— Решил узнать, как ваши дела…
— Отлично, — буркнула я, — как раз вещички упаковываем…
— Решили, значит, в Москву перебраться, — усмехнулся Широкорядов. Надо же, какой догадливый! Будто у нас был выбор!
— А что делать, что делать? — задышала мне в спину Нинон, которая тоже вышла на лестницу. — Страшно все-таки.
— Да уж, фабула почти как у Агаты Кристи, — согласился поэт-песенник, — действующие лица выбывают один за другим…
— В том-то все и дело, — судорожно всхлипнула Нинон. — Ну скажите, зачем понадобилось убивать Сеню? Ведь безобидный же был парень!
— Вижу, вы уже обо всем знаете. Ну, конечно, следователь у вас ведь тоже наверняка побывал. Что до Сени, то он действительно был неплохой парень, проворный такой, услужливый, — кивнул Широкорядов. — Правда, в его безобидности я не очень-то уверен. Все-таки он был каким-никаким, а коммерсантом, а коммерция в условиях нашего дикого рынка — дело рискованное. Конкуренты там всякие, «крыши» и прочее…
— Что вы хотите этим сказать? — въедливо осведомилась я, почти как мой бывший возлюбленный, он же следователь по особо важным делам.
Поэт-песенник преспокойненько опустился на уютный диванчик, на котором я вчера приходила в себя после переживаний, связанных с железнодорожной аварией, и закинул ногу на ногу.
— Этим я хочу сказать, что ни одной минуты не верю в маньяка-убийцу.
— Как это? — опешила Нинон. — Что же тогда, все эти преступления нам приснились, что ли?
— Нет, не приснились, — возразил поэт-песенник, — только они никак не связаны между собой. В смысле, все они совершены разными людьми, и их совпадение во времени и пространстве не более чем случайность. И в этом коренное отличие наших ужасов от увлекательных романов Агаты Кристи. Очевидно, так же думает и московский следователь, этот бедняга, который совсем с ног сбился. М-да, вот уж кому не позавидуешь. Кстати, после меня он отправился к этому неприятному типу с недостроенной дачи, у которого вагончик со строителями сгорел, а уезжая, зачем-то прихватил его с собой.
Нинон медленно, как сомнамбула, спустилась по лестнице и остановилась в двух шагах от Широкорядова:
— Они задержали Овчарова?
— Этого я не утверждаю, — уклончиво ответил поэт-песенник, — я всего лишь видел, как его усадили в машину, а машина отбыла в сторону Москвы.
— Ты что-нибудь понимаешь? — Ниной покосилась на меня.
— Я тебе что, ясновидящая Ванга, что ли? — огрызнулась я, озабоченная лишь тем, чтобы Нинон, не дай бог, не передумала съезжать с дачи.
Между тем Широкорядов как-то странно повел носом и принюхался:
— Чем это у вас тут пахнет? Нинон тоже шумно втянула воздух в ноздри и растерянно пробормотала:
— Правда, пахнет, чем-то кислым…
— Наверняка труп в подвале разлагается, — мрачно пошутила я, однако что-то такое в моей голове забрезжило. Вино! Боже, мы опять забыли про смородину!
Узнав про наши с Нинон эксперименты в области виноделия, поэт-песенник пришел в страшное возбуждение и пожелал самолично ознакомиться с промежуточным продуктом. Мы повели его в подвал, где мошек стало в два раза больше, чем накануне. Про запах я молчу.
— Да, винокурня у вас знатная, — крякнул Широкорядов и осведомился; — А спирт-то есть?
— Где-то был, — безразлично отозвалась Нинон, водя отсутствующим взором по стеллажам, заставленным банками, в основном пустыми. Хозяйка из Нинон ничуть не лучше, чем из меня.
— Тогда нужно отжать мездру и закрепить. — Между прочим, поэт-песенник мыслил в том же направлении, что и я. — И тогда долгими зимними вечерами вы будете потягивать смородиновую настоечку.
— До того ли сейчас… — горестно вздохнула Нинон, однако на кухню сбегала и принесла трехлитровую банку спирта, почти полную. — Вот, — протянула она банку Широкорядову, — этот спирт мне тоже Сеня привез, я просила пол-литра для растирки и всякого такого, а он банку достал: берите, говорит, спирт хороший, недорого. Я ему: зачем мне так много, а он: не прокиснет.
Нинон снова жалостно шмыгнула носом, а поэт-песенник самоотверженно взялся за доводку нашей настойки до нужной кондиции. Причем достаточно квалифицированно. Я наблюдала за его действиями с профессиональным интересом, а Нинон еще пару раз летала на кухню то за одним, то за другим.
Когда дело было сделано, а спирта в банке убавилось наполовину, поэт-песенник задумчиво посмотрел на оставшуюся часть:
— А этим можно Сеню помянуть… И с его легкой руки, вместо того чтобы продолжить сборы в Москву, мы с Нинон стали собирать на стол прямо на кухне. Нинон метала из холодильника продовольственные запасы, сделанные, кстати, при самом непосредственном участии покойного Сени, я орудовала ножом, по-быстрому сооружая бутерброды. А поэт-песенник прямо из банки разливал спирт по рюмкам.
Первую мы выпили молча. Не успели закусить, а Широкорядов уже наполнил рюмки во второй раз.
У Нинон глаза по-прежнему были на мокром месте, но алкоголь ее несколько подбодрил. Я грустно посматривала на часы, прикидывая, на какой электричке мы сможем уехать, если сможем вообще, потому что Нинон больше уже не выказывала таких намерений.
А тут еще и поэт-песенник подлил масла в огонь (кто его просил?):
— Лично я никуда уезжать не собираюсь. Чего это я должен бежать из собственного дома? Здорово будет, когда мы все сделаем отсюда ноги и бросим дачи на произвол судьбы. Ну нет, я так не согласен.
Я решила обратить его выступление в свою пользу:
— Ну, раз вы остаетесь, может, заодно и за дачей Нинон присмотрите?
— Да пожалуйста, только я ведь не буду сидеть, как пес на цепи, и ночью я сплю довольно крепко. Слушайте, милые барышни, зачем вам уезжать? Оставайтесь! Когда еще представится такая замечательная возможность пощекотать нервишки!
— Оригинально же вы смотрите на вещи, — покачала я головой.
— И вообще, — невозмутимо продолжал этот краснобай, — ни мне, ни вам ничего не грозит.
— Как вы можете быть таким уверенным? — взорвалась я, уже подогретая спиртом: еще не хватало, чтобы он уговорил Нинон остаться.
— Элементарно, — Широкорядов опрокинул третью рюмашку, — просто я все рассчитал.
Мы с Нинон молча на него воззрились, а он разглагольствовал на полную катушку:
— Мне лично все ясно. Эти убийства мне понятны, так же как и следователю. Что-то мне подсказывает, что мы мыслим с ним водном направлении.
Я глупо хохотнула:
— Понятны? Тогда вы знаете, кто убил жену банкира?
— Конечно. — Поэт-песенник поднял рюмку со спиртом и зачем-то посмотрел ее на свет. — Да и вы знаете, все знают. Остроглазову прикончил шабашник-молдаванин, по пьяной лавке, скорее всего с целью грабежа.
— А кто же поджег строительный вагончик? — не унималась я.
— А вот здесь изначально не правильная посылка, — погрозил мне пальцем Широкорядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54