказывался записать адрес.
— Это со мною случилось на паровой мельнице. Я обеими руками попал в маховик. Как-то в пя… Нет, это даже не в пятницу случилось, а в самый обыкновенный четверг, двенадцатого октября.
Неистовый страх охватил вдруг фрейлейн: как бы ему не пришла в голову мысль показать ей свои изуродованные руки. Две коротких, кровоподтечных культяпки… Нет! Она не могла думать об этом. Мороз пробежал у нее по спине.
— Я должна теперь, к сожалению, уйти, — сказала она тихо и виновато. — Вилли! Гретль! Нам пора домой!
Она робким взглядом окинула соседа. Как жутко было видеть, свисавшие пустые рукава! И его поношенный костюм, это старое пальто из дешевого сукна! Все, что ей казалось раньше оригинальностью, гордо выставленной напоказ, умышленной неряшливостью представителя богемы, предстало ей теперь тем, чем было в действительности: тщательно скрываемой нищетою.
И ведь он сам признался, что голоден.
— Вы все еще на фабрике? — спросила она.
— Где? На фабрике?.. Ах, да. На фабрике «Эврика»?.. Нет. Кому нужен калека? — сказал Демба.
— Да. Ее предположение оказалось правильным. Ему приходится туго… У фрейлейн было мало денег при себе. Она нашла в сумочке одну крону и монету в десять геллеров. Она их тайком положила на скамью подле Станислава Дембы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46