Ну она и придумала! Кто это на такое способен?
Представляете, как будет больно.
Почти так же больно, как уезжать от Джули и Теда.
Они хотели, чтобы я еще пару месяцев пожила с ними, но мне не терпелось убраться. И вот я снова на свалке ненужных детей. Джули и Тед дважды пытались со мной увидеться, но я к ним не вышла. Обойдусь без посетителей, покорно благодарю. Приехала бы мама. Интересно, где она сейчас? Почему она даже адреса не оставила? И как она сможет меня найти? Вот в чем загвоздка. Готова спорить, мама все время пытается меня разыскать, но не знает, где я живу. Когда она приезжала в последний раз, я жила у тети Пегги. Ну точно, мама поехала к тете Пегги, а эта старая карга отказалась говорить ей, где я теперь. Мама наверняка вышла из себя. А вдруг она узнала, что тетя Пегги меня шлепала, только представьте! Шлеп! Бум! Бац! Готова спорить, мама ей показала.
Как же я скучаю по маме.
Ясно, почему я не могу уснуть. Это желудок бунтует. Когда я плачу, мне всегда хочется есть. Что это я? Я вовсе не плакала. Я никогда не плачу.
Попробую-ка проскользнуть на кухню. Дженни наверняка уже спит мертвым сном. Решено, так и сделаю.
Вот я и вернулась. Устроила себе полуночный пир. Пальчики оближешь.
В буквальном смысле. Я мечтала о шоколаде, но нигде его не нашла. Наткнулась на открытую коробку хлопьев и как следует над ней потрудилась. А потом отправилась потрошить холодильник. Там оказалось мало съедобного. Сырая печенка на завтра, вчерашний холодный заварной крем. Я открыла масленку, запустила в нее палец, обмакнула в сахар и облизала. А что, вкусненько. Я лизнула еще и еще. Чтобы Дженни ничего не заподозрила, я оттопырила мизинец и ногтем прочертила следы, будто масло погрызли маленькие зубки. А потом нашлепала отпечатки мышиных лапок. Мыши любят масло, верно? Они едят сыр, а сыр — почти то же масло. Правда, в холодильник может забраться разве что мышь-скалолаз с ледорубом и в шипованных ботинках. Вскарабкается по голой отвесной стене пика Холода и превратится в супермышь с огромными мускулами, иначе как ей распахнуть тяжелую дверцу?
Может, Дженни будет самую капельку меня подозревать. А что толку? Она же не застукала меня пирующей у раскрытого холодильника.
Кое-кто меня все же видел. Уже не на кухне. Позже, когда я тихо кралась по ступеням наверх. На лестнице очень темно, и приходится все время смотреть под ноги. Дети часто бросают на лестнице погремушки, плюшевые игрушки и кубики. Если споткнуться и загреметь вниз, перебудишь всех.
Я осторожно нащупывала путь, когда с верхней площадки послышался тихий жутковатый стон. Я подняла глаза: в темноте колыхался белый силуэт, так похожий на призрака, что я чуть было не завопила.
Но Трейси Бикер голыми руками не возьмешь! Я никого не боюсь. Даже призраков. Так что я зажала рот рукой, чтобы сдержать крик, и поскакала наверх разобраться с этим несчастным пришельцем из потустороннего мира. Призрак оказался не призраком. Передо мной стоял испуганный, дрожащий Питер Ингем, сжимая в руках свои простыни.
— Что ты замышляешь, сопляк? — прошипела я.
— Ничего, — прошептал Питер.
— Ну конечно. Так, повел постельное белье на ночную прогулку.
Питер отвел взгляд.
— Намочил простыни, да? — сказала я.
— Нет, — пробормотал Питер. Он совсем не умеет лгать.
— Конечно, намочил. И несешь в туалет замыть, чтобы никто не догадался.
— Трейси, Трейси, не говори никому, — взмолился Питер.
— За кого ты меня принимаешь? Я не ябеда, — сказала я. — Тут нет ничего страшного. Завтра отведи Дженни в сторонку и тихонько расскажи ей о своей беде. Она тебе поможет. Она не рассердится.
— Правда?
— Правда-правда. А пока достань из сушилки свежее белье. И чистую пижаму. Господи, да ты ничего не знаешь. Сколько ты уже в детском доме?
— Три месяца, неделю и два дня, — сказал Питер.
— И только-то? Я провела по детским домам почти всю жизнь, — сказала я, вытаскивая простыни. — И как ты здесь очутился? Осточертел родителям? Я их не виню.
— Мама с папой умерли, когда я был маленьким. Я жил с бабушкой. Но она была совсем старенькая, и… и она тоже умерла, — шмыгнул носом Питер. — Больше у меня никого нет. Поэтому я здесь. Мне тут плохо.
— А кому тут хорошо? По сравнению с другими приютами тут еще прилично. Видел бы ты, где я жила раньше. Там детей избивают, запирают в чулане, морят голодом, а потом пичкают отбросами, притворяются, что накладывают тебе мяса, а на самом деле это рубленые черви и сушеные собачьи какашки…
— Замолчи, Трейси, — попросил Питер, хватаясь за живот.
— Кому это ты говоришь замолчать? — с притворной угрозой спросила я. — Давай ныряй назад к себе. И надень сухую пижаму. Ты весь дрожишь.
— Да, Трейси. Спасибо, Трейси. — Он помолчал, теребя в руках простыню. — Трейси, я очень хочу с тобой дружить.
— Зачем мне друзья? — сказала я. — Какой в них прок, если мама вот-вот приедет и заберет меня с собой. Дома у меня будут другие друзья.
— А-а-а, — очень грустно кивнул Питер.
— Впрочем… Пока я здесь, ты можешь быть моим другом, — сказала я.
И зачем я это сказала? Кому нужен этот тощенький глупенький довесок? У меня слишком доброе сердце, в этом моя беда.
Я уснула, и совершенно напрасно, потому что, стоило мне закрыть глаза, откуда ни возьмись полезли кошмары. Будто в моей голове включается видеомагнитофон и я надеюсь, что мне покажут уморительную комедию, но тут начинает завывать жуткая музыка. Все, я пропала. Прошлой ночью мне снился самый страшный ужастик в мире. Я застряла где-то в темноте, на меня двигался кровожадный зверь. Я понеслась от него как сумасшедшая. Передо мной возник большой круглый бассейн с выступающими камнями, на которых застыли люди. Я прыгнула на ближний камень, но мне не удалось удержаться: там распласталась жирная тетя Пегги. Я попыталась за нее ухватиться, но она отвесила мне хороший шлепок, я полетела и приземлилась на соседнюю кочку. Там стояли Джули и Тед; я хотела уцепиться за них, но они только повернулись ко мне спиной и даже не помогли подняться. Я попыталась перепрыгнуть дальше, но упала в воду и принялась грести по-собачьи. Плыть становилось все труднее и труднее. Всякий раз, когда я хотела выбраться из бассейна, на камне оказывались люди, они тыкали в меня палками и гнали прочь. С каждым разом я погружалась все глубже, пока…
…пока я не проснулась и не поняла, что мне снилась вода. А вода означает Беду с большой буквы. Пришлось самой мчаться к сушильному шкафу и корзине с грязным бельем. Что самое неприятное — меня угораздило столкнуться с Жюстиной. Похоже, ей сегодня было не до сна, глаза у нее покраснели. И тут, несмотря ни на что, мне стало немного совестно. Я широко улыбнулась и сказала:
— Мне очень жаль, что твой будильник сломался.
Я не стала ей намекать, что в этом есть моя вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50