106
Раз таково одно из двух колес
Той колесницы, на которой билась
Святая церковь средь усобных гроз, —

109
Тебе, наверно, полностью открылась
Вся мощь второго, чья святая цель
Здесь до меня Фомой превозносилась.

112
Но след, который резала досель
Его окружность, брошен в дни упадка,
И винный камень заменила цвель.

115
Державшиеся прежде отпечатка
Его шагов свернули до того,
Что ставится на место пальцев пятка.

118
И явит в скором времени жнитво,
Как плох был труд, когда сорняк взрыдает,
Что житница закрыта для него.

121
Конечно, кто подряд перелистает
Всю нашу книгу, встретит и листок,
Гласящий: «Я таков, как подобает».

124
Не в Акваспарте он возникнуть мог
И не в Касале, где твердят открыто,
Что слишком слаб устав иль слишком строг.

127
Я жизнь Бонавентуры, минорита
Из Баньореджо; мне мой труд был свят,
И все, что слева, было мной забыто.


130
Здесь Августин, и здесь Иллюминат,
Из первых меж босыми бедняками,
Которым бог, с их вервием, был рад.

133
Гугон святого Виктора меж нами,
И Петр Едок, и Петр Испанский тут,
Что сквозь двенадцать книг горит лучами;

136
Нафан — пророк, и тот, кого зовут
Золотоустым, и Ансельм с Донатом,
К начатку знаний приложившим труд;

139
А там — Рабан ; а здесь, в двунадесятом
Огне сияет вещий Иоахим,
Который был в Калабрии аббатом.

142
То брат Фома, любовию палим,
Завидовать такому паладину
Подвиг меня хвалением своим;

145
И эту вслед за мной подвиг дружину».


Песнь тринадцатая
Четвертое небо — Солнце (продолжение)

1
Пусть тот, кто хочет знать, что мне предстало,
Вообразит (и образ, внемля мне,
Пусть держит так, как бы скала держала)

4
Пятнадцать звезд, горящих в вышине
Таким огнем, что он нам блещет в очи,
Любую мглу преодолев извне;

7
Вообразит тот Воз, что дни и ночи
На нашем небе вольно колесит
И от круженья дышла — не короче;

10
И устье рога пусть вообразит,
Направленного от иглы устоя,
Вокруг которой первый круг скользит;

13
И что они, два знака в небе строя,
Как тот, который, чуя смертный хлад,
Сплела в былые годы дочь Миноя,

16
Свои лучи друг в друге единят,
И эти знаки, преданы вращенью,
Идут — один вперед, другой назад, —

19
И перед ним возникнет смутной тенью
Созвездие, чей светлый хоровод
Меня обвил своей двойною сенью,

22
С которой все, что опыт нам несет,
Так несравнимо, как теченье Кьяны
С той сферою, что всех быстрей течет.

25
Не Вакх там воспевался, не пеаны ,
Но в божеской природе три лица
И как она и смертная слияны.

28
Умолкнув, оба замерли венца
И устремили к нам свое сиянье,
И вновь их счастью не было конца.

31
В содружестве божеств прервал молчанье
Тот свет, из чьих я слышал тайников
О божьем нищем чудное сказанье,

34
И молвил: «Раз один из двух снопов
Смолочен, и зерно лежать осталось,
Я и второй обмолотить готов.

37
Ты думаешь, что в грудь, откуда бралось
Ребро, чтоб вышла нежная щека,
Чье небо миру дорого досталось,

40
И в ту, которая на все века,
Пронзенная, так много искупила,
Что стала всякая вина легка,

43
Весь свет, вместить который можно было
Природе человеческой, влила
Создавшая и ту и эту сила;

46
И странной речь моя тебе была,
Что равного не ведала второго
Душа, чья благость в пятый блеск вошла.

49
Вняв мой ответ, поймешь, что это слово
С тем, что ты думал, точно совпадет,
И средоточья в круге нет другого.

52
Все, что умрет, и все, что не умрет, —
Лишь отблеск Мысли, коей Всемогущий
Своей Любовью бытие дает;

55
Затем что животворный Свет, идущий
От Светодавца и единый с ним,
Как и с Любовью, третьей с ними сущей,

58
Струит лучи, волением своим,
На девять сущностей, как на зерцала,
И вечно остается неделим;

61
Оттуда сходит в низшие начала,
Из круга в круг, и под конец творит
Случайное и длящееся мало;

64
Я под случайным мыслю всякий вид
Созданий, все, что небосвод кружащий
Чрез семя и без семени плодит.

67
Их воск изменчив, наравне с творящей
Его средой, и потому чекан
Дает то смутный оттиск, то блестящий.

70
Вот почему, при схожести семян,
Бывает качество плодов неравно,
И разный ум вам от рожденья дан.

73
Когда бы воск был вытоплен исправно
И натиск силы неба был прямой,
То блеск печати выступал бы явно.

76
Но естество его туманит мглой,
Как если б мастер проявлял уменье,
Но действовал дрожащею рукой.

79
Когда ж Любовь, расположив Прозренье,
Его печатью Силы нагнела,
То возникает высшее свершенье.

82
Так некогда земная персть могла
Стать совершеннее, чем все живое;
Так приснодева в чреве понесла.

85
И в том ты прав, что естество земное
Не ведало носителей таких
И не изведает, как эти двое.

88
И если бы на этом я затих:
«Так чем его премудрость несравненна?» —
Гласило бы начало слов твоих.

91
Но чтоб открылось то, что сокровенно,
Помысли, кем он был и чем влеком,
Он, услыхав: «Проси!» — молил смиренно.

94
Я выразил не темным языком,
Что он был царь, о разуме неложном
Просивший, чтобы истым быть царем;

97
Не чтобы знать, в числе их непреложном,
Всех движителей; можно ль заключить
К necesse при necesse и возможном;

100
И можно ль primum motum допустить;
Иль треугольник в поле полукружья,
Но не прямоугольный, начертить.

103
Так вот и прежде речь клонил к тому ж я:
Я в царственную мудрость направлял,
Сказав про мудрость, острие оружья.

106
И ты взглянув ясней на «восставал» ,
Поймешь, что это значит — меж царями;
Их — множество, а круг хороших мал.

109
Вот, что моими сказано словами;
Их смысл с твоим сужденьем совместим
О праотце и о любимом нами.

112
Да будет то свинцом к стопам твоим,
Чтобы ты шел неспешно, как усталый,
И к «да», и к «нет», когда к ним путь незрим;

115
Затем что между шалых — самый шалый,
Кто утверждать берется наобум
Их отрицать с оглядкой слишком малой.

118
Ведь очень часто торопливость дум
На ложный путь заводит безрассудно;
А там пристрастья связывают ум.

121
И хуже, чем напрасно, ладит судно
И не таким, как был, свершит возврат
Тот рыбарь правды, чье уменье скудно.

124
Примерами перед людьми стоят
Брис, Парменид, Мелисс и остальные,
Которые блуждали наугад,

127
Савелий, Арий и глупцы иные,
Что были как мечи для божьих книг
И искривляли лица их прямые.

130
Никто не думай, что он столь велик,
Чтобы судить; никто не числи жита,
Покуда колос в поле не поник.

133
Я видел, как угрюмо и сердито
Смотрел терновник, за зиму застыв,
Но миг — и роза на ветвях раскрыта;

136
Я видел, как, легок и горделив,
Бежал корабль далекою путиной
И погибал, уже входя в залив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84