Болонья, однако, в церковном подчинении принадлежала архиепископу Равенны, кардиналу Мильоратти, будущему римскому папе. Неаполитанцу, у которого, уже потому что и сам папа и Косса были неаполитанцами, болонское епископство было неудобно отбирать, хотя сам Мильоратти сидел в Равенне, довольствуясь получением доходов с болонской епископии.
Сверх того, республика Болонья выкупила у папы Бонифация викариат. И тут очень пригодились и Бонтивольо из цеха мясников, утверждавший, что он правнук Фридриха II, вознамерившийся захватить власть над городом, и его разгром, и старания Джан Галеаццо Висконти, почти захватившего Болонью, и победоносный кондотьер Альберико да Барбьяно, которого Косса сумел переманить на службу к папе, и масса иных событий, позволивших Томачелли после 1402-го года назначить Коссу кардиналом-легатом в Болонью и хоть так расплатиться с другом. Болонью, впрочем, несмотря на смерть Джан Галеаццо Висконти, 3 сентября 1402 года, еще предстояло завоевать.
В начале 1403-го года Косса едет в Феррару, чтобы вместе с кондотьерами Малатестой, Альберико Барбьяно и маркизом д’Эсте организовать и возглавить войско, дабы попытаться снова присоединить к папской области города и земли, когда-то принадлежавшие папам, а затем попавшие под власть местных правителей.
Войско собрать удалось, удалось и выступить в поход, который, по существу, возглавлял именно Косса. И как он был красив в блистающих, с чернью и золотом доспехах, верхом на коне, без шлема, и волосы развеивал ветер, — как был красив!
Косса с Малатестой, оба верхами, стояли на высоте. Внизу и вдали мурашами суетились люди, двигалась пехота, ползли тяжелые неповоротливые катапульты, в разных направлениях скакала конница и только по штандартам можно было понять — какие чьи?
Болонью заняли почти без боя, а теперь, на подходе к Модене, у Кастельфранко, кажется, начиналось сражение.
— Гляди! — говорил Косса, показывая вперед и вниз. — Не надо ли послать конницу вон тою долиной? Мы разом отсекаем подмогу из Пармы, и потом…
Малатеста глянул краем глаза на Коссу. «Новоявленный кардинал, явно умеет воевать!» — подумал он. И не для того, чтобы уязвить, а так просто, чтобы напомнить о прошлом, вопросил:
— На кого, по-твоему, можно надежнее положиться, кто более стоек в бою, наемники или пираты?
Косса понял, но не смутился, и ответил твердо, не глядя на вопрошавшего:
— Конечно пираты! На море отступить можно только на дно! И потом, пираты честнее! Наемник может перейти на сторону врага. Пират, ежели сделает это, будет сразу убит!
Малатеста вновь и внимательно оглядел Коссу. Припомнил, что тот пиратствовал более десяти лет, воевал в Африке и закусил губу. О дьяконстве папского легата следовало забыть!
Обходный маневр скоро удался, и вражеская армия откатилась, открывая дорогу на Модену. Как легко дышалось! Как наполнялась ветром и волей грудь!
Косса не захватил с собою из Рима ни одну из своих любовниц, даже Яндру, которая, вспомнив пиратское прошлое, сама просила об этом. Он был чист и продут ветром, голова работала ясно, и он, будучи капитаном папских войск, почти не ошибаясь, слал, кому нужно, грамоты, ссорил незадачливых владетелей друг с другом, обманом и силой открывая ворота городов.
Справедливо полагая, что наемники — те же пираты, Косса разрешил солдатам грабить обывателей в захваченных селениях и уверенно шел от победы к победе. Только под Форли произошла досадная неудача. Неожиданный захват города сорвался. Прослышав о подходе папских войск, все население Форли с оружием высыпало на стены города.
Так или иначе, но папское войско заняло Болонью, Модену, Имолу, Фаэнцу, Реджо и Парму, и 25 августа 1403-го года Болонья, Перуджа и Ассизи — самые богатые приходы папской области — оказались в подчинении папского легата, кардинала Бальтазара Коссы. И, добавим, Бонифаций IX мог не беспокоиться, что его помощник изменит и сядет на захваченных городах новоявленным местным тираном. Косса не изменял. Ни Урбану VI, ни Бонифацию IX. Ни женщинам, которых всегда награждал и «устраивал», когда это диктовалось обстоятельствами. Впрочем, и измен себе не прощал тоже, как не простил когда-то Монне Оретте попытку его убить.
В сентябре в Болонье был обнаружен заговор. Бальтазар схватил руководителей и сам рубил им головы. Чекко да Сан-Северино, кондотьер, служивший Коссе, неточно выполнил его приказание и был обезглавлен.
Был убит бывший правитель Фаэнцы Астер Манфредди, попытавшийся вновь занять отобранный у него город.
Все это происходило еще за столетие до Маккиавелли, до написания его знаменитого трактата «Князь», так или иначе прославившего имя своего создателя, хотя многое, ежели не все, сказанное Никколо Маккиавелли, Косса мог бы произнести задолго до него. В конце концов, для чего же иного, как не для объединения Италии, совершал он свои блестящие походы, увеличивая к югу и северу область, подчиненную его ставленнику и другу Томачелли-Бонифацию IX?
Имя кардинала Коссы, пишет Парадисис, кое-кто произносил с ужасом, но Косса знал, что делает, и уверенно шел к цели, которая, как выяснилось позже, была недостижимой тогда и стала реальностью лишь спустя почти четыре столетия.
И он никогда не забывал своих сотоварищей. Ринери Гуинджи, студент, разделивший с ним некогда пиратскую судьбу, не был им брошен или задвинут в угол, как часто задвигают старых (и уже ненужных!) друзей, а стал, при постоянной поддержке Коссы, епископом Фано, и там, глядя в голубую даль Адриатики, мог достойно и богато продолжить и окончить свою, столь бурно и опасно начатую жизнь. Гуиндаччо Буонаккорсо оставался «на подхвате», но он ни на что больше и не годился, как на то, чтобы быть исполнителем личных дел Бальтазара Коссы. И опять же, стареющего, теряющего силы пирата Бальтазар так и не бросил, до самого конца. А в Болонье Косса деятельно разыскивал старых друзей, кто еще остался в городе: Гоццадини, Малавольти да Канески, Изолани, Пополески приблизил к себе, одного из них, Изолани, впоследствии сделал кардиналом.
Когда, опять же, в Перудже он встретился со своей старой, еще неаполитанской, любовницей и ее дочерью (мать уверяла Коссу, что девушка — дочь Бальтазара), Косса (жил он и с той и с другой) все же, хоть и не совсем веря в свое отцовство, очень позаботился о будущем своей молоденькой любовницы, выдав ее замуж за состоятельного владельца аптеки, ученого перуджийского лекаря.
В Болонье он тоже, походя увидя на балконе мать с дочерью, сошелся с матерью, а еще через пять дней и с дочерью тоже. Такое сочетание, обостряющее чувственность, нравилось ему и прежде, и теперь. Ну, а о том, как оно там происходило — «молчат анналы». И хорошо, что молчат. Очень часто разврат начинается не с самого факта, а с огласки его, с «партсобрания», так сказать, где от согрешивших вымучивают прилюдную повесть об их интимных занятиях… Да, да, да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Сверх того, республика Болонья выкупила у папы Бонифация викариат. И тут очень пригодились и Бонтивольо из цеха мясников, утверждавший, что он правнук Фридриха II, вознамерившийся захватить власть над городом, и его разгром, и старания Джан Галеаццо Висконти, почти захватившего Болонью, и победоносный кондотьер Альберико да Барбьяно, которого Косса сумел переманить на службу к папе, и масса иных событий, позволивших Томачелли после 1402-го года назначить Коссу кардиналом-легатом в Болонью и хоть так расплатиться с другом. Болонью, впрочем, несмотря на смерть Джан Галеаццо Висконти, 3 сентября 1402 года, еще предстояло завоевать.
В начале 1403-го года Косса едет в Феррару, чтобы вместе с кондотьерами Малатестой, Альберико Барбьяно и маркизом д’Эсте организовать и возглавить войско, дабы попытаться снова присоединить к папской области города и земли, когда-то принадлежавшие папам, а затем попавшие под власть местных правителей.
Войско собрать удалось, удалось и выступить в поход, который, по существу, возглавлял именно Косса. И как он был красив в блистающих, с чернью и золотом доспехах, верхом на коне, без шлема, и волосы развеивал ветер, — как был красив!
Косса с Малатестой, оба верхами, стояли на высоте. Внизу и вдали мурашами суетились люди, двигалась пехота, ползли тяжелые неповоротливые катапульты, в разных направлениях скакала конница и только по штандартам можно было понять — какие чьи?
Болонью заняли почти без боя, а теперь, на подходе к Модене, у Кастельфранко, кажется, начиналось сражение.
— Гляди! — говорил Косса, показывая вперед и вниз. — Не надо ли послать конницу вон тою долиной? Мы разом отсекаем подмогу из Пармы, и потом…
Малатеста глянул краем глаза на Коссу. «Новоявленный кардинал, явно умеет воевать!» — подумал он. И не для того, чтобы уязвить, а так просто, чтобы напомнить о прошлом, вопросил:
— На кого, по-твоему, можно надежнее положиться, кто более стоек в бою, наемники или пираты?
Косса понял, но не смутился, и ответил твердо, не глядя на вопрошавшего:
— Конечно пираты! На море отступить можно только на дно! И потом, пираты честнее! Наемник может перейти на сторону врага. Пират, ежели сделает это, будет сразу убит!
Малатеста вновь и внимательно оглядел Коссу. Припомнил, что тот пиратствовал более десяти лет, воевал в Африке и закусил губу. О дьяконстве папского легата следовало забыть!
Обходный маневр скоро удался, и вражеская армия откатилась, открывая дорогу на Модену. Как легко дышалось! Как наполнялась ветром и волей грудь!
Косса не захватил с собою из Рима ни одну из своих любовниц, даже Яндру, которая, вспомнив пиратское прошлое, сама просила об этом. Он был чист и продут ветром, голова работала ясно, и он, будучи капитаном папских войск, почти не ошибаясь, слал, кому нужно, грамоты, ссорил незадачливых владетелей друг с другом, обманом и силой открывая ворота городов.
Справедливо полагая, что наемники — те же пираты, Косса разрешил солдатам грабить обывателей в захваченных селениях и уверенно шел от победы к победе. Только под Форли произошла досадная неудача. Неожиданный захват города сорвался. Прослышав о подходе папских войск, все население Форли с оружием высыпало на стены города.
Так или иначе, но папское войско заняло Болонью, Модену, Имолу, Фаэнцу, Реджо и Парму, и 25 августа 1403-го года Болонья, Перуджа и Ассизи — самые богатые приходы папской области — оказались в подчинении папского легата, кардинала Бальтазара Коссы. И, добавим, Бонифаций IX мог не беспокоиться, что его помощник изменит и сядет на захваченных городах новоявленным местным тираном. Косса не изменял. Ни Урбану VI, ни Бонифацию IX. Ни женщинам, которых всегда награждал и «устраивал», когда это диктовалось обстоятельствами. Впрочем, и измен себе не прощал тоже, как не простил когда-то Монне Оретте попытку его убить.
В сентябре в Болонье был обнаружен заговор. Бальтазар схватил руководителей и сам рубил им головы. Чекко да Сан-Северино, кондотьер, служивший Коссе, неточно выполнил его приказание и был обезглавлен.
Был убит бывший правитель Фаэнцы Астер Манфредди, попытавшийся вновь занять отобранный у него город.
Все это происходило еще за столетие до Маккиавелли, до написания его знаменитого трактата «Князь», так или иначе прославившего имя своего создателя, хотя многое, ежели не все, сказанное Никколо Маккиавелли, Косса мог бы произнести задолго до него. В конце концов, для чего же иного, как не для объединения Италии, совершал он свои блестящие походы, увеличивая к югу и северу область, подчиненную его ставленнику и другу Томачелли-Бонифацию IX?
Имя кардинала Коссы, пишет Парадисис, кое-кто произносил с ужасом, но Косса знал, что делает, и уверенно шел к цели, которая, как выяснилось позже, была недостижимой тогда и стала реальностью лишь спустя почти четыре столетия.
И он никогда не забывал своих сотоварищей. Ринери Гуинджи, студент, разделивший с ним некогда пиратскую судьбу, не был им брошен или задвинут в угол, как часто задвигают старых (и уже ненужных!) друзей, а стал, при постоянной поддержке Коссы, епископом Фано, и там, глядя в голубую даль Адриатики, мог достойно и богато продолжить и окончить свою, столь бурно и опасно начатую жизнь. Гуиндаччо Буонаккорсо оставался «на подхвате», но он ни на что больше и не годился, как на то, чтобы быть исполнителем личных дел Бальтазара Коссы. И опять же, стареющего, теряющего силы пирата Бальтазар так и не бросил, до самого конца. А в Болонье Косса деятельно разыскивал старых друзей, кто еще остался в городе: Гоццадини, Малавольти да Канески, Изолани, Пополески приблизил к себе, одного из них, Изолани, впоследствии сделал кардиналом.
Когда, опять же, в Перудже он встретился со своей старой, еще неаполитанской, любовницей и ее дочерью (мать уверяла Коссу, что девушка — дочь Бальтазара), Косса (жил он и с той и с другой) все же, хоть и не совсем веря в свое отцовство, очень позаботился о будущем своей молоденькой любовницы, выдав ее замуж за состоятельного владельца аптеки, ученого перуджийского лекаря.
В Болонье он тоже, походя увидя на балконе мать с дочерью, сошелся с матерью, а еще через пять дней и с дочерью тоже. Такое сочетание, обостряющее чувственность, нравилось ему и прежде, и теперь. Ну, а о том, как оно там происходило — «молчат анналы». И хорошо, что молчат. Очень часто разврат начинается не с самого факта, а с огласки его, с «партсобрания», так сказать, где от согрешивших вымучивают прилюдную повесть об их интимных занятиях… Да, да, да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119