Но ведь и сама действительность на каждом шагу даёт огромный материал для пробуждения в детях гражданских и патриотических чувств. Я снова думаю о том, что в этом отношении мы, родители-сталинградцы, находимся в особенно благоприятных условиях. Город-герой! Здесь все, кажется, способствует тому, чтобы вызвать в детях высокий накал чувств. Здесь даже улицы имеют символические названия: улица Мира, улица Ленина, Коммунистическая…
В местной газете «Сталинградская правда» появилось стихотворение, которому автор предпослал диалог двух прохожих:
«– Скажите, как пройти на Коммунистическую улицу?
– Шагайте прямо по улице Ленина…»
Юрка прибежал ко мне восторженный с газетой в руках:
– Мама! Ты только послушай, как все здорово получилось! Ведь и в самом деле к коммунизму мы идём дорогой Ленина…
Юра до тех пор не успокоился, пока стихотворение не было прочитано отцом, Валей и сёстрами.
Мы говорим «семья – ячейка общества». В ней как в капле воды отражается всё, что происходит в нашем большом, сложном, справедливом, замечательном мире. И если эти большой и малый мир созвучны, если между ними полная гармония, то и детей воспитывать легко, они вырастают цельными натурами без всякого намёка на «раздвоение» личности.
Я знаю одну семью. Он – бухгалтер, она – инженер. Оба хорошие, честные люди, работающие не за страх, а за совесть. Но усталость ли от напряжённой работы, бытовые ли неурядицы (трудные, вздорные соседи по квартире), болезненное ли состояние того и другого (у него желчнокаменная болезнь, у неё – гипертония), но они стали людьми нервными, раздражительными. Иногда, в минуты душевной депрессии, они позволяли себе в присутствии сына, мальчика лет пятнадцати, критически отзываться о том или ином общественном явлении, событии.
Открывается, предположим, в городе областная сельскохозяйственная выставка. Весь город в течение нескольких дней живёт этой выставкой. О ней пишут в газетах, сообщают по радио, говорят на улице, в трамвае, в учреждениях. Для города выставка – праздник. В день открытия выставки улицы запружены толпами народа, всюду флаги, цветы.
Радостно возбуждённый, счастливый, мальчик прибегает домой и с восторгом рассказывает родителям о том, что творится на улице, что ему в числе первых удалось проникнуть на территорию выставки и как много замечательного он там видел. Отец скучающе слушает и, деланно зевнув, говорит:
– Шальные деньги, отчего же не выбросить…
Сын вспыхивает, глаза его загораются гневом, он с мальчишеской страстностью налетает на отца, атакует его, доказывает ему, что выставка необходима, что она – смотр больших достижений, возможность для обмена опытом и прочее.
Отец чуточку смущён этим натиском, ему немножко стыдно, что его, взрослого человека, «агитирует» мальчишка, к тому же его собственный сын, да ещё в присутствии посторонней женщины. И он говорит, оправдываясь:
– Да я что? Я ничего. Я только говорю, что встанет в копеечку государству эта выставка.
Мне от этой сцены делается не по себе. На моих глазах мнут, коверкают, уродуют прекрасную юную душу. Когда мальчишка со слезами ещё не остывшей ярости выскакивает из комнаты, я на правах хорошей знакомой говорю:
– Плохие вы родители! А вот сын у вас хороший. Его счастье, что в школе сумели заронить ему в душу добрые семена…
Для ребёнка ведь очень важно, каково гражданское лицо его родителей. Как они работают, участвуют в жизни коллектива, выполняют свои общественные обязанности.
Ребёнок может только догадываться об этом, потому что в большинстве случаев получается так, что весь пыл своей души родители оставляют на работе, а домой приносят только усталость, раздражение, недовольство. И отравляют детей откровениями вроде: «Своя рубашка ближе к телу», «Не подмажешь – не поедешь», «Моя хата с краю». И произносятся-то эти слова в осуждение кого-либо из сослуживцев, а ребёнок думает, что это жизненное кредо его отца и матери.
* * *
В школе объявили месячник по сбору бумажной макулатуры. Валя и Оля включились в него. И как всегда – с особенным энтузиазмом Валя. Он не любит ничего делать наполовину. И сейчас ходит по квартире, как заворожённый, с вожделением поглядывая на кипы газет, сложенных в стенном шкафу, и даже на книги.
Из опасения, как бы он в пылу соревнования не «уволок» чего-нибудь дельного, пришлось нам с Иваном Николаевичем пересмотреть свои архивы и отобрать всё, что годами лежало и пылилось на полках стеллажей.
Валя набивает бумагами полный мешок, довольнёхонький взваливает его себе на спину и уходит в школу. Чтобы не обделить Олю, я не без некоторого колебания разрешаю ей взять старые подшивки газет и школьные тетради Лиды и Тани. А Иван Николаевич добавляет к этому несколько учебников, устаревших и давно заменённых новыми.
В прошлом учебном году, когда был объявлен месячник по сбору металлолома, нам пришлось расстаться с бабушкиным самоваром и медной ступкой. Валя тогда все ходил по комнатам и мысленно взвешивал, что ни попадалось на глаза. Застав его однажды за тем, как он покачивал на ладони письменный прибор отца, я поняла, что он не далёк от того, чтобы и этот чугунный прибор Каслинского литья стащить в металлолом.
Вот тогда-то я и разрешила ему сдать бабушкин самовар, который, кстати сказать, уже несколько лет стоял без употребления. Оля сдала тогда ступку.
В тот месяц то и дело можно было увидеть на улице ребят с металлоломом. То они тащили рельс (и где только они его взяли?!), то ржавую сетку от кровати, то волокли погнутую проволоку, несли прохудившиеся кастрюли, ведра, чайники. Иной раз все это с грохотом падало и рассыпалось под ногами прохожих. Ребятам помогали собирать, улыбались и говорили одобрительно: «Молодцы, ребята!»
Обрадованные похвалой, «молодцы» с ещё большим рвением тащили свой груз дальше. Ведь они знали, что, чем больше они соберут лома, тем больше в стране будет самолётов, паровозов, машин.
При встрече друг с другом они прежде всего осведомлялись:
– Вы сколько килограммов сдали?
– А вы?
Если Юра ещё какой-нибудь год-два тому назад тоже собирал и лом, и бумагу, то в этом году он уже ничего не собирает. Правда, он в курсе дел малышей и, выслушав отчёт Вали о том, сколько им сдано бумаги, одобрительно, и может быть чуть снисходительно, говорит:
– Давай, жми, жми, Валька!
Что-то мне не нравится в этом тоне. Я вызываю Юру в кухню и говорю ему:
– Вместо того чтобы ещё больше воодушевить ребят, ты над ними подсмеиваешься…
– Мама! Да что ты! – искренне удивляется Юра. – Я и не думал даже…
– Не думал, а вот в твоём тоне это проскользнуло… Надо осторожнее быть с малышами… Ты сам видишь, с каким энтузиазмом они взялись за дело…
Спустя несколько минут я слышу, как Юра говорит в столовой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66