Ирина? Дважды Вера отправляла меня на машине к ней в гости. Этих двух раз оказалось вполне достаточно, чтобы понять: мы отвыкли друг от друга. У Ирины была своя жизнь, работа, любимый...
Я же, наблюдая за Верой, задалась вопросом: что произошло с жестокой, циничной, озлобленной на весь мир девчонкой, которая уехала отсюда? Откуда эта деловая хватка, хорошие манеры, способность думать не только о своих, но и о чужих делах? В ответ на мой прямой вопрос Вера пожала плечами и задумалась. Потом сказала:
- Знаешь, наверное, это в основном пример "гадов-капиталистов". Там, конечно, своего дерьма хватает, но они мне показали, что можно быть добрыми - не добренькими, а именно добрыми! - и милосердными, не впадая при этом в слюнявую сентиментальность. И сочетать это с высоким профессионализмом, прекрасным знанием дела и всем прочим. Они не швыряют деньги на благотворительность вообще, как у нас - нищему в шапку. Просто, например, бесплатно лечат в какой-то клинике вполне определенное число бедных. На это существует специальный фонд. А для людей состоятельных плата настоящая.
- А как с твоим кредо, что теперь все мужчины будут платить? - не удержалась я. Злая становлюсь, ядовитая. Возраст, наверное. Или комплекс калеки.
Вера, однако, не обиделась:
- А с моим кредо все по-прежнему. Только продаю совершенно другое. Там, в Америке, я поняла, что торговать собою можно только в двух случаях. Если больше ничего не умеешь делать и если иначе можно умереть с голоду: другой работы нет. И еще спасибо Семену, он буквально заставил меня учиться. Сказал, что не даст развода, пока я не начну свободно говорит по-английски и не получу специальность. Вот я и изучила гостиничное дело. А потом встретила своего второго мужа. Он, кстати, до сих пор считает, что отбил меня у Семена. Так что замуж я выходила очень романтично, через неделю после развода. Друзья Софы, юристы, составили мне брачный контракт.
- А почему вы развелись?
- По его глупости. Возможно, я была не очень хорошей женой: меня гораздо больше интересовала работа, чем дом. А он и женился-то на русской, потому что наши бабы, во-первых, влюбляются во все тамошние домашние чудеса и сидят дома, играют в стиральные машины, электроножи, супердуховки. А во-вторых: у нас же положено, чтобы женщина по дому делала все. А там, если муж отказывается, скажем, подстригать газон или оплачивать счета - он уже бездельник и ничем не помогает жене по дому.
- Твой муж не оплачивал счета?
- Нет, страшно злился, если я не ждала его дома с готовым ужином и шлепанцами. Как будто трудно достать из морозилки бифштекс и сунуть его в духовку! Нет, ужин должен быть в столовой, при парадной сервировке, со свечами. Каждый вечер! А мне было интереснее сидеть у него в магазине и учиться коммерции. Так что скандалили каждую неделю. А потом он перебрал лишнего и стукнул меня пару раз. Вот за эти два синяка я и получила почти миллион. Там такие порядки.
Ко всему прочему, Вера обладала фантастической энергией. Устраивая свои дела, она с той же методичностью и упорством занималась моими. Отвезла меня сфотографироваться для заграничного паспорта, купила несколько неброских, но модных нарядов ("Даже в инвалидной коляске необязательно выглядеть пугалом"), заставила постричься. Последнему, кстати, я отчаянно сопротивлялась. Перспектива ежедневно торчать у зеркала и делать прическу приводила меня в ужас. Но Вера была непреклонна:
- Во-первых, тебе минимум полгода придется провести в клинике и большую часть этого времени - лежа. Зачем тебе косы? Конечно, там за тобой будут ухаживать и все такое, но если можно избежать каких-то хлопот... И потом, ты сразу помолодеешь. Твой "кукиш" на затылке делает тебя старухой.
- Кого мне обольщать? - огрызнулась я. - С прической или лысая - все равно калека.
Вера присела передо мной на корточки и заглянула мне в глаза:
- Тебе нужно начинать лечение не с операции, а с отношения к себе. Тебе только тридцать девять лет, и пятьдесят шансов из ста, что вторую половину жизни ты проведешь нормальным человеком. Учись им быть. Прямо сейчас, не дожидаясь, пока начнешь ходить.
- А если не начну?
- Представь себе, и в этом случае нужно за собой следить. И в этом случае ты можешь выйти замуж и даже иметь детей, я знаю такие случаи.
- Тоже за инвалида? Две коляски в одной квартире?
- Все, - подвела итог Вера. - Завтра повезу тебя в парикмахерскую. И как бы ты ни верещала, заставлю стать красивой женщиной. Если не получится - значит, и лечиться не нужно, потому что, извини, на тебя без слез не взглянешь.
Спорить с ней было невозможно. Да и соблазн, честно говоря, был велик. Я ведь ни разу в жизни не была в парикмахерской. До того, как получила травму, мне там было просто нечего делать, а после - тем более.
Поэтому, наверное, было достаточно забавно наблюдать за мной со стороны. В небольшом, но изысканном салоне красоты я пялилась на все так, как дикарь из джунглей на современный западный город. Правда, долго таращиться мне не пришлось: меня положили на спину на кушетку, густо намазали чем-то физиономию и велели тихо лежать с закрытыми глазами. А пока я лежала, что-то делали с руками и ногами. Точнее, не с ними, а с ногтями. Я мысленно сказала: "Черт с вами, делайте, что хотите" и попыталась думать о чем-нибудь постороннем.
Потом, слава Богу, первый этап закончился. Крем с лица стерли, посадили перед зеркалом и стали колдовать над головой. Тут уж глаза я закрыла по собственной инициативе.
Открыла я их, когда услышала голос Веры:
- Все, трусишка, разжмуривайся и посмотри, что получилось. Если не понравится, значит, у тебя вообще нет вкуса.
И я осмелилась взглянуть на свое отражение...
Конечно, чуда не произошло: из зеркала на меня не глянула двадцатилетняя блондинка с огромными голубыми глазами и точеным личиком. Но в какой-то степени чудо состоялось. Я увидела действительно молодую женщину, с коротко подстриженными пышными волосами, пепельно-русый цвет которых прекрасно сочетался с темно-карими глазами. Моими глазами, но без морщинок под ними. И лицо было мое, но новое. Как будто взяли старую, запылившуюся, давно немытую чашку и привели ее в порядок. Чашка-то осталась прежней, но выглядела другой. Новой.
Дома Вера заставила меня прослушать краткий курс пользования косметикой и на мне же продемонстрировала ее эффект. Подчернила ресницы, припудрила нос. И страшно довольная результатом, умчалась по своим делам. А я осталась сидеть перед зеркалом дура дурой, и только чудом не просмотрела в нем дырку.
В тот вечер Никита пришел домой довольно рано, и не с дамой, а со Славой. Это был как раз период активного ухаживания моего соседа за Верой. Славу же он привел, по-видимому, для моральной поддержки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Я же, наблюдая за Верой, задалась вопросом: что произошло с жестокой, циничной, озлобленной на весь мир девчонкой, которая уехала отсюда? Откуда эта деловая хватка, хорошие манеры, способность думать не только о своих, но и о чужих делах? В ответ на мой прямой вопрос Вера пожала плечами и задумалась. Потом сказала:
- Знаешь, наверное, это в основном пример "гадов-капиталистов". Там, конечно, своего дерьма хватает, но они мне показали, что можно быть добрыми - не добренькими, а именно добрыми! - и милосердными, не впадая при этом в слюнявую сентиментальность. И сочетать это с высоким профессионализмом, прекрасным знанием дела и всем прочим. Они не швыряют деньги на благотворительность вообще, как у нас - нищему в шапку. Просто, например, бесплатно лечат в какой-то клинике вполне определенное число бедных. На это существует специальный фонд. А для людей состоятельных плата настоящая.
- А как с твоим кредо, что теперь все мужчины будут платить? - не удержалась я. Злая становлюсь, ядовитая. Возраст, наверное. Или комплекс калеки.
Вера, однако, не обиделась:
- А с моим кредо все по-прежнему. Только продаю совершенно другое. Там, в Америке, я поняла, что торговать собою можно только в двух случаях. Если больше ничего не умеешь делать и если иначе можно умереть с голоду: другой работы нет. И еще спасибо Семену, он буквально заставил меня учиться. Сказал, что не даст развода, пока я не начну свободно говорит по-английски и не получу специальность. Вот я и изучила гостиничное дело. А потом встретила своего второго мужа. Он, кстати, до сих пор считает, что отбил меня у Семена. Так что замуж я выходила очень романтично, через неделю после развода. Друзья Софы, юристы, составили мне брачный контракт.
- А почему вы развелись?
- По его глупости. Возможно, я была не очень хорошей женой: меня гораздо больше интересовала работа, чем дом. А он и женился-то на русской, потому что наши бабы, во-первых, влюбляются во все тамошние домашние чудеса и сидят дома, играют в стиральные машины, электроножи, супердуховки. А во-вторых: у нас же положено, чтобы женщина по дому делала все. А там, если муж отказывается, скажем, подстригать газон или оплачивать счета - он уже бездельник и ничем не помогает жене по дому.
- Твой муж не оплачивал счета?
- Нет, страшно злился, если я не ждала его дома с готовым ужином и шлепанцами. Как будто трудно достать из морозилки бифштекс и сунуть его в духовку! Нет, ужин должен быть в столовой, при парадной сервировке, со свечами. Каждый вечер! А мне было интереснее сидеть у него в магазине и учиться коммерции. Так что скандалили каждую неделю. А потом он перебрал лишнего и стукнул меня пару раз. Вот за эти два синяка я и получила почти миллион. Там такие порядки.
Ко всему прочему, Вера обладала фантастической энергией. Устраивая свои дела, она с той же методичностью и упорством занималась моими. Отвезла меня сфотографироваться для заграничного паспорта, купила несколько неброских, но модных нарядов ("Даже в инвалидной коляске необязательно выглядеть пугалом"), заставила постричься. Последнему, кстати, я отчаянно сопротивлялась. Перспектива ежедневно торчать у зеркала и делать прическу приводила меня в ужас. Но Вера была непреклонна:
- Во-первых, тебе минимум полгода придется провести в клинике и большую часть этого времени - лежа. Зачем тебе косы? Конечно, там за тобой будут ухаживать и все такое, но если можно избежать каких-то хлопот... И потом, ты сразу помолодеешь. Твой "кукиш" на затылке делает тебя старухой.
- Кого мне обольщать? - огрызнулась я. - С прической или лысая - все равно калека.
Вера присела передо мной на корточки и заглянула мне в глаза:
- Тебе нужно начинать лечение не с операции, а с отношения к себе. Тебе только тридцать девять лет, и пятьдесят шансов из ста, что вторую половину жизни ты проведешь нормальным человеком. Учись им быть. Прямо сейчас, не дожидаясь, пока начнешь ходить.
- А если не начну?
- Представь себе, и в этом случае нужно за собой следить. И в этом случае ты можешь выйти замуж и даже иметь детей, я знаю такие случаи.
- Тоже за инвалида? Две коляски в одной квартире?
- Все, - подвела итог Вера. - Завтра повезу тебя в парикмахерскую. И как бы ты ни верещала, заставлю стать красивой женщиной. Если не получится - значит, и лечиться не нужно, потому что, извини, на тебя без слез не взглянешь.
Спорить с ней было невозможно. Да и соблазн, честно говоря, был велик. Я ведь ни разу в жизни не была в парикмахерской. До того, как получила травму, мне там было просто нечего делать, а после - тем более.
Поэтому, наверное, было достаточно забавно наблюдать за мной со стороны. В небольшом, но изысканном салоне красоты я пялилась на все так, как дикарь из джунглей на современный западный город. Правда, долго таращиться мне не пришлось: меня положили на спину на кушетку, густо намазали чем-то физиономию и велели тихо лежать с закрытыми глазами. А пока я лежала, что-то делали с руками и ногами. Точнее, не с ними, а с ногтями. Я мысленно сказала: "Черт с вами, делайте, что хотите" и попыталась думать о чем-нибудь постороннем.
Потом, слава Богу, первый этап закончился. Крем с лица стерли, посадили перед зеркалом и стали колдовать над головой. Тут уж глаза я закрыла по собственной инициативе.
Открыла я их, когда услышала голос Веры:
- Все, трусишка, разжмуривайся и посмотри, что получилось. Если не понравится, значит, у тебя вообще нет вкуса.
И я осмелилась взглянуть на свое отражение...
Конечно, чуда не произошло: из зеркала на меня не глянула двадцатилетняя блондинка с огромными голубыми глазами и точеным личиком. Но в какой-то степени чудо состоялось. Я увидела действительно молодую женщину, с коротко подстриженными пышными волосами, пепельно-русый цвет которых прекрасно сочетался с темно-карими глазами. Моими глазами, но без морщинок под ними. И лицо было мое, но новое. Как будто взяли старую, запылившуюся, давно немытую чашку и привели ее в порядок. Чашка-то осталась прежней, но выглядела другой. Новой.
Дома Вера заставила меня прослушать краткий курс пользования косметикой и на мне же продемонстрировала ее эффект. Подчернила ресницы, припудрила нос. И страшно довольная результатом, умчалась по своим делам. А я осталась сидеть перед зеркалом дура дурой, и только чудом не просмотрела в нем дырку.
В тот вечер Никита пришел домой довольно рано, и не с дамой, а со Славой. Это был как раз период активного ухаживания моего соседа за Верой. Славу же он привел, по-видимому, для моральной поддержки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27