.. Ну, правда же, тетя Катя не так уж красива, хотя и очень цветуща для ее лет... Правда, что она довольно далека от революции, от его борьбы...
Нет, Маврик не будет винить его. А виденное им в Верхотурье на берегу излучины Туры он забудет для всех и для себя.
Но, как бывает обычно, сложные узлы, запутанные истории развязываются нередко просто и быстро. На другой день Екатерина Матвеевна получила от своего мужа письмо и не раздумывая показала его Маврику. И Маврик прочитал:
"Родная моя! Прости меня за молчание. Там, где я был, оттуда не доходят письма. Сегодня с гордостью могу сказать, что выполнил очень большое поручение, такое большое, что даже не могу поверить в то, что было. В ближайшие недели буду на Урале и, конечно, в Мильве. Следующее письмо пошлю завтра, оно будет подробнее. Целую тебя и барашу-кудряшу..."
Тут Маврик прервал чтение и, приникнув к тетке, сказал:
- Я очень счастлив, тетечка Катечка...
Не будем давать волю розовым сентиментальным строкам, которые готовы занять несколько страниц; скажем только, что этот день для Маврика был днем многих и неожиданных развязок.
V
Не зная, куда деться от счастья, заполнившего всего его, Маврик решил пробежаться по плотине, плюнуть на ходу в морду горбатому медведю. И это было сделано. А потом ему захотелось побывать на Мертвой горе, где самые ранние проталины. Там начинается весна раньше, чем где-либо в Мильве.
Идя через кладбище, Маврик никак не предполагал, что здесь произойдет драматическая сцена, и даже не одна.
Надо сказать, что кладбище в Мильве вовсе не такое уж мрачное место. Огромные разлапистые сосны, могучие лиственницы в сочетании с лиственными деревьями делают кладбище похожим на парк.
И весной, когда еще всюду снег, здесь немало гуляющих. Были они и сегодня. И среди них Маврик встретил Леру Тихомирову и Волю Пламенева. Они шли медленно по широкой, как улица, аллее. Лера выглядела совсем взрослой. Ей семнадцать лет. Она всегда будет старше Маврика на два года и несколько месяцев.
То ли почувствовав за собой шаги, то ли глаза Маврика, Лера оглянулась.
- И ты здесь, Маврик? Здравствуй!
- Здравствуй, Лера, - ответил на "ты" Маврик. Зачем же он ей будет говорить "вы", когда она говорит "ты"?
Они бы, наверно, как все эти годы, раскланявшись, разошлись, но глаза Леры смеялись, а глаза Воли Пламенева насмехались. Он спросил:
- Уж не назначил ли ты кому-нибудь здесь свидание? - Его глаза насмехались еще более.
В это время, неожиданно до невероятности, меж могил и новых крестов появилась девушка. Это была Соня. Та самая Сонечка Краснобаева, которая шутливо прочилась в невесты Маврику. Соня, не ожидая и, конечно, не желая такой встречи, на секунду замерла, потом спряталась за памятник, похожий на часовню. Лера, заметя это, сказала:
- В самом деле, Маврикий Андреевич, вы, такой влюбчивый молодой человек, наверно, здесь не просто так...
Этого оказалось достаточно, чтобы "завести" Маврика. И он стал говорить не заикаясь, не ожидая от себя таких точных слов. Может быть не только обида, но и прочитанное письмо от Ивана Макаровича придавали ему и силу, и красноречие, и смелость.
Он сказал:
- Нет, я никому не назначал свиданий с тех пор, как в вашем доме, на мельнице, посмеялись над моей ребячьей любовью, которую ты, Лера, заставила зажечься во мне под рябинами на Ходовой улице, когда я был ребенком.
Лера заметно смутилась. На ее щеках появился румянец.
Соня Краснобаева не хотела слушать далее их разговор, но какая-то сила удерживала ее.
- Ну что ты, право, Маврик, - сказала тихо Лера. - Это все было милой шуткой...
- Милая шутка стоила мне горьких слез, - сказал Маврик. - Это было первое безутешное горе...
- Но теперь-то, когда все прошло и забылось, зачем вспоминать об этом? - негромко и наставительно сказала Лера.
- Откуда ты можешь знать, Лера, что все забылось и прошло?
Соня снова попыталась покинуть свою засаду и не могла. Хотела - и не могла.
- Послушай, ты забываешься! - прикрикнул на Маврика Пламенев, как старший на младшего. - Я запрещаю тебе...
- Запрещаешь? Ты запрещаешь? А разве это в твоих силах? - спросил Маврик. - Разве можно запретить мечтать, верить, надеяться, любить... Этого не может запретить никто... Никто, кроме смерти... - Так он сказал, наверно, потому, что кругом были могильные кресты, надгробные плиты и сама гора называлась Мертвой. - Ты, может быть, запретишь Лере встречаться со мною во сне? Попробуй уведи ее из моих снов!
Пламенев подошел к Маврику и хотел приподнять его за воротник шинели и тряхнуть, как это делают с озорными мальчишками, а затем наподдать коленом, но пронзительный голос Леры остановил его:
- Не смейте, Пламенев! Это бесчестно. Вы хотите воспользоваться своим превосходством?
- Превосходством? - переспросил Маврик. - Каким? Мускулы превосходство быка, но не человека... По-латыни это изречение звучит выразительнее, - сказал он только Лере и затем, поклонившись тоже только ей, заметил: - Какая сегодня хорошая погода. Прошу передать поклон от меня и от тети Кати Варваре Николаевне... Всего хорошего.
Маврик еще раз поклонился Лере и ушел. Удивленная Лера осталась посреди главной аллеи. Обескураженный Пламенев поднял вытаявший сосновый сук и пустил им в удаляющегося Толлина. Сук не долетел до цели. Маврик не оглянулся.
- Тоже мне... - сказал Пламенев. - Щенок, наторевший тявкать трагическими монологами. Доморощенный стихоплет...
Лера не отозвалась, провожая Маврика виноватыми, широко раскрытыми глазами. Она искала слова и взвешивала их.
Слов нашлось много, и хороших слов, но почему-то не сказалось ни одно из них. Наверно, Лере было жаль обидеть Волю Пламенева, который так неожиданно померк, а затем умер в ней и для нее. Как будто ничего не произошло, но что-то случилось непоправимое. И Лера сказала Пламеневу:
- Воля, вам лучше всего сейчас молча оставить меня, если вы хотите на что-то надеяться. Идите же, - сказала она, свернув на боковую просеку.
Маврик был уже далеко. Он не слышал и не видел, что происходило за его спиной. Но все же ему пришлось оглянуться. Его догнала Сонечка Краснобаева.
- Мы так давно не виделись и не говорили.
Перед Мавриком стояла тоненькая гимназистка с темными печальными и взрослыми глазами.
- Да, Соня, мы так давно не виделись...
- Какой ты стал большой-пребольшой и умный-преумный. Я всегда верила, что будешь таким, и гордилась тобой.
Маврик, остановившись, настороженно спросил:
- А зачем тебе нужно гордиться мною?
- Не знаю, - тихо сказала Соня. - Только ты все это время жил в моих глазах. Стоило только мне их закрыть, и ты тут. - Соня закрыла глаза, повторяя: - И ты тут. Где бы ты ни был и кто бы ни был с тобой, я никогда не отпускала и не отпущу тебя из моих глаз... Этого мне тоже никто не может запретить, как и тебе видеть во сне ту, которая не стоит ни одного твоего сна, ни одного колечка твоих волос, ни одного лучика твоих глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Нет, Маврик не будет винить его. А виденное им в Верхотурье на берегу излучины Туры он забудет для всех и для себя.
Но, как бывает обычно, сложные узлы, запутанные истории развязываются нередко просто и быстро. На другой день Екатерина Матвеевна получила от своего мужа письмо и не раздумывая показала его Маврику. И Маврик прочитал:
"Родная моя! Прости меня за молчание. Там, где я был, оттуда не доходят письма. Сегодня с гордостью могу сказать, что выполнил очень большое поручение, такое большое, что даже не могу поверить в то, что было. В ближайшие недели буду на Урале и, конечно, в Мильве. Следующее письмо пошлю завтра, оно будет подробнее. Целую тебя и барашу-кудряшу..."
Тут Маврик прервал чтение и, приникнув к тетке, сказал:
- Я очень счастлив, тетечка Катечка...
Не будем давать волю розовым сентиментальным строкам, которые готовы занять несколько страниц; скажем только, что этот день для Маврика был днем многих и неожиданных развязок.
V
Не зная, куда деться от счастья, заполнившего всего его, Маврик решил пробежаться по плотине, плюнуть на ходу в морду горбатому медведю. И это было сделано. А потом ему захотелось побывать на Мертвой горе, где самые ранние проталины. Там начинается весна раньше, чем где-либо в Мильве.
Идя через кладбище, Маврик никак не предполагал, что здесь произойдет драматическая сцена, и даже не одна.
Надо сказать, что кладбище в Мильве вовсе не такое уж мрачное место. Огромные разлапистые сосны, могучие лиственницы в сочетании с лиственными деревьями делают кладбище похожим на парк.
И весной, когда еще всюду снег, здесь немало гуляющих. Были они и сегодня. И среди них Маврик встретил Леру Тихомирову и Волю Пламенева. Они шли медленно по широкой, как улица, аллее. Лера выглядела совсем взрослой. Ей семнадцать лет. Она всегда будет старше Маврика на два года и несколько месяцев.
То ли почувствовав за собой шаги, то ли глаза Маврика, Лера оглянулась.
- И ты здесь, Маврик? Здравствуй!
- Здравствуй, Лера, - ответил на "ты" Маврик. Зачем же он ей будет говорить "вы", когда она говорит "ты"?
Они бы, наверно, как все эти годы, раскланявшись, разошлись, но глаза Леры смеялись, а глаза Воли Пламенева насмехались. Он спросил:
- Уж не назначил ли ты кому-нибудь здесь свидание? - Его глаза насмехались еще более.
В это время, неожиданно до невероятности, меж могил и новых крестов появилась девушка. Это была Соня. Та самая Сонечка Краснобаева, которая шутливо прочилась в невесты Маврику. Соня, не ожидая и, конечно, не желая такой встречи, на секунду замерла, потом спряталась за памятник, похожий на часовню. Лера, заметя это, сказала:
- В самом деле, Маврикий Андреевич, вы, такой влюбчивый молодой человек, наверно, здесь не просто так...
Этого оказалось достаточно, чтобы "завести" Маврика. И он стал говорить не заикаясь, не ожидая от себя таких точных слов. Может быть не только обида, но и прочитанное письмо от Ивана Макаровича придавали ему и силу, и красноречие, и смелость.
Он сказал:
- Нет, я никому не назначал свиданий с тех пор, как в вашем доме, на мельнице, посмеялись над моей ребячьей любовью, которую ты, Лера, заставила зажечься во мне под рябинами на Ходовой улице, когда я был ребенком.
Лера заметно смутилась. На ее щеках появился румянец.
Соня Краснобаева не хотела слушать далее их разговор, но какая-то сила удерживала ее.
- Ну что ты, право, Маврик, - сказала тихо Лера. - Это все было милой шуткой...
- Милая шутка стоила мне горьких слез, - сказал Маврик. - Это было первое безутешное горе...
- Но теперь-то, когда все прошло и забылось, зачем вспоминать об этом? - негромко и наставительно сказала Лера.
- Откуда ты можешь знать, Лера, что все забылось и прошло?
Соня снова попыталась покинуть свою засаду и не могла. Хотела - и не могла.
- Послушай, ты забываешься! - прикрикнул на Маврика Пламенев, как старший на младшего. - Я запрещаю тебе...
- Запрещаешь? Ты запрещаешь? А разве это в твоих силах? - спросил Маврик. - Разве можно запретить мечтать, верить, надеяться, любить... Этого не может запретить никто... Никто, кроме смерти... - Так он сказал, наверно, потому, что кругом были могильные кресты, надгробные плиты и сама гора называлась Мертвой. - Ты, может быть, запретишь Лере встречаться со мною во сне? Попробуй уведи ее из моих снов!
Пламенев подошел к Маврику и хотел приподнять его за воротник шинели и тряхнуть, как это делают с озорными мальчишками, а затем наподдать коленом, но пронзительный голос Леры остановил его:
- Не смейте, Пламенев! Это бесчестно. Вы хотите воспользоваться своим превосходством?
- Превосходством? - переспросил Маврик. - Каким? Мускулы превосходство быка, но не человека... По-латыни это изречение звучит выразительнее, - сказал он только Лере и затем, поклонившись тоже только ей, заметил: - Какая сегодня хорошая погода. Прошу передать поклон от меня и от тети Кати Варваре Николаевне... Всего хорошего.
Маврик еще раз поклонился Лере и ушел. Удивленная Лера осталась посреди главной аллеи. Обескураженный Пламенев поднял вытаявший сосновый сук и пустил им в удаляющегося Толлина. Сук не долетел до цели. Маврик не оглянулся.
- Тоже мне... - сказал Пламенев. - Щенок, наторевший тявкать трагическими монологами. Доморощенный стихоплет...
Лера не отозвалась, провожая Маврика виноватыми, широко раскрытыми глазами. Она искала слова и взвешивала их.
Слов нашлось много, и хороших слов, но почему-то не сказалось ни одно из них. Наверно, Лере было жаль обидеть Волю Пламенева, который так неожиданно померк, а затем умер в ней и для нее. Как будто ничего не произошло, но что-то случилось непоправимое. И Лера сказала Пламеневу:
- Воля, вам лучше всего сейчас молча оставить меня, если вы хотите на что-то надеяться. Идите же, - сказала она, свернув на боковую просеку.
Маврик был уже далеко. Он не слышал и не видел, что происходило за его спиной. Но все же ему пришлось оглянуться. Его догнала Сонечка Краснобаева.
- Мы так давно не виделись и не говорили.
Перед Мавриком стояла тоненькая гимназистка с темными печальными и взрослыми глазами.
- Да, Соня, мы так давно не виделись...
- Какой ты стал большой-пребольшой и умный-преумный. Я всегда верила, что будешь таким, и гордилась тобой.
Маврик, остановившись, настороженно спросил:
- А зачем тебе нужно гордиться мною?
- Не знаю, - тихо сказала Соня. - Только ты все это время жил в моих глазах. Стоило только мне их закрыть, и ты тут. - Соня закрыла глаза, повторяя: - И ты тут. Где бы ты ни был и кто бы ни был с тобой, я никогда не отпускала и не отпущу тебя из моих глаз... Этого мне тоже никто не может запретить, как и тебе видеть во сне ту, которая не стоит ни одного твоего сна, ни одного колечка твоих волос, ни одного лучика твоих глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80