В себя мы пришли, обнаружив, что находимся возле Белорусского вокзала и стоим в очереди на такси — все-таки подкорка сработала без нашего участия. Очередь была довольно длинная, в присутствии посторонних разговор увял сам собой, и вдруг Евгений сказал: -
Поехали ко мне. Общежитие заперто, тебе не откроют, а откроют — скандала не оберешься. Поехали.
В голосе его явно были слышны просительные нотки, а я заметалась и запаниковала внутри себя.
Как я могла так легкомысленно забыть обо всем и попасть в столь двусмысленную и даже опасную ситуацию? Я не понимала, что двигало мной и стояла в растерянности и даже страхе. А вдруг он преступник — мало ли обаятельных убийц?!
Я посмотрела на него — он не был похож на преступника, но легче мне от этого не стало. Я молчала, он выжидательно смотрел на меня.
— Поехали? — одними губами спросил он.
Я вздохнула, собралась с духом и промолвила:
— Мы с тобой взрослые люди, ты же понимаешь, о чем я сейчас думаю.
— Понимаю. Я не трону тебя, обещаю. Просто я не могу сейчас остаться один, понимаешь? Только скажи — возьму такси и отвезу тебя, куда скажешь. Но я тебя просто прошу — поедем ко мне!
В такси я ехала, вся сжавшись, и так же, вся сжавшись, я зашла следом за ним в подъезд. Квартира была на втором этаже, мы вошли, и я слегка перевела дух: дверь из прихожей в комнату была открыта, и были видны куклы, сидящие в ряд на шкафу. Вряд ли преступник привел бы свою жертву в квартиру, где живет его, или чей-то еще, ребенок.
Квартира была однокомнатная, никаких других следов ребенка не было, никого, вообще, больше не было, и я спросила у него, что это за квартира. Оказалось, что он ее снимает у своей кузины и живет сейчас один, но что он женат, есть сын, а жена уехала в другой город, к матери, потому что они поссорились.
Я была вся зажата и боялась сделать лишнее движение и произнести лишнее слово. Он достал из шкафа бутылку и сказал:
— Черри-бренди! Ты говорила, тебе нравится. Идем на кухню — посидим и выпьем.
Подошел он при этом ко мне очень близко, и я внутренне просто отпрыгнула от него, заверещав, что пить не буду.
— Что ж ты такая напуганная, — засмеялся он, — не собираюсь я тебя спаивать. Не хочешь пить — не пей.
Остаток ночи мы просидели на кухне. Пили черри-бренди, настоящий, английский, пили чай, что-то ели и разговаривали-разговаривали… Давно я ни с кем не разговаривала так много и откровенно.
Вдруг мы обнаружили, что ночь прошла, что вовсю светит солнце и птицы подают голоса. Ух, ты, ночь прошла. Спать, спать!
— Сейчас я постелю, посиди здесь, — с этими словами он ушел в комнату.
А теперь пусть кто-нибудь объяснит мне, почему я не ушла. Уже ходил транспорт, пока бы я доехала, открыли бы дверь общежития — никто бы и не узнал, когда я вернулась. Произошло то же самое, что и в момент, когда было решено, что я еду учиться в Москву — ступор и отсутствие мозговой деятельности.
Я тупо сидела на кухне, он позвал меня из комнаты, я пошла на его зов и увидела, что мне он постелил на тахте, а себе бросил на пол спальный мешок, какой-то необычный, яркий, ненашенского вида.
— Американский, — объяснил он, — друзья подарили.
Это был еще один признак какой-то иной жизни, с друзьями-американцами, разговорами на небытовые темы, с ночными посиделками… Я хотела такой жизни, хотя и понимала, что моя, наверное, не хуже, просто выглядит не так нарядно, но уж что она спокойнее и надежнее — это было точно.
Евгений вышел, чтобы я могла лечь, я быстро содрала с себя одежду, кляня свое идиотское неумение спать в белье, и нырнула под одеяло. Он вошел в комнату в одних плавках, и я была потрясена его атлетическим видом. буграми мышц, гладкой натянутой кожей и чистой, без волос, грудью. Сережа был стройным и тоже имел неплохую фигуру, но такой античной статуей он не выглядел.
— Ух, ты! Какое у тебя тело тренированное! Ты спортсмен?
— Да.
— Какой вид?
— Плавание
Ну, конечно, я ведь всегда знала, что у пловцов самые гармонично развитые фигуры, потому что в воде работают все группы мышц.
— Какой у тебя разряд? — Мастер спорта международного класса.
— Ни фига себе!
— Да, я был членом юношеской олимпийской сборной по плаванию в студенчестве.
— Когда же ты все успел? Спорт, языки, диссертация…
— Лениться не надо — вот все и успеешь.
Он улегся в спальник. Я смотрела на него и понимала, что хочу с ним дружить, что не хочу его терять. Хочу с ним разговаривать, быть в курсе его дел и настроений, хочу делиться с ним своими мыслями.
— Мы будем друзьями? — спросила я его.
— Нет. У тебя своя жизнь, у меня — своя.
Жалко. Ах, как жалко.
Что поделать — такова жизнь. Невозможно всех встреченных людей складывать в копилку.
О чем-то незначительном еще говорили, но в сердце у меня поселилась боль: я умирала от мысли, что наступит момент, я выйду из этой квартиры, из его жизни, чтобы больше никогда не вернуться, не увидеть, не слышать.
Вдруг он взял мою руку и поцеловал.
— Нет, ты прелестная девочка, но пойми — я занятой человек, женатый, трудно женатый. Да и у тебя дел хватает. Нам было необходимо сегодня не оставаться в одиночестве — мы помогли друг другу и слава богу. А дальше нам нужно опять приступать к своим делам.
Губы у него были мягкие и теплые. Он целовал мне руки, ощущение было сладостным, и я еле сдерживала себя, чтобы не погладить его по щеке.
Заснуть никак не удавалось. На окнах не было штор, солнце заливало комнату, а я привыкла спать в полной темноте. Где-то заплакал ребенок…
— Ребенок плачет, — сказал Женя, — ну, я пошел
Я не успела понять, что он имеет в виду, как он уже был рядом со мной и целовал меня, а я и не помню, что делала я: то ли пыталась вырваться, то ли крепче прижималась к нему.
В то утро, такое далекое, что даже трудно поверить в его существование, я впервые пережила такой взрыв, такую бурю, какой до сих пор ни с кем и никогда не испытывала. На какое-то время я просто перестала существовать, кажется, я потеряла сознание, меня нес вихрь, радужные круги бешено вращались в мозгу, я вся была — только мое тело, которое хотело одного: чтобы эта сладкая пытка длилась и не заканчивалась и чтобы сильные руки не отпускали меня.
Но вот бешеная карусель остановилась, я снова стала зрячей, сознание вернулось ко мне, и первой мыслью было осознание того кошмарного факта, что я, добропорядочная жена и мать, проявившая способность обуздывать свои страсти и держать себя в руках, целомудренный, даже, человек, только что занималась любовью с мужчиной, которого вижу впервые в жизни и с которым знакома всего несколько часов.
Ужас охватил меня. Я ничего не понимала. Что произошло? Как я могла допустить это? Ведь нужно любить человека, знать его, нужно, чтобы он, прежде всего, стал тебе родным?!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42