Я далек от излишней стыдливости, но тем не менее был шокирован подобной экспозицией, тем более, ребенок только что указывал рукой на этот строй возбужденных членов и алчных влагалищ, при полном невнимании со стороны взрослых. Я просто ощущал устремленные на меня со страниц изданий мрачно похотливые взгляды.
Карен поискала журнал, который хотела показать мне. Тот назывался просто "Трио". Полистала его, открыла и сунула мне под нос.
- Вот, - сказала она, - видишь. И вот здесь.
И там, и тут, и на последующих страницах располагались фотографии мужчины и двух женщин, предающихся банальным вариациям на тему групповых совокуплений. Карен была частью команды, самой активной и прекрасной. Она с интересом рассматривала собственные изображения, склонив ко мне голову.
- Это было в Стокгольме, - пояснила она. - Тот, кто сделал фото, некий Леннард, увидел меня здесь и увез в Стокгольм для работы. Два дня, оплата наличными.
Как никогда я почувствовал, что за мной наблюдают издали. Мне захотелось положить журнал на место и удалиться от киоска, но Карен, довольная демонстрацией своих талантов, удерживала меня своей идиотской беседой.
- Что тебе больше нравится? Когда я с мужчиной или с женщиной?
- Пит!
Итак, кто-то все же наблюдал за мной. Винс Кенна, блудный сын издательского дома. Творец... Это похоже на него. Выскочить неизвестно откуда в одном из своих безумных припадков. Багровая физиономия, пылающий, всевидящий взгляд - карикатура на американского туриста. Он хватает мою руку и жмет её с энтузиазмом.
- Пит, старикан! Я прибыл вчера в Лондон и Нэйджи мне сказал , что ты здесь, чтобы подписать контракт с Грандалем! Ты его видел?
- Нет. Послушай, Винс...
- Только не это, старик! Я знаю, что он лауреат Нобелевской премии, последний из великих, отшельник и все прочее, но если ты меня представишь, то, думаю, не умрешь. Он мог все же слышать обо мне.
- Послушай, Винс, он болен, не любит суеты и совершенно не желает издаваться у Макмануса и Нэйджа. Поэтому я бы предпочел...
- Я примчался сюда из Лондона только из-за этого, Пит! Увидеть его ещё живым. Может быть, переброситься с ним парой слов. В конечном счете, Боже, это гений! Новый Ибсен. И ты считаешь себя в праве запретить мне пожать руку такому человеку?
- Ты уже раз пожал руку Норману Мейлеру. С тебя этого мало?
Он посмотрел на меня так, что я понял - ему это неприятно.
- Послушай, старик, все, чего я прошу - это полчаса. И я клянусь, что не устрою сцены. Когда ты с ним встречаешься?
- Сегодня после обеда. В три часа.
- У тебя? В твоем номере?
- Да.
- Я буду у тебя. И тут же вылетаю обратно в Лондон. Ты поднимешься к себе прямо сейчас?
- Нет.
- Отлично. Я могу оккупировать твою кровать и наверстать упущенный сон до прихода Грандаля.
- Нет нужды оккупировать мою постель. Я закажу тебе номер. Пусть будет приятнее для тебя.
- За счет фирмы?
- Естественно.
Винс оценил Карен, затем невозмутимо огляделся, бросил взгляд на журналы и подмигнул мне с похотливым видом.
- Да, старина, я думаю, так будет удобнее для всех.
Строгет - длинная улица с магазинами, ресторанами и кинотеатрами. Въезд автомобилей запрещен, поэтому мы с Карен могли шагать прямо по мостовой в толпе людей, заполнивших всю проезжую часть. Карен, казалось нуждавшаяся в постоянной подпитке, съела второй рожок мороженого. Но судя по окружавшей нас толпе, это, видимо, датская привычка: все хрустели рожками. Невероятное количество уже достигших половой зрелости детей тащилось за своими родителями с леденцами во рту.
Костлявая девица, которая в Нью-Йорке сошла бы за знаменитую модель, пересекла нам дорогу, волоча за собой пуделя: ноги как спички, высокомерный и пустой взгляд; позолотой блестели не только её лакированные ногти, но и веки, и, что ещё более невероятно, у него были черные роговые очки и такой же леденец!
Карен толкнула меня локтем.
- Ты видишь?
- Да. Похож на игрушку.
- Не собаку. Ее. Ты видел, как она на тебя посмотрела?
- Нет, я рассматривал собаку.
- Ну что ж, эта девица просверлила тебя взглядом насквозь! Будто она была... ну ты знаешь...
Карен раздражено щелкнула пальцами.
- Возбуждена?
Она посмотрела на меня и расхохоталась.
- Может быть и это тоже. Но я хотела сказать, что она восхищен.
- Восхищена.
- Пусть восхищена. И ты знаешь, мне это нравится. Большинство мужчин не столь высоки и красивы, как ты.
- Здорово.
- Да, - согласилась она поднимая руку к подбородку. - Я вот такая высокая, а они где-то там внизу. Потому люди находят это забавным. Как было бы забавным, если бы я прогулялась с твоим приятелем, недавним добрячком у газетного киоска.
- Если тебе когда-нибудь доведется встретится с ним, постарайся не говорить ему этого. Он обидится.
- Да, я понимаю...
Она хмурит брови и доедает рожок с мороженым, прежде чем заговорить о том, что её волнует.
- Он может доставить тебе неприятности из-за меня?
- Ты хочешь сказать, из-за того, что видел нас вместе?
- Да. Мужчины таковы, они иногда отпускают плоские шуточки при всех. И чаще всего при женщине. При жене.
- Нет, не думаю, что он глуп до такой степени, - и тут некая мысль зародилась и расцвела в моем мозгу. - Может быть, даже к лучшему, что я встретил его.
- У лучшему? Не понимаю.
- И не нужно. Куда ты ведешь меня?
- Я тебе сказала. В "Ботик". Это недалеко.
"Ботик" - длинный узкий магазин, где продается одежда для дам, маленький зал, сообщающийся с другими анфиладой, как в старых квартирах. В первом только трикотаж; толстые свитеры, выставленные в витринах, надеты на проволочные каркасы - торсы. К нам подошла продавщица и Карен спросила:
- Фру Герда?
Девушка обернулась и махнула рукой в глубину зала. Карен повлекла меня за собой; за каждой новой дверью зрелище менялось, мы прошли от лыжных костюмов до вечерних платьев и ночных сорочек. Герда оказалась в последнем зале, заполненном бельем. Она нежно обняла Карен и протянула мне крепкую руку. Карен объяснила цель нашего визита.
- Какой размер у вашей жены? - спросила Герда.
- Она скорее малышка, очень тоненькая. Похожа на вашу продавщицу в первом зале. Но с более развитой грудью. Понимаете?
Я развел руки, пытаясь дать понять, что у Джоан очень крупные груди. Герда улыбнулась.
- Счастливый муж! Десятый размер, американский, а здесь сороковой.
Коробки открыты и вещи выложены. Вскоре прилавок и стулья полностью скрылись под нижним бельем, ночными рубашками, пеньюарами и baby-dolls. Я приступаю к отбору. Раз или два, видя, что я удивлен ценой, Карен заявляет Герде:
- For dyrt. Слишком дорого.
Герда не пыталась навязать мне эти вещи; она просто откладывала их в сторону. Несмотря на это, счет оказался довольно внушителен. Карен выхватила его у меня из рук, подсчитала в уме и, нахмурив брови, повернулась к Герде, как бы давая понять астрономический размер суммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31