Трактирщик сам хотел налить посетителям вино, но Лю И взял у него чайник:
— Тут мы сами управимся. Лучше иди зарежь курицу да поскорее свари ее.
Трактирщик вышел, а Ху Хао обратился к Лю И:
— Вы бы, почтенный, тоже присели...
— Нет, нет! — отказался Лю И. — В присутствии таких благородных людей, как вы и учитель, мне сидеть не полагается.
— Если вы не сядете, мы не сможем принять вашего угощения, — решительно заявил Чэнь Шань.
— Раз вы так настаиваете, я сяду с краешку и буду вам прислуживать, — сказал Лю И.
Он наполнил кубки вином и подал Ху Хао и учителю. Ничего не евший с утра Ху Хао после первого кубка почувствовал, как у него заколотилось сердце и раскраснелось лицо.
— Простите, но больше пить не могу, — сказал он. — Позвольте, если можно, немного закусить.
Не настаивая из опасения, как бы Ху Хао не захмелел, Лю И сказал:
— Хорошо, мы выпьем вдвоем с учителем. — Затем позвал трактирщика и приказал подавать курицу сразу же, как только сварится.
Трактирщик вышел и вскоре принес блюдо с разрезанной на куски курицей, поставил его на стол и спросил:
— Кому прикажете подать первому?
Лю И показал на Ху Хао. Тот взял чашку, съел кусочек и вдруг вспомнил о голодной жене и дочери, и из глаз его закапали слезы. Чэнь Шань сразу догадался, в чем дело, и сказал:
— Во всем виноват я один. Не знал, что цензор Ми такой бессовестный человек, и вовлек юаньвая в неприятность. — Затем он обратился к Лю И: — В детстве мы с твоим господином были друзьями и жили душа в душу. Он советовался со мной во всех делах, всегда был гуманным и справедливым, а сейчас, став чиновником, сущий Янь-ван в человеческом обличье!
— Вы уж его простите, — попросил Лю И. — Человек всю жизнь не может быть добрым. Даже воды реки Хуанхэ и те бывают чистыми лишь несколько дней в году! Сейчас юаньваю не повезло, но я уверен, что счастье еще вернется к нему. И я буду помогать ему по мере возможности до тех пор, пока мой хозяин не одумается и не вернет долг.
— Премного вам благодарен, — сказал Ху Хао.
Он съел две чашки мяса и положил палочки.
— Пожалуйста, ешьте еще, — уговаривал Лю И.
— Спасибо, больше не могу, — поблагодарил Ху Хао.
— Тогда, может, вина? — предложил Лю И.
— Не стоит, — отвечал за Ху Хао учитель. — Юаньвай всегда пил очень мало.
— А после того как попал в беду, вообще не прикасался к вину, — сказал Ху Хао. — Вот сейчас выпил и совсем расстроился... Поистине, ваше сочувствие тронуло меня до глубины души.
Лю И и Чэнь Шань допили вино и доели закуски. Затем Чэнь Шань достал из рукава связку в триста монет и протянул Ху Хао:
— Возьмите эти деньги и по дороге домой купите себе чего-нибудь съестного. Жаль, я сейчас мало зарабатываю и не могу дать больше...
Лю И между тем рассчитался с трактирщиком и оставшиеся у него около сотни монет также отдал Ху Хао:
— Я не богат, но примите хоть этот скромный дар.
Ху Хао вспомнил о страданиях своих близких и с благодарностью принял деньги, тем более что даны они были от чистого сердца...
Поистине:
Лживый чиновник обманом
прибирает к рукам бедняка,
Но умный слуга одолеет
хозяина наверняка.
Источник добра или злобы —
человеческая душа,
И безразлично: богат ты
или нет у тебя ни гроша.
Здесь наше повествование пойдет в двух направлениях. Сначала мы расскажем о жене и дочери юаньвая, которые, дрожа от холода, с нетерпением ждали возвращения Ху Хао.
— Почему отец пошел просить у людей? — недоумевала Юнъэр.
— Видишь ли, дочка, все люди в мире живут по-разному, — объясняла мать, — одни — в тепле и довольстве, другие — в холоде и голоде. Твой отец нынче впал в такую нужду, что у него нет иного выхода, как просить подаяния.
— Но почему он пошел в такой снег и мороз? — не унималась девочка.
— Дитя мое, у нас совсем нечего есть, и не пойди он сейчас, мы умерли бы с голода. Девочка моя, возьми под изголовьем кровати несколько оставшихся у меня монет и купи чего-нибудь поесть, а вернется отец — придумаем еще что-нибудь.
Юнъэр перевернула всю кровать, однако нашла только восемь медяков.
— Вот и хорошо, — сказала мать. — Купи себе несколько жареных лепешек и поешь.
Надев рваные сандалии и обмотав голову старой тряпкой, Юнъэр, осторожно ступая по снегу, вышла со двора. Городская улица — это не глухие горы: вот и сейчас здесь было оживленно, люди, топча снег, сновали взад и вперед, и вскоре образовалась слякоть, по которой стало трудно передвигаться. Юнъэр не успела сделать и нескольких шагов, как поскользнулась и выронила зажатые в ладони монеты. Взволнованная девочка бросилась шарить руками по мокрому и грязному снегу, однако ей удалось найти только семь монет. Восьмая монета пропала.
Дойдя до конца улицы, где обычно продавали съестное, Юнъэр подошла к первому же торговцу лепешками.
— Дядюшка, дайте мне лепешек на семь монет.
Торговец взял монеты и стал их внимательно осматривать. Одна монета оказалась гнутой, и он вернул ее девочке.
— Тогда дайте мне лепешек на шесть монет! — сказала Юнъэр.
Торговец завернул шесть лепешек в лист лотоса и дал ей. Взяв лепешки, Юнъэр направилась домой.
Между тем начинало смеркаться. Прохожих на улице почти не было. И вдруг девочка увидела старуху с корзиной в руке, опиравшуюся на клюку. Старуха остановилась, поставила корзину и спросила:
— Ты что несешь, девочка?
— Лепешки, — отвечала Юнъэр. — Мне мама велела купить.
— Не дашь ли мне одну? Я со вчерашнего дня ничего не ела...
Юнъэр заколебалась: правда, мы с мамой тоже ничего не ели со вчерашнего дня, но все же можем потерпеть, а старушка такая дряхлая, что может и умереть от голода. Девочка взяла лепешку и протянула старухе. Старуха приняла лепешку, повертела в руках и сказала:
— Лепешка, конечно, хороша, но разве одной насытишься?.. Может, дашь еще?..
— Я бы все вам отдала, но мы с мамой голодаем. Она даже послала сегодня отца просить милостыню... У мамы осталось восемь медяков, и она велела мне купить на них лепешек. По дороге я упала и одну монету потеряла. А другую торговец не взял, говорит — гнутая. Так что я купила всего шесть лепешек — по две на каждого. Но вы так голодны, что я не выдержала и дала вам одну.
— А если мама спросит, куда ты девала лепешку?
— Скажу, что съела по дороге.
— Если хочешь принести домой все лепешки, отдай мне монету, которую не взял торговец, — попросила старуха.
Юнъэр вытащила из-за пояса гнутую монету и охотно отдала старухе.
— Что ты скажешь маме, если она спросит о деньгах? — продолжала старуха.
— Скажу, что потеряла две монеты, — ответила девочка.
— Ты на редкость добрая девочка, — похвалила ее старуха, — и к тому же умница. А теперь признаюсь тебе: я вовсе не голодна, и лепешка твоя мне не нужна. Возьми ее.
— Давайте лучше съедим ее вместе, — предложила Юнъэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Тут мы сами управимся. Лучше иди зарежь курицу да поскорее свари ее.
Трактирщик вышел, а Ху Хао обратился к Лю И:
— Вы бы, почтенный, тоже присели...
— Нет, нет! — отказался Лю И. — В присутствии таких благородных людей, как вы и учитель, мне сидеть не полагается.
— Если вы не сядете, мы не сможем принять вашего угощения, — решительно заявил Чэнь Шань.
— Раз вы так настаиваете, я сяду с краешку и буду вам прислуживать, — сказал Лю И.
Он наполнил кубки вином и подал Ху Хао и учителю. Ничего не евший с утра Ху Хао после первого кубка почувствовал, как у него заколотилось сердце и раскраснелось лицо.
— Простите, но больше пить не могу, — сказал он. — Позвольте, если можно, немного закусить.
Не настаивая из опасения, как бы Ху Хао не захмелел, Лю И сказал:
— Хорошо, мы выпьем вдвоем с учителем. — Затем позвал трактирщика и приказал подавать курицу сразу же, как только сварится.
Трактирщик вышел и вскоре принес блюдо с разрезанной на куски курицей, поставил его на стол и спросил:
— Кому прикажете подать первому?
Лю И показал на Ху Хао. Тот взял чашку, съел кусочек и вдруг вспомнил о голодной жене и дочери, и из глаз его закапали слезы. Чэнь Шань сразу догадался, в чем дело, и сказал:
— Во всем виноват я один. Не знал, что цензор Ми такой бессовестный человек, и вовлек юаньвая в неприятность. — Затем он обратился к Лю И: — В детстве мы с твоим господином были друзьями и жили душа в душу. Он советовался со мной во всех делах, всегда был гуманным и справедливым, а сейчас, став чиновником, сущий Янь-ван в человеческом обличье!
— Вы уж его простите, — попросил Лю И. — Человек всю жизнь не может быть добрым. Даже воды реки Хуанхэ и те бывают чистыми лишь несколько дней в году! Сейчас юаньваю не повезло, но я уверен, что счастье еще вернется к нему. И я буду помогать ему по мере возможности до тех пор, пока мой хозяин не одумается и не вернет долг.
— Премного вам благодарен, — сказал Ху Хао.
Он съел две чашки мяса и положил палочки.
— Пожалуйста, ешьте еще, — уговаривал Лю И.
— Спасибо, больше не могу, — поблагодарил Ху Хао.
— Тогда, может, вина? — предложил Лю И.
— Не стоит, — отвечал за Ху Хао учитель. — Юаньвай всегда пил очень мало.
— А после того как попал в беду, вообще не прикасался к вину, — сказал Ху Хао. — Вот сейчас выпил и совсем расстроился... Поистине, ваше сочувствие тронуло меня до глубины души.
Лю И и Чэнь Шань допили вино и доели закуски. Затем Чэнь Шань достал из рукава связку в триста монет и протянул Ху Хао:
— Возьмите эти деньги и по дороге домой купите себе чего-нибудь съестного. Жаль, я сейчас мало зарабатываю и не могу дать больше...
Лю И между тем рассчитался с трактирщиком и оставшиеся у него около сотни монет также отдал Ху Хао:
— Я не богат, но примите хоть этот скромный дар.
Ху Хао вспомнил о страданиях своих близких и с благодарностью принял деньги, тем более что даны они были от чистого сердца...
Поистине:
Лживый чиновник обманом
прибирает к рукам бедняка,
Но умный слуга одолеет
хозяина наверняка.
Источник добра или злобы —
человеческая душа,
И безразлично: богат ты
или нет у тебя ни гроша.
Здесь наше повествование пойдет в двух направлениях. Сначала мы расскажем о жене и дочери юаньвая, которые, дрожа от холода, с нетерпением ждали возвращения Ху Хао.
— Почему отец пошел просить у людей? — недоумевала Юнъэр.
— Видишь ли, дочка, все люди в мире живут по-разному, — объясняла мать, — одни — в тепле и довольстве, другие — в холоде и голоде. Твой отец нынче впал в такую нужду, что у него нет иного выхода, как просить подаяния.
— Но почему он пошел в такой снег и мороз? — не унималась девочка.
— Дитя мое, у нас совсем нечего есть, и не пойди он сейчас, мы умерли бы с голода. Девочка моя, возьми под изголовьем кровати несколько оставшихся у меня монет и купи чего-нибудь поесть, а вернется отец — придумаем еще что-нибудь.
Юнъэр перевернула всю кровать, однако нашла только восемь медяков.
— Вот и хорошо, — сказала мать. — Купи себе несколько жареных лепешек и поешь.
Надев рваные сандалии и обмотав голову старой тряпкой, Юнъэр, осторожно ступая по снегу, вышла со двора. Городская улица — это не глухие горы: вот и сейчас здесь было оживленно, люди, топча снег, сновали взад и вперед, и вскоре образовалась слякоть, по которой стало трудно передвигаться. Юнъэр не успела сделать и нескольких шагов, как поскользнулась и выронила зажатые в ладони монеты. Взволнованная девочка бросилась шарить руками по мокрому и грязному снегу, однако ей удалось найти только семь монет. Восьмая монета пропала.
Дойдя до конца улицы, где обычно продавали съестное, Юнъэр подошла к первому же торговцу лепешками.
— Дядюшка, дайте мне лепешек на семь монет.
Торговец взял монеты и стал их внимательно осматривать. Одна монета оказалась гнутой, и он вернул ее девочке.
— Тогда дайте мне лепешек на шесть монет! — сказала Юнъэр.
Торговец завернул шесть лепешек в лист лотоса и дал ей. Взяв лепешки, Юнъэр направилась домой.
Между тем начинало смеркаться. Прохожих на улице почти не было. И вдруг девочка увидела старуху с корзиной в руке, опиравшуюся на клюку. Старуха остановилась, поставила корзину и спросила:
— Ты что несешь, девочка?
— Лепешки, — отвечала Юнъэр. — Мне мама велела купить.
— Не дашь ли мне одну? Я со вчерашнего дня ничего не ела...
Юнъэр заколебалась: правда, мы с мамой тоже ничего не ели со вчерашнего дня, но все же можем потерпеть, а старушка такая дряхлая, что может и умереть от голода. Девочка взяла лепешку и протянула старухе. Старуха приняла лепешку, повертела в руках и сказала:
— Лепешка, конечно, хороша, но разве одной насытишься?.. Может, дашь еще?..
— Я бы все вам отдала, но мы с мамой голодаем. Она даже послала сегодня отца просить милостыню... У мамы осталось восемь медяков, и она велела мне купить на них лепешек. По дороге я упала и одну монету потеряла. А другую торговец не взял, говорит — гнутая. Так что я купила всего шесть лепешек — по две на каждого. Но вы так голодны, что я не выдержала и дала вам одну.
— А если мама спросит, куда ты девала лепешку?
— Скажу, что съела по дороге.
— Если хочешь принести домой все лепешки, отдай мне монету, которую не взял торговец, — попросила старуха.
Юнъэр вытащила из-за пояса гнутую монету и охотно отдала старухе.
— Что ты скажешь маме, если она спросит о деньгах? — продолжала старуха.
— Скажу, что потеряла две монеты, — ответила девочка.
— Ты на редкость добрая девочка, — похвалила ее старуха, — и к тому же умница. А теперь признаюсь тебе: я вовсе не голодна, и лепешка твоя мне не нужна. Возьми ее.
— Давайте лучше съедим ее вместе, — предложила Юнъэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125