Да уж, с внешностью мне не повезло, что называется, на полную катушку. Ростом я вымахала под два метра (для педантов уточню — метр восемьдесят четыре), от шведских предков мне досталась фигура с аппетитными выпуклостями в положенных местах, а также глаза густой небесной синевы и непокорная блондинистая шевелюра (этакого золотисто-соломенного оттенка, который так нравится мужчинам). Я никогда не толстею, а потому мои шведские выпуклости отнюдь не напоминают перестоявший пудинг. Но видит бог, лучше бы уж напоминали! Лучше бы уж я была кривоносой одноглазой каргой ростом с табуретку!
Воспряньте духом, гадкие утятки и жирные свинятки, вам повезло гораздо больше, чем вы думаете. Если уж вас полюбили, то полюбили за что-то по-настоящему ценное, за то, что всегда останется при вас, — за ум, или добрый нрав, или чувство юмора. Когда же люди смотрят на меня, они видят лишь красотку с обложки журнала мод. Никто и никогда не воспринимает меня всерьез. Прежде я мечтала стать хорошенькой хрупкой малышкой, этакой полутораметровой очаровашкой. Теперь же не согласна на меньшее, чем плоскогрудость и плоскостопие вкупе с близорукостью и косоглазием. Жизнь моя тогда стала бы приятнее во сто крат, приятнее и спокойнее.
Прошу прощения за эту неуместную тираду. Но не так-то просто убедить людей, что у тебя есть мозги, когда они видят лишь округлости и проклятые соломенные лохмы. Плоскогрудые интеллектуалки в очках не доверяют мне. Мужчины-интеллектуалы ничем не отличаются от других мужчин, они берут меня на работу, но совсем не по тем соображениям, как мне бы хотелось. Потому-то встреча с профессором Шмидтом показалась мне настоящей манной небесной. Ей-богу, его невинный вид — это вовсе не обман. Милый герр Шмидт действительно считает меня блестящим ученым, и, будь он на три головы выше и лет на тридцать помоложе, я бы подумала, а не взять ли его в мужья.
И вот этот маленький толстенький профессор-шпион стоял посреди моего кабинета и лучезарно улыбался. А предмет на его ладони сиял и мерцал, словно тоже посылая приветственные улыбки.
Это был золотой кулон, богато отделанный филигранью в форме листьев. Две крошечные золотые фигурки коленопреклоненных женщин поддерживали прочное колечко, через которое когда-то проходила цепочка. Золотой ободок был усыпан драгоценными камешками зеленого, красного и жемчужно-белого цвета, а в центре мерцал огромный лазурный камень, который просвечивал, словно вода под хрустальным куполом. В центральном камне имелся изъян, напоминающий высеченный крест.
Бросив беглый взгляд, вы могли бы принять эти камни за грубо обработанные стекляшки. Но мой взгляд был далеко не беглым.
— Талисман Карла Великого, — изумленно прошептала я. — Шмидт, дружище, положите его на место, ладно? Вы с ним все равно не скроетесь, кто-нибудь обязательно заметит, что он исчез.
— Вики, неужели вы думаете, будто я его украл? — Улыбка на лице Шмидта стала еще шире. — И как, по-вашему, мне удалось отключить сигнализацию, а?
Хороший вопрос. Наш музей обладает превосходным собранием древних ювелирных украшений, которые хранятся в специально оборудованном помещении — в зале, представляющем собой огромный сейф. На ночь зал-сейф запирается, а днем за ним постоянно присматривают три дюжих охранника. Сигнализация столь чувствительна, что если посильнее дыхнуть на стекло, под которым лежит сокровище, то по всему музею разнесется отчаянный перезвон. И хотя герр Шмидт — директор музея, ни он, ни кто-либо другой не имеет права извлекать исторические драгоценности, разве что в присутствии еще двух музейных шишек и целого батальона охранников.
— Сдаюсь, профессор. Понятия не имею, как вы его вытащили из витрины, но, ради бога, положите Талисман на место. Со своим извращенным чувством юмора вы когда-нибудь нарветесь на крупные неприятности, и если узнают...
— Nein, nein. — Шмидт с сокрушенным видом покачал головой. — Этот кулон вовсе не украден, Вики! Я вовсе не похищал его из нашего музея. Эту чудесную вещицу нашли вчера вечером в кармане одного мертвого человека, в переулке неподалеку от Alter Peter.
Несколько мгновений я переваривала эту удивительную информацию.
— Так это не настоящий талисман?!
— Aber nein. Конечно, не настоящий! Уверяю вас, дорогая, мы бы заметили, если бы драгоценность исчезла. Это копия. Но, liebe Вики, какая копия!
Я взяла кулон. Даже зная, что это подделка, коснулась вещицы осторожно и уважительно. Чем внимательнее я его разглядывала, тем сильнее росло мое изумление. Оставалось лишь поверить Шмидту на слово, хотя кулон выглядел совсем как настоящий, даже на мой наметанный глаз профессионала.
Работа ювелира была превосходной, изящные нити филиграни выполнены с редким мастерством. Что касается камней, то даже специалист вряд ли смог бы распознать подделку без помощи сложных инструментов. Оригинальный кулон был изготовлен в девятом веке, задолго до того, как появились современные методы огранки камней. Рубины и изумруды в золотой оправе лишь грубо отшлифованы и закруглены — для таких камней существует специальный термин «кабошон». Из драгоценных камней сейчас так обрабатываются только звездчатые рубины и звездчатые сапфиры.
Грубо обработанный сапфир в центре кулона неярко мерцал, а не сиял изнутри, как бывает с ограненными камнями. Я знала, что это не один сапфир, а два, прижатые друг к другу, и изъян в центре — это не «звездочка» и не естественная трещинка, а кусочек Истинного Креста, что превращало кулон в совершенно бесценный талисман.
— Герр Шмидт, а не дурачите ли вы меня? — спросила я, осторожно кладя драгоценность на стол. — Давайте начистоту! Что еще за мертвый человек? У кого нашли этот кулон?
— У носотряса. — Шмидт небрежно взмахнул коротенькой ручкой.
— У кого?!
— У носотряса, бродяги, пьяницы, — с легким признаком раздражения уточнил Шмидт.
— А-а... У лоботряса.
— Ну да. А я как сказал? Вечно вы придираетесь, Вики. Ни денег, ни паспорта, ни других документов при нем не было, ровным счетом ничего. Только эта вещица, аккуратно вшитая в потайной кармашек.
— А от чего умер этот ваш носотряс?
— Сам по себе, — разочарованно вздохнул Шмидт. — Никто его не убивал. Ни раны, ни яда, ни наркотиков — наркоты, как сейчас бы сказали. Самогоночки в нем тоже не нарыли, как и...
— Хватит! — простонала я. Если Шмидт пускается в рассуждения, да еще на загадочном наречии, которое он считает современным молодежным сленгом, то остановить его очень трудно. — Честное слово, герр Шмидт, это невероятно. Просто невероятно. У какого-то бродяги в кармане спрятана копия бесценного сокровища! Полагаю, вы узнали все это от полиции? Но с чего они взяли, что это копия одного из наших экспонатов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63