Поистине, как говорится:
«Врачу сначала б исцелиться!»
Давать советы все не прочь,
Не зная, как себе помочь.
Сгубило именно сие
И Жантили и Мезюэ,
Когда одну болезнь в те дни
Пытались вывести они,
Но, не достигнув этой цели,
Оставить труд о ней успели.
Постыдные дела видны
Не лучше ли со стороны,
Чем те, кто, совершивши их,
Достигли степеней больших?
Делами заработай право
Других учить себе во славу.

О берущих взаймы

Знай ты, живущий на долги:
Как ни хитри и как ни лги, –
Быстры платежных дней шаги!

* * *
Гупцом первейшим тот слывет,
Кто вечно займами живет,
На ту присловицу плюя,
Что поместил в эпиграф я.
Заблудших душ на свете много,
Не внемлющих заветам бога.
Соблазн пороков побороть
Не хочется им, но господь
Следит за ними. Близок срок,
А кредитор небесный строг.
Свое всему есть время, цель
И свой же путь: отсель – досель.
Кто любит брать взаймы, уже
Не думает о платеже:
«Ах, поручитель похлопочет –
Заимодавец долг отсрочит!»
Но, в срок не уплатив опять,
Придется на соломе спать.
Распляшется осел, прохвост, –
И не уймешь, хоть вырви хвост!

О бесполезном учении

Кто плохо учится, тот, значит,
Сам же себя и околпачит –
И горько под конец заплачет.

* * *
Я и студентам не потатчик,
Которым без моих подачек,
А как эмблема их ученья
Колпак присвоен для ношенья.
Не видя в книгах интереса,
Рад лоботрясничать повеса.
Науку истинную в грош
Не ценит часто молодежь,
А все, что дурно, бесполезно,
То ветрогонам и любезно.
Но этот же порок – о, срам! –
Присущ иным профессорам,
Чьи знанья куцые ничтожней
Их болтовни пустопорожней.
Ну, не глупцы ли, не болваны,
Кто всякой чуши постоянно
Своих студентов бедных учат,
Да и себя напрасно мучат?
Да, юноши обыкновенно
Поныне едут в Лейпциг, в Вену,
И в Майнц, и в Эрфурт, в Базель тоже –
Гнилой трухой питаться. Более,
И в Гейдельберге до сих пор
Все тот же изучают вздор!
А дома ждет тебя позор:
В карманах пусто – хоть бы грош!
Добро, коль службу ты найдешь,
Как парень грамотный, в печатне,
Но кой-кому в шинке приятней
Пьянчугам подавать вино,
А спился там – пошел на дно…
Таких встречали вы и сами:
Колпак на каждом с бубенцами!

Завтра, завтра – не сегодня

Кто, как ворона «кра, кра, кра»,
Твердит: «До завтра, до утра!» –
Тому колпак надеть пора.

* * *
Глупец, кто, внемля голос божий:
«Спеши, чтоб не взыскал я строже,
Исправься, грешный путь забудь!» –
Сам не спешит на правый путь:
Мол, нынче неохота, лень,
Живу, мол, не последний день, –
Исправлюсь завтра. Кра, кра, кра!
А доживет ли до утра?
Дурак себя же мучит тяжко,
И все отсрочка, все оттяжка!
А грех и глупость – тут как тут –
С весельем рядышком идут.
Клянется часто сын заблудший:
«Уж завтра-то я стану лучше!»
Но это «завтра» никогда
Не наступает, вот беда!
Как снег растаявший, как дым,
Заветный день неуловим.
И только одряхлев, глупец
В то завтра вступит наконец,
Расслаблен, немощен уже,
С тоской раскаянья в душе.
Спеши сегодня лучше стать –
Не будешь завтра так страдать.
Звучало нынче божье слово,
А прозвучит ли завтра снова?
Кто исправляться завтра любит
И все грешит, тот душу губит.

О караульщиках своих жен

Кто охранять стрекоз возьмется
Иль воду наливать в колодцы,
Пусть за женой следить берется

* * *
День-два хороших, сто плохих
У глупых стражей жен своих.
Коль истинно честна жена,
За нею слежка не нужна,
А коль жена блудлива, лжива,
То своего добьется живо
Какой ни учреди надзор,
Возьми все двери на запор,
Ставь караульных у ворот, –
Она всех за нос проведет.
И в башню заточи, иная
Родит младенца, как Даная.
А Пенелопу – без надзора –
Хоть осаждали ухажеры,
Но мужу двадцать лет она,
В разлуке с ним, была верна!
Кто знает, что наверняка
Ни разу не бывал пока
Женой обманут, что жена
Заботлива, добра, неясна,
И не боится он измены,
Тот истинно супруг блаженный.
Хоть будь красавицей жена,
Но если дурой рождена,
С ней, как с глухой кобылой, мука:
Как ни причмокивай, ни нукай, –
Пошел на ней пахать, – бог мой! –
Бороздки ни одной прямой!
Жена, что служит всем примером,
К таким привержена манерам:
Глаз на мужчину не поднимет,
Словца любезного ни примет,
Боясь, что льстивый хват-угодник –
Злой волк в овечьей шубе – сводник.
Париса некогда сама
Елена не сведи с ума,
Дидона не прельстись Энеем, –
Судьба была б добрей к обеим!

О прелюбодеянии

Где смотрит муж сквозь пальцы, там
Жену с чужим он сводит сам:
Там кошке смех и плач мышам.

* * *
Хоть любодействуй в наши дни,
Хоть походя кого толкни, –
Оно теперь и не грехом
Считается, а пустяком!
И в грешном Риме святость брака
Не смели осквернять, однако –
Что Цезаревы нам законы,
Что Юлиевы нам препоны?!
Дом, где хозяин Ганс-тюфяк, –
Содом: «Ты дура!» – «Сам дурак!»
«Ты начала!» – «Молчи!» – «Отстань!»
Так день-деньской раздоры, брань, –
Летит горшок, шумовка, тяпка,
А муженек, растяпа, тряпка,
Лицо – в ладонь и норовит
Прикинуться, что крепко спит.
Стар иль во цвете лет супруг,
Все женам нынче сходит с рук,
Все переварит муж-ублюдок, –
Луженым стал мужской желудок!
Мужья, подобные Катону,
Который в Риме в годы оны
По доброй воле был рогат,
Жену свою сдав напрокат, –
Не станут плакать, в драку лезть,
Супружества спасая честь.
Коль муж, уверясь, что жена
Заведомо пред ним грешна,
Жить продолжает с нею, он,
Я полагаю, не умен:
Он сам способствует жене
И впредь блудить на стороне.
Язвят соседи: – Не иначе,
Как в доле он с женою падшей,
И, с ней деля барыш развратный,
Он любит слушать, вероятно,
Кладя доходец в кошелек,
Ее слова: «Мой муженек,
Мой Гансик, знай, что из мужчин
Мне всех желанней ты один!…»
С ума все кошки сходят, лишь
Отведают впервые мышь,
А женщины, вкусив однажды
Любви с другим, любовной жажды
Не могут утолить: чем чаще,
Тем грех прелюбодейства слаще!
Что стыд, что честь, что мужа власть?
С мужчиной новым жарче страсть!
Поэтому мужьям и нужно
Жить с женами в согласье, дружно,
Чтоб повода не подавать им
Ко внесупружеским объятьям.
С женою обращайся ровно,
Порадуй ласкою любовной,
Не ссорься с ней по пустякам,
Не доверяй клеветникам.
Но, чтоб не каяться потом,
Зови гостей пореже в дом!
Знай: чем жена твоя пригожей,
Тем осторожней будь и строже –
Ведь мир коварством, ложью жив,
И каждый скрытен и фальшив.
В дом к Менелаю не вотрись,
Прельщен Еленою, Парис,
С женой остался б царь спартанский –
И не было б войны Троянской.
Когда б, уйдя на ту войну,
И Агамемнон-царь жену
Не оставлял бы на Эгиста,
С ней бывшего в связи нечистой,
С войны вернувшись, дома он,
Конечно б, не был умерщвлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15