Новый папа (он взял имя Григория XII) в свою очередь обещал по первому требованию отказаться от престола, не умедлить, заключить союз с Бенедиктом XIII и так далее, все, что ему полагалось говорить.
Вот как описывает эти выборы Грегоровиус, источник более основательный, чем роман Парадисиса:
«14 римских кардиналов, действительно, находились в сомнении, давать ли или нет преемника Иннокентию VI. Но эгоизм и боязнь революции привели их, 18 ноября, на конклав, дабы не оставлять римскую церковь без видимого главы. При этом подписали они торжественную декларацию о готовности каждого из них, в бытность его папою, вести переговоры об унии и, в видах достижения оной, сложить с себя тиару. Они объявили вообще, что избирают нового папу в тех лишь видах, дабы он являлся прокуратором унии. Равно должен был избранник обязаться не назначать никаких новых кардиналов.
Выбор пал 30 ноября на кардинала С. Марко, венецианца Анджело Корреро, 6 декабря 1406-го года вступившего на святой престол. Григорий XII немедленно утвердил этот декрет, объявил на первой же консистории о намерении своем добросовестно придерживаться своей присяги и высказал готовность в унии. «Я полечу навстречу унии, — так свидетельствовался он, — коли морем, то в рыбачьем челне даже, коли на суше, то даже со странническим посохом». Так говорил восьмидесятилетний старец, избранный по всем вероятиям кардиналами в тех лишь видах, что, по человеческим соображениям, честолюбие способно, в виду могилы, преображаться в самоотречение. Они заблуждались! Одна минута дрожайшей власти имеет в глазах пурпуроносных старцев столько еще драгоценностей, что усталое их самообожение обретает юношескую силу.
Григорий XII отправил к противнику своему Леонарда Аретинуса (Аретино) с письмом, которым приглашал его к совместному отречению, но испанец Петро де Луна отвечал в том же духе. Гонцы летали взад и вперед для устройства свидания. Христианство требовало все с большею настойчивостью собора. С авиньонской эпохи с каждым годом впадала церковь в большее и большее развращение. Аннаты, десятины, резервации, индульгенции и диспенсации иссосали систематическим грабежом весь Запад. Духовные должности составляли повсюду предмет торговли. Прелаты массами набирали приходы, не заглядывая в духовные свои резиденции. Властелином церкви был Симон Волхв, а апостолическая камера подобна Харибде. При схизме зло это разрослось до чудовищности. Во всех странах ратовали благородные люди против мерзостного этого состояния и требовали реформы. Нигде не нашли эти жалобы лучшего выражения, как в сочинении Николая де Клеманжа, ректора парижской академии и долголетнего секретаря при авиньонском дворе. Около 1393-го года написал он свой трактат «О разорении церкви, или о поврежденном ее состоянии». В нем пересчитывал он все разъедавшие ее язвы и возводил их к первоисточнику — мирской алчности пап и клира. Настаивая на реформе, изрек он знаменательные слова: «Сперва предстоит церкви быть униженной, затем воспрянуть». Само папство поколеблено было во всех коренных его устоях; оно поплатилось иерархическим своим могуществом, престижем всесветной своей юрисдикции, повелевающим народами положением. Оно расплавилось, как империя, и распалось даже на две половины, из которых каждая обязана была раздельным существованием своим лишь покровительству сильных монархов. Великое папство Гильдебранда и Иннокентия сделалось теперь — по всему свету — предметом критических изысканий. Короли, парламенты, синоды, университеты, народное мнение воздвиглись теперь в равное число трибуналов, подвергающих расследованию — в лице враждующих пап, — самый сан папы, а в лице враждующих кардиналов — права самой священной коллегии. Декретами основные законы пап подверглись уничтожению, и из критического этого процесса выдвинулось снова то мощное гибеллинское или монархическое право, которое присвояло высшей светской власти — императору — компенсацию судить собором и низложить папу».
Оба папы действительно снеслись грамотами, обещали взаимно отказаться от сана ради избрания единого главы церкви, и проч. Все это была очередная ложь, хотя переписка продолжалась около двух лет (1407—1408 гг.) и велась в такой вот своеобразной форме:
«Григорий, слуга и раб Божий, к Петру де Луна, которого обманутые христиане-раскольники зовут Бенедиктом XIII».
«Бенедикт, слуга и раб Божий, к Анджело Коррарио, которого обманутые христиане-раскольники зовут Григорием XII».
Король Карл VI предложил простой и ясный выход: оба папы отрекаются перед своими конклавами, потом кардиналы собирают совместный конклав и избирают единого папу. Но папы потребовали сначала собрать общий конклав, на котором-де они оба и отрекутся. Начались бесконечные споры.
В конце концов, наметили даже и место встречи обоих пап — город Савону на побережье Лигурийского моря, за Генуей, принадлежащий в то время Франции. Готовился флот, город поделили на две части, для двух пап…
Но тут Григорий XII заявил, что венецианцы не дают ему кораблей (к чему он сам и подготовил их), а иначе его захватят враги.
Парижский университет, потерявши терпение, призвал не подчиняться ни одному из пап. Бенедикт XIII (Петр де Луна) ответил проклятием. Но в затянувшемся споре папы настолько понизили свой авторитет, что и анафема не помогла и была позорно отвергнута, а архиепископ Тура сравнил де Луну с упрямым мулом.
Король сам собрал собор, назвавший папу «упрямым раскольником, еретиком, скандалистом, нарушителем мира и спокойствия церкви».
Папам приходилось что-то предпринимать. Григорий XII выехал на переговоры из Рима, но не продвинулся дальше Сиены. Бенедикт XIII, меж тем, уже прибыл в Савону и поехал далее. Григорию XII пришлось продолжить свой путь до Лукки. Бенедикт, тем временем, прибыл в Порто-Венере, а оттуда двинулся дальше, в Специю. Пап разделяло теперь всего лишь пятнадцать миль, но они так и не встретились! А ведь тому и другому было уже за восемьдесят лет, когда давно бы надо было и «о душе подумать».
Французские кардиналы, потерявши терпение от уверток Бенедикта XIII, собрали войско, окружили папский дворец в Авиньоне, куда де Луна воротился из Специи, и почти взяли его штурмом. Де Луна был ранен и попал в плен. Но через короткое время он, переодетый, бежит из плена и, в конце концов, обманув всех, уезжает в Перпиньян.
В таком же положении, впрочем, был и Григорий XII, начавший переговоры со своим главным врагом, королем Владиславом.
Король тоже хотел объединить Италию! Но только уничтожив папскую область, а свою власть распространивши до Альп. Девизом его было: «Aut Caesar, Aut nihil»! (Или Цезарь, или никто!)
Летом 1407-го года Григорий XII покидает Рим, чтобы встретиться с авиньонским папой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Вот как описывает эти выборы Грегоровиус, источник более основательный, чем роман Парадисиса:
«14 римских кардиналов, действительно, находились в сомнении, давать ли или нет преемника Иннокентию VI. Но эгоизм и боязнь революции привели их, 18 ноября, на конклав, дабы не оставлять римскую церковь без видимого главы. При этом подписали они торжественную декларацию о готовности каждого из них, в бытность его папою, вести переговоры об унии и, в видах достижения оной, сложить с себя тиару. Они объявили вообще, что избирают нового папу в тех лишь видах, дабы он являлся прокуратором унии. Равно должен был избранник обязаться не назначать никаких новых кардиналов.
Выбор пал 30 ноября на кардинала С. Марко, венецианца Анджело Корреро, 6 декабря 1406-го года вступившего на святой престол. Григорий XII немедленно утвердил этот декрет, объявил на первой же консистории о намерении своем добросовестно придерживаться своей присяги и высказал готовность в унии. «Я полечу навстречу унии, — так свидетельствовался он, — коли морем, то в рыбачьем челне даже, коли на суше, то даже со странническим посохом». Так говорил восьмидесятилетний старец, избранный по всем вероятиям кардиналами в тех лишь видах, что, по человеческим соображениям, честолюбие способно, в виду могилы, преображаться в самоотречение. Они заблуждались! Одна минута дрожайшей власти имеет в глазах пурпуроносных старцев столько еще драгоценностей, что усталое их самообожение обретает юношескую силу.
Григорий XII отправил к противнику своему Леонарда Аретинуса (Аретино) с письмом, которым приглашал его к совместному отречению, но испанец Петро де Луна отвечал в том же духе. Гонцы летали взад и вперед для устройства свидания. Христианство требовало все с большею настойчивостью собора. С авиньонской эпохи с каждым годом впадала церковь в большее и большее развращение. Аннаты, десятины, резервации, индульгенции и диспенсации иссосали систематическим грабежом весь Запад. Духовные должности составляли повсюду предмет торговли. Прелаты массами набирали приходы, не заглядывая в духовные свои резиденции. Властелином церкви был Симон Волхв, а апостолическая камера подобна Харибде. При схизме зло это разрослось до чудовищности. Во всех странах ратовали благородные люди против мерзостного этого состояния и требовали реформы. Нигде не нашли эти жалобы лучшего выражения, как в сочинении Николая де Клеманжа, ректора парижской академии и долголетнего секретаря при авиньонском дворе. Около 1393-го года написал он свой трактат «О разорении церкви, или о поврежденном ее состоянии». В нем пересчитывал он все разъедавшие ее язвы и возводил их к первоисточнику — мирской алчности пап и клира. Настаивая на реформе, изрек он знаменательные слова: «Сперва предстоит церкви быть униженной, затем воспрянуть». Само папство поколеблено было во всех коренных его устоях; оно поплатилось иерархическим своим могуществом, престижем всесветной своей юрисдикции, повелевающим народами положением. Оно расплавилось, как империя, и распалось даже на две половины, из которых каждая обязана была раздельным существованием своим лишь покровительству сильных монархов. Великое папство Гильдебранда и Иннокентия сделалось теперь — по всему свету — предметом критических изысканий. Короли, парламенты, синоды, университеты, народное мнение воздвиглись теперь в равное число трибуналов, подвергающих расследованию — в лице враждующих пап, — самый сан папы, а в лице враждующих кардиналов — права самой священной коллегии. Декретами основные законы пап подверглись уничтожению, и из критического этого процесса выдвинулось снова то мощное гибеллинское или монархическое право, которое присвояло высшей светской власти — императору — компенсацию судить собором и низложить папу».
Оба папы действительно снеслись грамотами, обещали взаимно отказаться от сана ради избрания единого главы церкви, и проч. Все это была очередная ложь, хотя переписка продолжалась около двух лет (1407—1408 гг.) и велась в такой вот своеобразной форме:
«Григорий, слуга и раб Божий, к Петру де Луна, которого обманутые христиане-раскольники зовут Бенедиктом XIII».
«Бенедикт, слуга и раб Божий, к Анджело Коррарио, которого обманутые христиане-раскольники зовут Григорием XII».
Король Карл VI предложил простой и ясный выход: оба папы отрекаются перед своими конклавами, потом кардиналы собирают совместный конклав и избирают единого папу. Но папы потребовали сначала собрать общий конклав, на котором-де они оба и отрекутся. Начались бесконечные споры.
В конце концов, наметили даже и место встречи обоих пап — город Савону на побережье Лигурийского моря, за Генуей, принадлежащий в то время Франции. Готовился флот, город поделили на две части, для двух пап…
Но тут Григорий XII заявил, что венецианцы не дают ему кораблей (к чему он сам и подготовил их), а иначе его захватят враги.
Парижский университет, потерявши терпение, призвал не подчиняться ни одному из пап. Бенедикт XIII (Петр де Луна) ответил проклятием. Но в затянувшемся споре папы настолько понизили свой авторитет, что и анафема не помогла и была позорно отвергнута, а архиепископ Тура сравнил де Луну с упрямым мулом.
Король сам собрал собор, назвавший папу «упрямым раскольником, еретиком, скандалистом, нарушителем мира и спокойствия церкви».
Папам приходилось что-то предпринимать. Григорий XII выехал на переговоры из Рима, но не продвинулся дальше Сиены. Бенедикт XIII, меж тем, уже прибыл в Савону и поехал далее. Григорию XII пришлось продолжить свой путь до Лукки. Бенедикт, тем временем, прибыл в Порто-Венере, а оттуда двинулся дальше, в Специю. Пап разделяло теперь всего лишь пятнадцать миль, но они так и не встретились! А ведь тому и другому было уже за восемьдесят лет, когда давно бы надо было и «о душе подумать».
Французские кардиналы, потерявши терпение от уверток Бенедикта XIII, собрали войско, окружили папский дворец в Авиньоне, куда де Луна воротился из Специи, и почти взяли его штурмом. Де Луна был ранен и попал в плен. Но через короткое время он, переодетый, бежит из плена и, в конце концов, обманув всех, уезжает в Перпиньян.
В таком же положении, впрочем, был и Григорий XII, начавший переговоры со своим главным врагом, королем Владиславом.
Король тоже хотел объединить Италию! Но только уничтожив папскую область, а свою власть распространивши до Альп. Девизом его было: «Aut Caesar, Aut nihil»! (Или Цезарь, или никто!)
Летом 1407-го года Григорий XII покидает Рим, чтобы встретиться с авиньонским папой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119