— Чикени! Чикени!
Она видела, что так делают индейцы, когда отправляются в далекий путь. Правда, по обычаю их племени, нужно было бы назвать место, куда они направлялись, но она и сама этого не знала. Да, в конце концов, не все ли равно? Куда бы они ни ехали, важно то, что они ехали за Чикени. Шепиэн не поднял своего весла и ничего не крикнул. Что он мог добавить?
Так началось памятное для детей путешествие, полное опасностей.
Они плыли в том самом челне с птичьим глазом и лисьим хвостом, в котором Большое Перо рассекал когда-то воды Березовой Реки. Птичий глаз зорко глядел вдаль, лисий хвост повиливал из стороны в сторону. Дети гребли быстро, и с каждым взмахом весел казалось, что челн подпрыгивал вперед. Иногда они останавливались, чтобы дать бобренку напиться и поплавать, потому что день был очень знойный.
Под вечер они причалили к берегу, разбили палатку в лесу и провели там ночь. Наутро, еще до зари, снова отправились в путь и плыли до сумерек, останавливаясь, только чтобы перекусить и дать бобренку поплавать.
Восходящее солнце каждое утро заставало детей в пути, каждый вечер они делали привал на берегу в каком-нибудь защищенном месте. Там бобренок плавал всю ночь, а на рассвете всегда возвращался в палатку и засыпал в своей корзиночке, где он спокойно проводил весь день. Кое-где приходилось перебираться через отмели. Шепиэн ловко взваливал на плечи челн и нес его один, а Саджо помогала переносить поклажу. Иногда приходилось возвращаться за вещами еще раз, так как сразу все захватить было не под силу. Но дети не считали это тяжелой работой, они даже не задумывались над таким вопросом, так как привыкли к подобным путешествиям.
Так день за днем они продвигались все дальше и дальше. Две детские спины сгибались и разгибались, и весла погружались в воду и рассекали воздух в строгом и мерном ритме. А знойное солнце вставало, поднималось над ними и заходило багровым диском за темную стену леса. Так день за днем верный челн из березовой коры настойчиво и упорно вез их вперед, в далекое плавание в поисках Чикени.
На серебряной глади безбрежного озера легкий челн казался маленьким скользящим пятнышком. Дети были одни в молчаливой глуши. Казалось, они остались одни на всем свете. Но их юные сердца были полны мужества, и надежда не покидала их. Было и еще одно сердечко — оно билось с ними рядом. Обладатель его, наевшись вдоволь хлебца, спал, похрапывая в корзиночке; может быть, он и не был счастлив, но, во всяком случае, доволен.
Однажды, проснувшись рано, дети почувствовали слабый запах дыма — пахло горелым мхом, листом и травой. Где-то, по-видимому, далеко был пожар.
Но пожар оказался ближе, чем думал Шепиэн. Как только дети выплыли в озеро и оглянулись вокруг себя, они увидели огромный столб дыма, который поднимался из-за дальних холмов. Они продолжали грести, продвинулись еще немного вперед, и тогда им стало ясно, что путь их лежит по тем местам, где неистовствовал пожар.
Озеро становилось все уже, а потом превратилось в узкий канал, через который пламя могло перекинуться мгновенно. Шепиэн решил проскользнуть по этому опасному пути как можно быстрее, чтобы выплыть в большое озеро, которое лежало впереди. Там они будут в безопасности.
Дети налегли на весла, и, пока они продвигались вперед, дым поднимался все выше и стелился все шире. Теперь это уже был не столб, а огромная белая стена, которая тянулась к самому небу, расплывалась в обе стороны до горизонта. Она становилась все плотнее и плотнее, пока не заслонила солнце. Воздух стал тяжелым, удушливым и совсем неподвижным.
Казалось, весь восток объят пожаром. И хотя пламя было еще за холмами, но уже и сюда доносился его глухой, протяжный несмолкаемый рев. С минуты на минуту этот рев становился все громче и громче — он устремился почти прямо к ним.
Дети попали в полосу пожара.
Озеро находилось еще довольно далеко, за отмелями, но нельзя было терять время, ибо пламя лесного пожара не всегда движется медленно — иногда оно несется со скоростью тридцать миль в час.
Дым, остывая, спускался вниз, стелился темной синеватой мглой по всей земле, скрывая дали, заволакивая пеленой ближние предметы. Вскоре ничего не стало видно, кроме ряда деревьев у самого берега; чтобы не сбиться с пути, дети не выпускали деревьев из виду и прислушивались к шуму порогов, бушующих впереди.
Наконец они достигли переката. На протяжении нескольких сот ярдов на каменистом ложе меж обнаженных гребней скал с дикой силой бурлила и пенилась вода. Это была опасная переправа. Но делать было нечего. Огибать пороги берегом, перетаскивать поклажу — на это ушло бы слишком много времени.
Пожар был уже совсем близко, наверно, за крутым поворотом реки выше порогов. Клокотание пламени заглушало гул потока. Шепиэн понял, что переправа, прежде чем они достигнут озера, будет тяжелой и стремительной, а дальше пойдут на большое расстояние отмели.
Когда челн приплыл вплотную к порогам, дым стал таким густым, что видно было только на расстоянии пятнадцати футов, и Шепиэн смог лишь найти проток к порогам.
Встав во весь рост, чтобы лучше видеть, мальчик направил челн к стремнине. В одно мгновение дети очутились в неистовом, кипящем, седом потоке. И хотя Шепиэн почти ничего не мог разглядеть сквозь дым, он ловко вел свое каноэ по изломанному, трудному протоку между скал.
Огромные косматые волны, шипя, набросились на легкую ладью, швыряли ее из стороны в сторону. Темные вздувшиеся водяные громады обхватили ее, как страшные чудовища, захлестывали через борт и грозили утопить. Маленькие кружащиеся водовороты коварно цеплялись за весла, а ладья, как дикий конь, неистово мчалась между черными, страшными скалами, которые, казалось, сдвинулись тесней, чтобы растерзать ее на части.
Рокоту бушующих волн грозно вторил глухой рев пожара. Дым валил через узкую полоску воды густыми клубами, а маленький челн все мчался и мчался вперед, унося своих гребцов от гибели.
Сонный узник берестяной темницы пробудился, встревоженный шумом, и, почуяв что-то страшное, присоединил свой слабый голос к мощному реву стихии. Он раскачивал свою корзинку так неистово, что пришлось урвать мгновение и притиснуть свертком берестяную крышку.
Шепиэн изо всех своих детских сил боролся с мчавшимся потоком. Мальчик ловко поворачивал челн то в одну, то в другую сторону, заставляя его качаться на волнах, скользить по омутам и водоворотам, вставал, чтобы разглядеть путь, и снова направлял челн в седую пучину.
А Саджо усердно налегала на весла, отталкивалась, гребла и табанила, послушная возгласам брата:
— Гиюк-аник!.. (Направо!)
— Машк-аник!.. (Налево!)
— Уи-беч!.. (Быстрый ход!)
— Пи-беч!.. (Тихий ход!)
Брызги пеленой отлетали от лодки, а иногда и заливали ее, так что Саджо, сидевшая впереди, скоро промокла до нитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37